Заживо погребенная
Шрифт:
Почти при въезде в Бурже они нашли карету и, сев в нее, приказали ехать в Париж.
ГЛАВА XII
Уже давно Филь-ан-Катр не показывался у Ла-Марлуз, и постоянные посетители ее харчевни начинали сильно беспокоиться об его участи.
Дней десять прошло уже, но никто из товарищей нигде не встречал его. Начинали серьезно опасаться, что он попал в руки полиции во время какого-нибудь чересчур рискованного предприятия. Раз вечером, часов в восемь, мазурик вошел в харчевню, как ни в чем не бывало, и, усевшись на свое обычное
Несмотря на все расспросы Ла-Марлуз, он не удостоил ее ни одним путным ответом, так что она, наконец рассердившись, отошла, оставив его в покое.
Вдруг кто-то приоткрыл входную дверь, и хриплый голос крикнул:
— Гороху!
Филь-ан-Катр быстро встал и направился к дверям.
— Ты уходишь? — крикнула ему Ла-Марлуз.
— Не плачь! Я вернусь! — ответил он, смеясь.
На тротуаре его ожидал какой-то человек. Это был Лупер.
— Нам нужно поговорить, — сказал ему последний и, взяв его под руку, повел в конец улицы. Мимо них ехала пустая извощичья карета, он ее остановил и сел в нее с Филь-ан-Катром, приказав ехать в Булонский лес.
— Вот видишь ли, мой милый, — сказал он удивленному молодому мошеннику, — только в карете и можно разговаривать спокойно, а то расплодилось за последнее время мух 19 в Париже, что плюнуть негде.
— Какая ты умница, Лупер, право! — сказал молодой человек, глядя на Лупера с благоговением.
— Прежде всего скажи, где это ты пропадал все это время?
— Это целая история.
— Ну, рассказывай твою историю!
19
Сыщик, наушник.
— Надо тебе сказать, что недели две тому назад я шлялся около Гренельского моста в ожидании, не перепадет ли что; вдруг вижу, идет богатый буржуа, пальто новое, на животе болтается золотая цепь, я подождал, чтобы он вошел на мост.
— Ну, и ты на него бросился, пырнул ножом, обобрал, как липку, и через перила да в воду? Знаю я наперед твою историю.
— А вот ничего ты и не знаешь! Правда, я помышлял сделать так, как ты говоришь, да вышло-то наоборот.
— Ну, не буржуа же тебя угодил через перила в воду?
— Почти что так: когда я на него бросился с ножом, он меня так полоснул палкой поперек физиономии, что я повалился на мостовую. Не дав мне времени опомниться, он схватил меня одной рукой за шиворот, другой за панталоны и, подняв, как ребенка, понес через перила и стал держать над водой. Признаться, мне было не особенно весело в эту минуту.
— Ну, и чем это кончилось?
— Понятно, что я взмолился за свою собственную шкуру, ведь жаль тоже. Буржуа немного подумал и, перенеся меня обратно на прежнее место, бросил на мосту, даже не посмотрел, подлец, как я упал: решеткой или орлянкой. «Стой!» — крикнул он мне. Я встал, как высеченная собака. Тут он мне объявил, что моя жизнь в его руках, но что, если я хочу ему честно служить, он меня помилует, да еще и хорошо платить станет. «Давным бы так сказали», — ответил
— Что же ты делаешь?
— Ну, когда тебя об этом спросят, ты скажешь, что не знаешь, потому что я тебе не скажу. Мне приказано молчать.
— Как знаешь, по разве это тебе помешает помочь мне в одном деле? Ты мне нужен, и я на тебя рассчитывал.
— Если я тебе нужен вечером или ночью, то с большим удовольствием, я всегда свободен после пяти часов вечера.
— Ну и отлично, только нужно, кроме тебя, еще человек десять отважных ребят. Предстоят два дела, одно пустое, а другое, может быть, и жаркое. У меня их порядочно навербовано, не можешь ли ты собрать остальных?
— Что ж, пожалуй. Во-первых, я возьму Кабуло, Ла-Гуана…
— Об этих нечего говорить, их песенка спета.
— Да! Их нашли зарезанными и застреленными в «доме разбоя», оттуда перетащили в морг, где они и пролежали чуть ли не десять дней, но ты понимаешь, что их никто не признал, так с тем их и похоронили. Я их там видел.
Настала минута молчания, после которой Филь-ан-Катр вдруг так привскочил на месте, что Лупер на него посмотрел с удивлением.
— Что с тобой? — спросил он своего товарища.
— Помнишь, когда мы отправились на свидание через колодец Ла-Марлуз?
— Конечно, помню. Когда нас к себе звал господин Ромье?
— Помнишь, кто нас внизу встретил? Кабуло; он же нас и провел по подземельям до того дома, которого мы никогда не могли найти. Уж не господин Ромье ли укокошил Кабуло и всех остальных в «доме разбоя»? Если он таким образом расплачивается с теми, которые для него работают, так есть над чем задуматься.
— Да, надо глядеть в оба, но дело пока не в этом. Ты, кажется, мне сказал, что тот человек, за которым тебе поручено следить, у тебя из виду пропал около Пасси.
— Да, он, наверное, живет в Пасси или в отеле.
— А тот хозяин для которого господин Ромье заставляет нас работать, тоже около тех мест живет, так что мы, пожалуй, гонимся за одним и тем же зайцем, с той разницей, что ты за ним следишь за деньги, а я из собственной любознательности; я хочу знать, кто тот богач, который скрывается за господином Ромье. Кто знает, может быть, выгодно к нему нагрянуть ночью в гости?
— Знаешь, с тем Лупер, повидаемся-ка с моим хозяином — знаешь, с тем буржуа, который меня чуть не бросил в Сену; он умница и готов всем пожертвовать, чтобы разыскать этого неуловимого франта. Я пошлю к нему записку с рассыльным, и он к нам приедет, куда мы назначим.
— Дело; пиши, назначим ему ближайший перекресток, пускай ведет нас к себе.
Оба товарища зашли в погребок, где Филь-ан-Катр написал записку.
«Буржуа» Филь-ан-Катра незамедлил явиться и увел их в совершенно пустой домик на улице Шальо, который стоял посреди густого, заросшего сада.
Мы не будем приводить их разговор. Читатель вскоре узнает, что было между ними решено, а скажем только, что на прощание «буржуа» дал каждому из товарищей по тысяче франков, «в задаток», как он выразился.