Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского
Шрифт:
Помимо Совета, который служил Киссинджеру и Бжезинскому солидной платформой для привлечения внимания к своим персонам, получения качественной информации и заведения полезных знакомств, они охотно сотрудничали и с другими «мозговыми центрами». Киссинджер работал с корпорацией RAND [28] , в которой Бжезинский давал консультации в середине 1960-х годов. Бжезинский принимал участие в нескольких внешнеполитических инициативах Брукингского института под руководством Генри Оуэна – особенно это касается группы по изучению израильско-палестинского конфликта в 1974–1975 годах, ратовавшей за самоопределение палестинцев (при условии признания палестинцами суверенности и целостности Израиля), что привело бы либо к образованию независимого палестинского государства, либо к автономному палестинскому самоуправлению в районе реки Иордан [29] . Огромную роль в усилении роли аналитических центров и расширения этого «промежуточного мира» играли фонды. Фонд Форда не только помог в развитии Университета холодной войны, в том числе международных семинаров Киссинджера и исследовательского Института по вопросам коммунизма Бжезинского при Колумбийском университете, но и финансировал важные семинары по внешней политике в своём центре в Белладжо в Италии, которые посещали оба политолога. Он же предоставил Бжезинскому грант на посещение Японии в 1971 году, что привело к созданию Трёхсторонней комиссии.
28
Сокращение от Research and Development (исследования и разработки). – Прим. ред.
29
«Toward Peace in the Middle East – Reports of a Study Group» (Brookings, 1975).
Учреждение Трёхсторонней комиссии иллюстрирует ещё один аспект рождавшегося промежуточного мира внешней политики, в котором так уверенно чувствовали себя Киссинджер и Бжезинский, – образование политических групп и целой сети связей в Соединённых Штатах и за их пределами. Как мы видели, Киссинджер создал обширную сеть зарубежных контактов на Гарвардском Международном семинаре, которым руководил с 1951 по 1965 год (и ещё раз в 1967 году). Его карьерный рост также ускорила работа в Фонде братьев Рокфеллеров в качестве директора Проекта специальных исследований фонда; немало пользы принесло и знакомство с губернатором штата Нью-Йорк и кандидатом в президенты Нельсоном Рокфеллером. Бжезинский поддерживал выгодное знакомство с другим Рокфеллером, братом Нельсона Дэвидом, председателем банка «Чейз Манхэттен Банк» и председателем Совета по международным отношениям (с 1970 года). В 1972 году Дэвид Рокфеллер и Бжезинский вместе с Робертом Боуи, Генри Оуэном, Макджорджем Банди и другими договорились об учреждении Трёхсторонней комиссии – частной организации представителей элит Европы, Северной Америки и Японии с целью обсуждения и поиска решений мировых проблем, возникающих в связи с растущей зависимостью государств друг от друга. Любопытно, что поводом для создания этой комиссии отчасти стало нежелание другой организации, созданной в разгар холодной войны Бильдербергской группы, или Бильдербергского клуба, принимать в свои ряды японцев для обсуждения трансатлантических вопросов [30] . Как Киссинджер, так и Бжезинский, конечно же, посещали некоторые заседания Бильдербергского клуба, на которых присутствовали влиятельные европейцы и американцы, и были частью этой трансатлантической сети, созданной в послевоенные десятилетия, которая включала в себя Атлантический совет, Институт Аспена, Зальцбургские семинары и Мюнхенскую конференцию по военным вопросам.
30
Збигнев Бжезинский, интервью с автором, 2 июня 2011 г.; также «Minutes of the May 9th Meeting on the proposed Commission for Peace and Prosperity», в «Джордж Франклин Бжезинскому и другим», 11 мая 1972 г., папка «Корреспонденция: 5/11/72–2/28/73», ящик 33.1, Предоставленные исторические материалы, Коллекция Збигнева Бжезинского (33), Досье Трёхсторонней комиссии, Библиотека Джимми Картера, Атланта, GA. См. также David Rockefeller, Memoirs (New York: Random House, 2002), 416.
