Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
– Охотно! – оживился Николаев-Новоархангельский, ожидание для которого тоже было невыносимым. – Наверняка вам известно, что…
Лекция затянулась чуть ли не на четверть часа, и в конце концов, Александру пришлось прервать увлекшегося ученого – бойцы, разве что не открыв рты, будто дошколята, слушающие волшебную сказку, готовы были внимать рассказчику до бесконечности.
– Время, Агафангел Феодосиевич, – напомнил он. – Сроки определены вами.
– Ах, да! – спохватился тот, мельком взглянув на массивные карманные часы. – К сожалению, ворота нестабильны, и мы можем гарантировать от силы два часа, в течение которых можно будет проходить туда и обратно. Поэтому прошу поторопиться, господа.
– И главное, –
– Бросьте, Дмитрий Михайлович! – напустился на него академик. – Какие там зонды… Это же первый выход, как вы не понимаете! Главное, чтобы они вообще… – запнулся он, едва не сморозив «вернулись».
Поняв, что академики втянулись в привычную для них перепалку, Александр скомандовал своему воинству двигаться к холму, подходить к которому в другое время было строжайше запрещено – там царила одна лишь наука и не было места людям, к числу ее подданных не принадлежащим.
Холма, который полгода назад впервые «вскрыла» экспедиция, было не узнать – от дикой природы там практически ничего не осталось, а сама «высотка» представляла теперь сплошное нагромождение строительных конструкций и аппаратуры, окруженное по периметру тройным кольцом металлической сетки и колючей проволоки, украшенным угрожающими плакатами: «Опасно для жизни!», «Высокое напряжение!» и подобными этому шедеврами агитационного искусства. Прорыва в наш мир «из-за кордона» всяких чудовищ, не говоря уже о разумных существах, никому не хотелось, поэтому заграждения, после того как «Объекту Гамма» был присвоен статус запретной зоны, были возведены в первую очередь – раньше комфортабельного жилья для не слишком привередливых исследователей.
Собственно говоря, тройным кордоном, способным задержать не только «гиперволка», застреленного некогда Тунгусом (он же ротмистр Оорон), но и гораздо более крупных зверюг, равно как и «отсеять» всякую мелочь вплоть до мыши-полевки, защита не ограничивалась. Тройной забор предназначался в основном для ограждения от всяких неприятностей ученых, плотно здесь обосновавшихся – в паре километров от «ворот» уже стояло несколько сборно-щитовых домиков, ангар, заключавший в себе основную часть аппаратуры, и была выложена из профнастила взлетно-посадочная полоса для самолетов и вертолетов. И там же кипела работа по возведению капитального здания института, основанного немедленно после открытия феномена с целью его детального изучения. Естественно, тут же «закрытого» на все сто процентов и курируемого Корпусом. А еще в пяти километрах дальше лежала главная «линия обороны», охраняемая снаружи солдатами Внутренней Стражи, даже не подозревающими, что за «колючкой» расположена не ракетно-стратегическая база, военный завод или секретный полигон, а самый что ни на есть вход на Тот Свет. Или выход оттуда…
Но и изнутри все было под контролем, поскольку сотрудники ротмистра Воинова имели твердую уверенность, что ученому люду нельзя доверить сохранность даже собственных очков – непременно потеряют, если не среди бардака, перманентно разводимого на рабочих местах и прилегающей территории, то на собственном лбу. И битый день потом будут разыскивать. Прецеденты имели место. Но если с потерей очков еще можно было смириться с горем пополам, то куда исчезали всякого рода приборы, материалы и даже продукты, начальник хозяйственной части, подчинявшийся напрямую Александру, понять решительно не мог. Не на «ту сторону» же! Хотя этого исключать было нельзя, и в этом он собирался разобраться самым решительным образом, как только представится возможность.
Веренице нагруженных снаряжением бойцов во главе с ротмистром пришлось миновать целых три контрольно-пропускных пункта, где непроницаемые жандармы сверяли проходивших с заложенными в компьютер их «биометрическими слепками» так долго, что даже самые терпеливые, вроде того же гиганта Решетова, начинали нервничать. Да и сам Бежецкий только внешне старался выглядеть невозмутимым, готовый удавить дотошных контролеров. И только мысль, что он сам настоял на подобной проверке, помня историю со лже-Бекбулатовым, позволяла ему сдерживаться.
А вот беднягу Федорова, ковылявшего за своими бойцами, отсеяли на первом же рубеже – в списках допущенных в святая святых он сегодня не значился. И пришлось штаб-ротмистру грустно наблюдать за удаляющимися товарищами, проклиная тот день и час, когда он поддался на уговоры проклятого Воинова «сходить на рыбалку»…
Наконец все преграды оказались позади, и от чужого мира, куда еще не ступала нога человека, десантников отделял лишь недлинный коридор с гремящим под подошвами полом из рифленого металла (для удобства скатывания в «ворота» зондов) и…
– Тут же тупик! – недоуменно обернулся к остальным балагур Шеремет, в «прошлой жизни» прошедший со своей пластунской ротой не один конфликт на всех континентах Земли и, по его словам, бывавший даже «у черта в заднице». – Куда дальше-то?
Десантники загудели. Как все могли убедиться, коридор упирался в ровную каменную стену, монолитную даже на вид. Да к тому же вызывающую законное недоверие: в полутьме коридора было хорошо заметно, как время от времени по бугристому, изъязвленному временем камню пробегают чуть заметные змейки голубоватого свечения вроде электрических разрядов.
– Не, братцы! – безапелляционно заявил вахмистр Лежнев после внимательного изучения пляшущих по камню электрических «чертиков». – Я вам не монтер какой! С детства электричество это недолюбливаю! А ну как шандарахнет? Может, там тыща вольт! Я вот слыхал, в Америке мазуриков всяких на электрическом стуле казнят! Не, православные, я туда не полезу!
Остальные, судя по репликам, были с ним согласны. Поэтому ситуацию необходимо было брать в свои руки.
– Отойти от коридора! – скомандовал ротмистр Воинов и с грохотом прошагал мимо напряженно молчащих солдат в «тупик». – Пойдете прямо за мной, Лежнев, – обернулся он к «электрофобу». – Не слышу ответа.
– Так точно! – браво прищелкнул каблуками вахмистр, и в бледно-голубых медвежьих его глазках мелькнуло уважение.
– Пристегните к поясу трос, – протянул ему бобину с прочным и легким нейлоновым линем Александр.
Солдат подчинился беспрекословно, передав трос стоящему позади него Решетову, сосредоточенно пощелкивающему тумблерами своего «Василиска» и крутящему головой, ловя в виртуальный прицел ту или иную «мишень»: одиноко стоящую сосну, со странно-рыжей, словно опаленной хвоей, угол бетонного пакгауза, замершего на своем посту жандарма-контролера… По плану операции они с Лежневым – пулеметчиком отряда – должны были войти первыми и сразу занять оборону, прикрывая идущих за ними товарищей. Командир же должен был «нырнуть» в самом конце, перед тащащим на себе аппаратуру связи Ясновым. Но то, что вполне допустимо и понятно для привычного командира, ни в какие ворота не лезло в случае с «засланным казачком» Воиновым-Бежецким. По всему выходило, что он прячется за спины своих временных подчиненных, и Александр легко это дело переиграл, как, бывало, давным-давно, в кажущейся уже чудным сном «прежней жизни», переигрывал не раз. Благо здесь, перед дверью в неизвестность, равно как и перед броском в атаку, он один был и царь, и Бог, и воинский начальник. Все претензии будут к тем, кто вернется. А победителей – не судят… Точно так же как проигравший виноват во всем.