Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
Примерно так считал и Бежецкий, наслушавшийся рассказов товарищей, отдавших дань «горному сидению» в крошечных гарнизонах, разбросанных по дикой стране, – прежде всего, покойного Еланцева, живописавшего тамошние нравы и обычаи во всех красках. Если обитающих на севере туземцев «дикарями» можно было назвать лишь в сердцах да с большой натяжкой, то южанам это прозвище подходило, как никому иному. А посему не имели они против государственной военной машины, пусть ржавой, не отлаженной и управляемой дилетантом, никаких
Тесное ущелье наполнилось металлическим лязгом и ревом двигателей: заставляя людей уважительно жаться к камням, катилась краса и гордость королевской армии – танки. Пусть это были всего лишь устаревшие французские «Рено», немецкие «Тигры» и «Ягуары», даже неведомо как затесавшийся сюда одинокий итальянский «Кавальери» – на фоне пехоты стальные чудовища смотрелись очень внушительно. Один за другим танки на ходу разворачивали орудия в сторону наблюдавших за ними с кручи офицеров.
– Салютуют, господа! – хохотнул Зебницкий, подбоченившись.
– Салютуют? – Нефедов покачал головой. – С чего бы это вдруг…
Сразу несколько бронированных машин окутались белесым дымом, и капитан, переменившись в лице, толкнул Сашу наземь.
– Ложи-и-ись!..
Его голос заглушило сдвоенным разрывом, хлестнула шрапнель каменных осколков, остро запахло сгоревшей взрывчаткой.
– Что они делают? – ужом, забыв о щегольстве, подполз к товарищам поляк: он где-то потерял фуражку и не замечал, что по лбу из-под растрепавшихся волос сползает капля крови. – Они там с ума посходили?
– Вы ранены?
– Что? – Зебницкий провел по голове рукой и уставился на перемазанную красным ладонь. – А-а! Ерунда – камешком поцарапало! – отмахнулся он. – Саша! Это ваш радист там, в щели, зарылся? Пусть свяжется со штабом и прекратит этот дурдом!
Бежецкий кивнул и, вжимаясь в щебенку, пополз к скале, где в удобном и безопасном закутке между могучими глыбами удобно обосновался радист – вольноопределяющийся Голотько.
– Ваше благородие! – встретил командира несколько бледный по сравнению с обычным своим видом радист. – Вас к себе полковник вызывают! Я только хотел сообщить, а тут…
– Какой полковник? – напустился на него поручик. – Не слышишь, что творится? Живо обеспечить мне связь с командованием!..
Щель находилась в «мертвом пространстве» и для снарядов, и для осколков, но снаружи кипел настоящий ад: отплевываясь и костеря все на свете, в укрытие вползли один за другим Нефедов с Зебницким.
– Что вы тут канителитесь, поручик! – накинулся на Бежецкого поляк. – Ждете, когда сюда снаряд рикошетом залетит? Жить…
Внезапно грохот оборвался, будто отрезанный ножом, и Зебницкий, чересчур громко в наступившей тишине, проорал:
– …надоело?
И сам сконфузился и замолчал.
– Молодец, Голотько! – похвалил Александр, чтобы разрядить обстановку.
– Да это не я… – признался честный солдат. – Я и не успел.
– Слава богу, – Нефедов выглянул наружу, – что орудия у этих жестянок еще те – трехдюймовки только у немчуры, а у остальных – ерунда. Сорок пять миллиметров.
– Да-а… Были бы тут наши «топтыгины» – осталось бы от нас мокрое место…
– Что там за вызов был, Голотько? – вспомнил Бежецкий. – Гржимайло?
– Так точно, ваше благородие!..
* * *
– Где вы шляетесь, поручик? – Полковник Грум-Гржимайло был явно не в духе. – И что там у вас на посту за канонада? Не можете без приключений?
– Был обстрелян союзными войсками! – отрапортовал поручик. – Прибыл, как только обстрел прекратился, ваше высокоблагородие!
– Дикари… – буркнул полковник. – Палят в белый свет… А вы тоже хороши: где вы, там обязательно что-нибудь случается, Бежецкий. Притягиваете вы приключения на свою голову, что ли?
– Не могу знать!
– Да прекратите вы тянуться… Вот, к примеру, где вы умудрились сойтись на короткой ноге с наследником?
– С каким?
– А вы что – с обоими корешитесь? Вот что значит гвардия! – саркастически усмехнулся полковник. – С Ибрагимом, конечно.
– Нас Еланцев познакомил, – потупился Саша, которому вдруг стало стыдно перед этим человеком, годившимся ему в отцы, за прежние чудачества в компании с покойным другом.
– Прямо красна девица! – всплеснул руками старый вояка. – Стесняется он, понимаешь! И где вас, охломонов, угораздило с этим… пересечься? Только не говорите, что в театре, – не поверю! В кабаке небось?
– На казни… – едва слышно пробормотал молодой человек.
– Где? – опешил полковник. – На казни? И какой черт вас, спрашивается, туда занес? Вы что, не читали памятку Министерства внешних сношений, подготовленную как раз для романтиков вроде вас? Хотя откуда… Ваш брат только французские романы читает, а потом бегает по госпиталям с французским насморком.
– Господин полковник! – Красный как рак Бежецкий сдерживался из последних сил: субординация субординацией, но должен же быть какой-то предел!
– Молчу-молчу! – Гржимайло поднял руки, словно сдаваясь. – Прощения просим, господин граф! А то еще, не дай бог, на дуэль вызовете отца-командира. У вас ведь это просто, а, поручик? В столицах-то! Пиф-паф, а лямку за вас тянуть мужик сиволапый будет…
Полковник с отвращением швырнул подчиненному листок бумаги.
– Его королевское высочество Ибрагим-Хан требует откомандировать вас, поручик, к нему в ставку, – отчеканил командир, глядя мимо Саши. – Это – пропуск. Ваш взвод на время вашего отсутствия передам прапорщику Яскевичу. Все, можете быть свободны.