Зазеркальная империя. Гексалогия

Ерпылев Андрей Юрьевич

– Так можно закрывать? – перебил врача рабочий с горелкой. – Вам, господа хорошие, разговоры разговаривать, а нам работать нужно. За просто так даже здесь не платят…

3

«Надо же было оказаться таким остолопом! – Саша шагал по улице, и, видимо, вид у него был такой, что встречные афганцы считали за благо посторониться и дать ему дорогу, несмотря на поздний час. – Ткнули носом, как сопливого щенка! Подумать только – принять что-то вроде детской присыпки

за наркотики! Это простительно необразованному солдату, но офицеру!.. Ай да поручик: втравить меня в такую авантюру… Ну, это вам, милейший, даром не сойдет!..»

Он почти взбежал по лестнице и постучал в знакомую дверь.

– А, Саша… – открыл Зацкер, наверняка не готовившийся к приему гостей: в распахнутой на не слишком свежей нательной рубахе домашней куртке, старых камуфляжных брюках и шлепанцах местной работы на босу ногу. – А я тут мелким ремонтом собрался заняться… Нашел, понимаешь, дырку, из которой скорпионы лезут: дай, думаю, замажу алебастром…

И отшатнулся, выронив из перемазанной белым руки импровизированный шпатель и хватаясь за щеку.

– Вы с ума сошли! – округлил он глаза.

– Нет, милейший, это вы сошли с ума! – занес руку для второго удара поручик. – Как мальчишку… носом…

Занесенная рука повисла в воздухе: бить втянувшего голову в плечи щуплого поручика было противно.

– Секундантов можете прислать к капитану Нефедову, – вскинул он подбородок, презрительно глядя на Мотю, пытавшегося унять сочащуюся из носа кровь: чересчур уж жалким выглядел сейчас бывший приятель. – Выбор оружия за вами.

– Да не собираюсь я вас вызывать, – прогнусавил поручик, зажимая нос. – Объясните лучше толком, что произошло. Я ничего не понимаю, а вы с кулаками… У меня с детства нос слабый…

– Ничего не понимаете? – снова вскипел Бежецкий. – Нос слабый? А кто мне байки всякие рассказывал о наркотиках, якобы в гробах перевозимых? Я, как последний дурачок, отправился к полковнику Седых выяснять…

– Но я своими глазами видел пакеты с порошком!

– С гранулами, а не с порошком!

– А какая, спрашивается, разница! – Зацкер наконец догадался зажать кровоточащий нос тряпкой, валяющейся на стуле, и запрокинул голову.

– А такая, что эти гранулы – силикагель! Вам объяснить, что это такое? Впитывают излишнюю влагу! Чтобы покойники не прели в своих ящиках!

– Я знаю, что такое…

– Тем более. В общем, жду ваших секундантов. И с удовольствием прострелю вашу безмозглую башку. Честь имею!

– Постойте!.. – кинулся вслед за поручиком бедолага, но где догнать стремительно шагающего офицера в разношенных, сваливающихся с ног тапках…

* * *

Далекий тяжкий грохот заставил Сашу подскочить в постели.

«Что за чертовщина? – пробежала в одурманенном сном мозгу мысль. – Обстрел?… Или что?…»

Стекла в окне еще продолжали позвякивать, когда он соскользнул с постели и, схватив со стула одежду и портупею с кобурой, оказался за дверью.

Час был еще ранний, но прапорщик Деревянко, казалось, еще не ложился: одетый по форме, он пригнулся за дверью в мертвом для любого стрелка секторе и энергично манил к себе Бежецкого.

– Что там? – поинтересовался молодой человек, лихорадочно застегиваясь и поправляя ремни. – Миномет?

– Знаете, непохоже. – Прапорщик не выглядел человеком, вскочившим спросонья. – Миномет так не звучит. Это корабельное орудие какое-то. Главного калибра. Или…

Во дворе раздался скрип тормозов, и чей-то зычный голос, отлично слышимый даже без мегафона, потребовал:

– Офицеры – ко мне…

Трясясь в кузове крытого фургона бок о бок с поднятыми по тревоге солдатами, Саша размышлял о сегодняшнем сне.

Снилась ему, как обычно в последние дни, все та же тягомотная околесица: он опять, в одиночку, разгружал неподъемные ящики, уже зная, что это не ящики, а гробы. Только во вспоротом гробу на этот раз был не убитый фельдфебель, а тот самый обгоревший капитан-танкист, что-то силящийся сказать юноше, но лишь бессильно кривящий в бесплодных потугах безгубый рот, криво зашитый через край суровой ниткой. Не в силах выносить тяжкого зрелища, Саша закрыл гроб крышкой, легко преодолев сопротивление покойника…

– Подъем! – не слишком почтительно ткнул командира в бок Федюнин, и Бежецкий встрепенулся, отчаянно крутя головой: похоже, что он задремал и не заметил, как автомобиль добрался до места. – Станция Березай, кому надо – вылезай!

– Разговорчики, – буркнул поручик, зябко поводя плечами: надо было, конечно, одернуть разгильдяя, но нового унтер-офицера еще не прислали, а тратить время на такого балбеса было жалко.

Аэродром был затянут дымкой, не собирающейся таять в утреннем безветрии, но, в отличие от привычного, пахнущего свежестью и всегда почему-то грибами тумана, сегодняшний вонял горелым.

Причина стала понятна сразу: метрах в пятистах от автомобиля, почти неразличимый среди затянувшего все вокруг смога, возвышался легко узнаваемый силуэт хвостового оперения «Пересвета». Одного, без самого транспортника. И оттуда, где ломаной линией оно обрывалось, густо валил черный нефтяной дым.

– Драгуны? – прохрипел незнакомый капитан, перемазанный копотью так, словно только что выбрался из печной трубы. – Молодцом! Поручик, берите своих людей и топайте вон туда, – закопченная пятерня отмахнула куда-то в сторону горящего самолета. – Да не кучей! Растянитесь цепью и внимательно смотрите под ноги. Вот вам вешки – втыкайте возле каждого обнаруженного предмета. Все, пошли!..