Если в ведущих кругах старого истеблишмента до сих пор ценились скрытность и конфиденциальность, то ситуация быстро менялась. В 1960-х и 1970-х годах ещё одним ключевым фактором той среды, в которой вращались Киссинджер и Бжезинский, стали средства массовой информации. Если вопросы международных отношений раньше освещались, преимущественно, в «высокой прессе» – примером тому служат Уолтер Липпман или Джозеф Элсоп, – то со временем большое влияние обрели радио и телевидение. Средства массовой информации становились всё более активными и даже агрессивными, не стеснявшимися выражать свою точку зрения (переломными моментами здесь можно назвать Вьетнамскую войну и Уотергейт) – например, в эту эпоху возникли редакционные статьи и колонки комментаторов. Киссинджер и Бжезинский высоко ценились, как комментаторы по международным отношениям, не только в «Форин афферс», но и писали статьи для таких изданий, как «Нью Рипаблик», «Ньюсуик» и, конечно же, «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс». Они умели увлечь читателя, чётко изложить суть вопроса и привести запоминающуюся цитату. И, конечно же, им нравилось внимание публики, способствующее их известности.
Оба рано начали выступать по телевидению. Например, в июне 1965 года Бжезинский выступил в прямом эфире на канале Си-би-эс вместе с исследователем из RAND, чтобы помочь бывшему декану Гарварда Макджорджу Банди, на тот момент советнику по национальной безопасности при президенте Линдоне Джонсоне, привести аргументы в пользу войны во Вьетнаме. Всем троим противостоял Ганс Мортентау, известный профессор Чикагского университета и основатель реалистичной школы международных отношений, при содействии двух других настроенных против войны экспертов [31] . Двумя годами ранее между Киссинджером и Бжезинским произошёл забавный обмен мнениями. Киссинджер жаловался: «Я слышал, что вы советуете нью-йоркской образовательной передаче пригласить меня в качестве проповедника «жёсткой» позиции [в американо-советских отношениях]. Я, разумеется, польщён таким вниманием ко мне. Но мне не нравится навешивание ярлыков, и я не знал, что вы, оказывается, гораздо мягче меня. К тому же, как я могу надеяться сохранить свою репутацию здравомыслящего [wize] человека, если вы не позволите мне хотя бы сделать вид, что я занимаю взвешенную среднюю позицию?» Через несколько дней Бжезинский отправил свой ироничный ответ: «В том смысле, в каком Эрих Фромм называет некоторые типы «мягкими», вы, несомненно, служите образцом «твёрдого», то есть трезвого, свойственного государственному деятелю реалистичного подхода. Я только собирался сделать небольшое умеренное вступление, чтобы заложить основы для разгрома «мягкотелых». Так что ваша репутация здравомыслящего (кстати, в Колумбии мы пишем это слово [wise] через букву s, как в словах ‘Soviet’ и ‘Stalin’) человека нисколько бы не пострадала» [32] .
31
«The Debate», Time, неподписанная редакторская статья, 2 июля 1965 г.
32
Киссинджер Бжезинскому, 24 октября 1963 г.; Бжезинский Киссинджеру, 30 октября 1963 г., папка «Киссинджер, Генри 1956–1969», ящик I.16, Документы Бжезинского.
Роберт Ловетт или Джон Маклой ни за что бы не согласились выступить по телевидению, но представители новой элиты состязались между собой за право быть увиденными и услышанными в новой среде, в которой освещение международной ситуации средствами массовой информации становилось всё более и более важным. В этой новой социальной системе социальные связи и публичность дополняли и усиливали друг друга. Человек, опубликовавший книгу и какую-нибудь более специализированную статью в «Форин афферс», привлекал к себе внимание как потенциальный автор «Нью-Йорк таймс». Колонка комментатора в «Таймс» или статья в «Ньюсуик» (где Бжезинский публиковался с 1970 года) могла попасться на глаза администрации и послужить поводом для общения. После этого какой-нибудь из «мозговых центров» мог пригласить его в свой штат, а Бильдербергский клуб принять в свои ряды, благодаря чему у автора появлялись новые знакомства и он становился ценным сотрудником, потенциальным университетским профессором или влиятельным общественным экспертом. Благодаря своей работе в Совете по международным отношениям, а также публикации книг и статей, Киссинджер, как уже было сказано, в 1958 году был назначен Макджорджем Банди заместителем директора CFIA, а после ему предложили временную должность консультанта Совета по национальной безопасности (впрочем, с этим вышло не всё благополучно, поскольку в 1961 году Банди постарался отстранить Киссинджера). На основании примерно того же опыта Генри Оуэн, тогдашний директор Совета планирования Государственного департамента, и Уолт Ростоу, сменивший Банди на посту советника по национальной безопасности, предложили Бжезинскому должность в Совете планирования в 1966–1968 годах.
