Здесь русский дух...
Шрифт:
— Все равно нельзя, — стоял на своем полковник.
— Нельзя, так нельзя, — послышалось в ответ.
Казалось, все казаки сожалели о неиспытанном чуде победы, до которой, казалось им, рукой было подать. У русских чесались руки, но чего они могли сделать? Стояли они теперь и беспомощно наблюдали за тем, как их заклятые враги, крича и сбивая на ходу друг друга, метались по охваченным пламенем позициям.
…И на этот раз захватчики не ушли. Тринадцатого июля они предприняли атаку крепости с юга, но казаки вышли навстречу через ворота проездной башни и вступили с маньчжурами в бой. Враги штурмовали крепость до рассвета, но безуспешно. Целый день они потом зализывали раны, а в ночь на пятнадцатое большой отряд маньчжур попытался захватить защитников крепости врасплох, но попал в засаду и был наголову разбит.
Неудачей закончились и две последующие попытки маньчжур захватить русскую крепость. Тогда они стали делать подкоп под крепостную стену, но казаки раскусили нехитрый маневр и встретили врагов огнем. После этого те больше не решились лезть на рожон, а стали под прикрытием артиллерии и лучного боя снова возводить вблизи стен Албазина укрепления, желая обложить крепость со всех сторон. Наученные горьким опытом, они теперь неизменно были начеку, поэтому даже пластунам не удавалось приблизиться к вражеским позициям. Там по ночам горели костры, отпугивая и человека, и зверя.
Работа велась постоянно. К середине августа подготовили вал с бойницами и четырьмя высокими раскатами для артиллерии. Тут же появились пушки, из которых двадцать голландских наемников-иезуитов принялись ожесточенно обстреливать крепость, не давая казакам поднять головы.
— Братцы! Долго ли мы будем терпеть несправедливость? — ворчали казаки. — Уже не можем постоять за себя? Где наша артиллерия? Где наши хваленые пластуны?
Дни шли, а положение не менялось. Маньчжуры продолжали беспрерывно обстреливать крепость из пушек, на что казаки отвечали лишь редкими ударами, памятуя о дефиците ядер, остающихся в запасе.
Главные беды поджидали казаков впереди. Когда к концу третьей недели осады подсчитали, то оказалось, что из восьми медных пушек в крепости не осталось и половины, остальные уничтожил враг. Вместе с тем уничтожили и все три пищали и единственную имевшуюся у осажденных верховую пушку, без которой теперь нечем стало вести навесную стрельбу по вражеским укрытиям.
Снова пытались делать вылазки. Чаще те заканчивались ничем, но, случалось, казакам везло и им удавалось отвести душу. На следующий день, чтобы отомстить им за ночной погром, маньчжуры открывали такую бешеную пальбу, что от их ядер и петард просто не было возможности спастись. Особо они разозлились, когда в середине августа казакам удалось взорвать северную батарею противника. Такого ужаса албазинцы прежде еще не испытывали. Казалось, само небо восстало против них. В тот день маньчжуры выпустили по крепости не одну сотню ядер и петард, и если б не скрывавший крепость земляной вал, враги могли сравнять его с землей.
— Так, братцы… — на следующее утро, призвав к себе десятников, обратился к ним Толбузин. — Так дело не пойдет. Столько людей уже потеряли!.. Давайте-ка думать, как нам их воеводу взять в плен. Возьмем его — тогда и делу конец. Ведь сколько голов, столько и умов…
— Эх, мы и не знаем, где главный демон прячется, — вздохнул десятник Матвей Кафтанов.
— Разведчик нужен, — предложил Федор Опарин.
— Если разведчик, так и ступайте за ним.
Скоро Петровы пластуны доставили пленного, которого даже пытать не пришлось. Испугавшись страшных бородатых людей, притащивших азиата связанным по рукам и ногам в приказную избу, он без всякого принуждения сам обо всем рассказал. По его словам, намет командующего был хорошо укрыт за земляным валом, с восточной его стороны. Только он тут же оговорился, что казакам вряд ли удастся взять генерала в плен, ведь тот часто меняет свое место пребывания. То он ночует в лесу, то в поле, то где-нибудь на берегу реки… Все же чаще его видят на острове, находящемся прямо напротив крепости. Попасть на него, сказал пленный, непросто, так как он со всех сторон окружен высокой стеной с тремя рядами рогаток, а также тщательно охраняется.
Об этом и без него тут знали. Разведчики Толбузина не раз пытались проникнуть на остров, но безуспешно. Охранники неизменно стояли начеку. Заметив казаков, они поднимали шум, и бедным лазутчикам оставалось только прыгать в воду и плыть к своему берегу. Хорошо, если им удавалось уйти, но ведь, случалось, они погибали.
— Надо Улуя с его людьми послать, — когда в следующий раз Толбузин, призвав к себе десятников, снова завел разговор о маньчжурском генерале, выступил вперед Иван Усов. — Тунгусы — хитрые бестии, они в любую щель пролезут.
— Так-то оно так, но это не тот случай, — усомнился Алексей Ларионович. — Им легко подсмотреть и подслушать, а тут силу надо применять. Воевода-то маньчжурский не один ходит, со свитой. Пошлю-ка я Петьку Опарина с его ребятами.
— Какой ему! Пускай вначале раны свои заживит… — тут же поднялся Федор. — Я пойду вместо него. Возьму надежных людей и приведу вам генерала.
Петр же сразу взбунтовался.
— Ты что, бать! Какие раны? Я ведь про них давно забыл, — заявил он. — Тебе, старому, куда идти? Дружки твои давно уже не те. Мы, наоборот, молодые, у нас и силы есть, и сноровка.
— Силы у них есть!.. — передразнил парня Федор. — Запомни, сынок: старый ворон мимо не каркнет. Сиди и молчи…
— Ты мне рот-то не затыкай! — мгновенно встал на дыбы Петр. — Я тоже не лыком шитый, понял?
Федор побагровел.
— Вон как ты заговорил! — грозно взглянул он на Петра. — Цыц у меня!
— Нашла коса на камень, — усмехнулся десятник Матвей Кафтанов. — Пускай-ка строптивцев воевода рассудит. Дело-то серьезней некуда.
— Точно! — поддержали его казаки. — Говори, Ляксей Ларионыч! Как скажешь, так и будет.
Толбузин встал из-за стола и, заложив руки за спину, с задумчивым видом стал ходить по горнице. Казаки ждали…
— Оба пойдете, — произнес воевода. — Только, чур, не ругайтесь! Узнаю — не пожалею.
— Им еще вернуться надо, — невесело сказал кто-то из казаков.
— Вернемся! — твердо заявил Федор. — Только ты, Ляксей Ларионыч, сразу скажи, кто людей поведет, — обратился он к воеводе.
— Ты будешь за старшего, — ответил ему тот.
— Ладно, — с победным видом посмотрел старый казак на сына.
Той же ночью лазутчики Толбузина отправились на поиски генерала. Выбравшись через подкоп в стене из крепости, казаки скрылись в густой траве.
— Всей гурьбой нам не следует идти, — собрав возле себя людей, прошептал Федор. — Ты, Петр, давай со своими разведчиками двигай на север, а я с остальными прочешу берег. Если не найдем там генерала — поплывем на остров. Все, разошлись, — скомандовал он.
…Вернулись мужики усталые и злые.
— Казаки, гляжу, не вышло вам взять генерала… — не скрыл своей досады воевода.