Но чтобы занять ведущие позиции и по-настоящему определять внешнюю политику США, а не просто выполнять второстепенную роль помощников истеблишмента, необходим был успех в другой области – в избирательных кампаниях. Ещё в 1960 году Кеннеди по-прежнему предлагал ключевые позиции в своём кабинете Роберту Ловетту и другим представителям старой элиты, обладающим престижем и связями, причём вне зависимости от партийной принадлежности. Но эта эпоха подходила к концу, и сам Кеннеди начал нанимать новых профессионалов, таких как Уолт Ростоу, – профессоров и экспертов,
Киссинджер и Бжезинский довольно рано стали советниками по международной политике и, обладая такими незаурядными талантами, предлагали свои услуги разным кандидатам. Киссинджер, как было отмечено, в своё время работал на Нельсона Рокфеллера, безуспешно пытавшегося выдвинуть свою кандидатуру от Республиканской партии в 1960, 1965 и 1968 годах. После проигрыша кампании 1968 года помощники вице-президента и кандидата от демократов Хьюберта Хамфри через его главного советника по международной политике Бжезинского спросили Киссинджера, не соблаговолит ли он поделиться так называемым «досье Никсона» – различными компрометирующими материалами на главного оппонента Рокфеллера. Киссинджер ответил согласием, продемонстрировав тем самым стремление к сотрудничеству – таким образом, он в какой-то степени мог бы поспособствовать победе демократов. Но когда Бжезинский договорился о передаче материалов в Центре Рокфеллера, встречу отменили. Киссинджера официально назначили советником Никсона по внешней политике [33] . Девять лет спустя, на церемонии в честь Хьюберта Хамфри в сенате США, Бжезинский в своей речи намёками упомянул об этом эпизоде. «Участие в вашей кампании 1968 года было для меня величайшей честью, – сказал он, обращаясь к Хамфри, а затем, повернувшись к Киссинджеру, добавил: – И я хочу во всеуслышание поблагодарить доктора Киссинджера за его помощь в этой кампании» [34] . Но это еще не всё. Прежде чем стать официальным советником Никсона, Киссинджер, будучи одно время консультантом и даже эмиссаром администрации Джонсона во Вьетнаме и обладая хорошими связями с делегацией США в Париже, возглавляемой Авереллом Гарриманом, передал людям Никсона инсайдерскую информацию об идущих переговорах с Северным Вьетнамом [35] .
33
Ted Van Dyk, Heroes, Hacks and Fools: Memoirs from the Political Inside (Seattle: University of Washington Press, 2007), 101. В своей биографии Киссинджера (с. 133) Уолтер Айзексон упоминает о том, что Сэмюэл Хантингтон, ещё один эксперт, работавший на Хамфри во время избирательной кампании, тем летом также получил предложение поделиться документами по Никсону от Киссинджера на Мартас-Винъярд.
34
Isaacson, Kissinger, 133.
35
David Halberman, «The New Establishment: The Decline and Fall of the Eastern Empire», Vanity Fair, октябрь 1994. Источник Киссинджера подтверждает Richard Nixon, RN: The Memoirs of Richard Nixon (New York: Grosset and Dulnap, 1978), 323. Известно, что Генри Киссинджер не соглашался с такой интерпретацией его роли в кампании 1968 года.
Таким образом, Киссинджеру в каком-то смысле удалось принять участие в трёх кампаниях, невзирая на партийную принадлежность. Это принесло свои плоды, когда через несколько недель Никсон предложил ему должность советника по национальной безопасности. Это ключевое назначение в конце 1968 года ознаменовало собой переход власти от старого истеблишмента к новой элите в области международной политики. Многие такого не ожидали, и это известие удивило даже Бжезинского.
«В 68 году я работал на Хьюберта Хамфри. Был его главным советником по внешней политике… Чтобы дать представление о том… насколько скромными были мои притязания, я думал, что, возможно, мне удастся стать помощником государственного секретаря по Европе. Да, это странно, но я не был готов к большему, и подстегнул мои ожидания только Генри. Победив, Никсон назначил Генри. Я и не думал, что он так поступит. Когда я был советником Хамфри, я никогда не думал, что займу должность советника по национальной безопасности. Согласно моим представлениям об Америке того времени это было невозможно» [36] .
36
Збигнев Бжезинский, интервью с автором, 15 февраля 2011 г.
Во время работы в Совете планирования Бжезинский познакомился с вице-президентом и принял его предложение возглавить отделение его предвыборного штаба по внешней политике. После поражения Хамфри Бжезинский продолжал помогать ему в вопросах внешней политики, и когда Хамфри снова выдвинул свою кандидатуру от Демократической партии на выборах 1972 года, Бжезинский пересылал ему аналитические статьи, тезисы и советы через Дэвида Фромкина и Макса Кэмпелмана, которые заведовали внешней политикой во время этой кампании [37] . Пусть он на этот раз и не находился настолько близко к Хамфри, как в 1968 году, но это компенсировал тот факт, что он содействовал и другим кандидатам. Некоторые статьи и тезисы, которые он отсылал Хамфри, были копией того, что он предоставлял Эдмунду Маски и Теду Кеннеди в более старой версии, и ещё он предоставлял материалы Генри Джексону «Скупу» [38] . Как и Киссинджер за четыре года до этого, Бжезинский распределял свои ставки (хотя и в одной партии), но никто из кандидатов, кроме Хамфри, на самом деле ему не нравился. И особенно он критиковал главного кандидата, Джорджа Макговерна, который, по его мнению, занимал слишком левые позиции по международным вопросам. Некоторые из советников сенаторов, тем не менее, попытались заручиться поддержкой Бжезинского в августе 1972 года, но он по-прежнему проявлял осторожность и даже отослал открытое письмо редактору «Вашингтон пост», в котором писал, что он вовсе не сторонник Макговерна, как предполагали некоторые [39] . Несколько недель спустя Макговерн потерпел сокрушительное поражение в борьбе с Никсоном, как и предсказывал Бжезинский, и тем самым укрепил позиции Киссинджера (вскоре тот получил назначение на пост государственного секретаря).
37
См., например, Бжезинский Максу Кэмпелману, 16 марта 1972 г., и 6 мая 1972 г., включая черновик речи под названием «Сообщество индустриальных наций», папка «Президентские избирательные кампании 1972, Хамфри, Хьюберт Х. 1971–72, n.d.», ящик I.94, Документы Бжезинского.
38
См., например, Бжезинский Хамфри, 25 мая 1970 г., папка «Хамфри, Хьюберт Х. 1970–1977», ящик I.13; Бжезинский Маски, 26 мая 1970 г., папка «Маски, Эдмунд С., 1969–1975», ящик I.21; Бжезинский Эдварду Кеннеди, 3 июня 1970 г., папка «Кеннеди, Эдвард Мур, 1964–1976», ящик I.16, Документы Бжезинского. В 1972 году использование одних и тех же материалов для нескольких кандидатов было ограничено кандидатурами Маски и Хамфри; см. Бжезинский Максу Кэмпелману, 6 марта 1972 г., папка «Президентские избирательные кампании 1972, Хамфри, Хьюберт Х. 1971–72, n.d.», ящик I.94; и Бжезинский Тони Лейку, 6 марта 1972 г., папка «Президентские избирательные кампании 1972, Маски, Эдмунд М. 1972, nd.», ящик I.94, Документы Бжезинского.
39
Rowland Evans and Robert Novak, «McGovern’s Odd Braintrust», Washington Post, September 3, 1972, C7; и Zbigniew Brzezinski, «Not In Agreement» (письмо редактору), там же.
Бжезинский же вернулся к преподавательской деятельности в Колумбийском университете, писал статьи о международном положении и руководил нарождающейся Трёхсторонней комиссией, воплощением новой политической элиты. Вместе с тем в 1970-х годах Бжезинский значительно расширил свои горизонты: помимо своей специализации по Советскому блоку и Европе он заинтересовался Азией (проведя 1971 год в Японии и написав книгу «Хрупкий цветок») [40] , а также постарался рассмотреть политику и дипломатию с более широкой социологической точки зрения на международные отношения, включая влияние технологии как на передовые страны, так и страны третьего мира (в книге 1970 года «Технотронная эра») [41] . Участие в Трёхсторонней комиссии помимо чисто академической деятельности позволяло ему ещё сильнее погружаться в «промежуточный» мир.
40
Zbigniew Brzezinski, The Fragile Blossom: Crisis and Change in Japan (New York: Harper and Row, 1972).
41
Zbigniew Brzezinski, Between Two Ages: America’s Role in the Technetronic Era (New York: Viking Press, 1970), 334.