Здесь русский дух...
Шрифт:
Впрочем, не только Шэн-цзу столь пришлись по нраву идеи ученого Куна. Люди называли его не иначе, как первоучителем человечества. Уже сотни лет философские взгляды Конфуция составляли основу всей системы государственного образования Срединной империи. Каждый ее новый правитель считал за честь посетить могилу Куна на его родине в Цюфу. Более того, еще со времен первого императора Ханьской династии Гао-цзу существовало незыблемое правило четырежды в год в память о совершенномудром приносить в жертву домашних животных. Один из правителей, живших в эпоху Наньбэйчао, даже повелел соорудить в каждом городе храм в честь великого мыслителя.
Идеи Лао-цзы цинские императоры считали вредными, так как это учение предписывает правителю-мудрецу, отвергнув роскошь и войну, возвратить народ к примитивной простоте, чистоте и неведению, существовавшим до возникновения культуры и морали. Оно велит человеку быть слабым и податливым, чтобы тот, уподобившись воде и отказавшись от всех земных благ, безмятежно следовал течению времени. Разве о такой жизни мечтает вождь нации и такой ли путь он обязан предложить своему народу?..
«…Что делать с бездарными чиновниками из Палаты наказаний, которые дали возможность государственному преступнику сбежать к русским? — неожиданно прервал течение своих мыслей Шэн-цзу. — Может, отрубить им головы? С другой стороны, на место лоботрясов могут прийти еще более бездарные чиновники. Интересно, как бы поступил в этом случае учитель Кун, будь он на моем месте? Нет, головы рубить своим подданным он бы не стал, так как важнейшей категорией его мировоззрения является человечность — жэнь. По мнению Куна, человек — нравственное существо, в отличие от всех других живых существ, способное к выбору возможных решений. Кун считал, если человек умеет делать правильный, а в идеале — безошибочный выбор, он становится благородным мужем, способным сформировать в себе важные качества. Они уже не вернут человека на порочный путь, по которому идут многие в этой жизни! Кун учил защищать человечность, если потребуется — даже ценой собственной жизни, и не делать ничего, что могло бы нанести ей вред. Достижение победы человечности над бесчеловечностью, по мнению Конфуция, есть событие всемирно исторического значения.
Выходит, мне следует прощать всех, кто не выполняет мои приказы? — ухмыльнулся Шэн-цзу. — Не станет ли подобная человечность причиной падения моего авторитета?.. Нет, при всем уважении к первоучителю Куну я не имею права проявлять слабость. Единственное возможное решение — дать возможность Лань Ма и его людям заслужить мое прощение. В конце концов, для них дело чести — найти беглеца. В другом случае пусть пеняют на себя»…
Глава тринадцатая
БЕГЛЕЦ
Они стояли на коленях перед императором, не смея поднять на него глаз. Жалкие и испуганные, они походили на провинившихся школяров, ожидавших приговора учителя. Вне дворца они с важным видом расхаживают в своих шитых золотом халатах и с презрением, высокомерием смотрят на окружающий их мир. Там они сильные и горделивые, но только не здесь, у подножия престола.
Шэн-цзу, прежде чем произнести первое слово, долго и задумчиво глядел на дрожащих от страха людей, считая их виновными в бегстве опасного государственного преступника. По мысли императора, подчиненные заслуживали суровой кары. Он помнил наставления своего старого учителя риторики Линь Юня, который говорил, что государю не пристало начинать свою речь с пустой фразы — его первая фраза всегда должна быть значимой, вызывая у окружающих одновременно и трепет, и уважение к себе.
— О, повелитель!.. — не выдержав долгой паузы, начал министр Палаты наказаний Лань Ма.
— Молчать! — топнув ногой, остановил его Шэн-цзу. Голос у него молодой, звонкий, но в нем уже чувствовалась сталь. — Я тебе не велел говорить… Или ты решил, что имеешь право болтать без моего позволения? Тогда садись на мое место и управляй державой, а я займу твое!
— Повелитель…
И снова раздалось грозное:
— Молчать!.. Я смотрю, Лань Ма, ты забыл о своей должности. Тебе не пристало первым начинать разговор. Как только мой отец, покойный император, терпел тебя?
Лань Ма немолод, но ему приходится с виноватым видом стоять на коленях и выслушивать упреки мальчишки, по годам годившегося ему в сыновья. Когда тот был маленьким, Лань Ма учил будущего императора стрелять из лука и гарцевать на коне. Неужто он забыл об этом?..
Заметив, как побледнело лицо министра, император сказал:
— Ты, Лань Ма — человек пожилой, я преклоняюсь перед твоими сединами, но ты должен осознать — даже самое могущественное на свете государство не сможет выжить, если в нем не царят строгая дисциплина и послушание. Я не могу прощать тех, кто не проявляет должного усердия в службе и наносит вред моей империи. Я говорю о тебе и о твоих чиновниках из Палаты наказаний.
Произнеся это, Шэн-цзу обвел взглядом собравшихся в тронном зале сановников; хотел понять, какое впечатление на них произвели его слова. Лица придворных традиционно отличались подобострастностью, и многие прятали от него свои глаза.
Сам император остался доволен. Такая речь достойна правителя. Он не просто отчитал своих нерадивых подданных, а прочитал им настоящую мораль. Именно так и должен поступать отец нации.
После жестких речей можно было вспомнить и о «принципе человечности» первоучителя Куна.
— Я думаю, ты, Лань Ма, и твои люди уже догадались, зачем я вас призвал? Или вы не чувствуете за собой вины?.. — спросил император.
— О, повелитель!.. Видит небо, мы виноваты пред тобой… Хочешь — казни нас, хочешь — милуй… — приподняв склоненную голову, произнес министр.
На губах Шэн-цзу появилась еле заметная улыбка.
— Вижу, старый мой друг, тебя мучает совесть, — равнодушно произнес он. — Что ж, хорошо. Совестливый человек подобен чистому роднику, из которого хочется пить, говорили наши предки. Вот мое решение. Хотя вы все заслуживаете суровой кары, я не стану торопиться, давая вам возможность восстановить свою репутацию. Делайте, что хотите, но к новолунию преступник должен сидеть в тюрьме. Хотя… — молодой человек сделал паузу. — Мне хватит и его головы. Лань Ма, — обратился он к визирю Палаты наказаний, — твои люди уже знают, где искать смутьяна?
— Он в Албазине, мой повелитель! — ответил министр Палаты иноземных дел Ба Мянь, вместе с другими придворными чинами слушавший императора из глубины тронного зала.
— Подойди ко мне, — попросил Шэн-цзу. Ба Мянь, несмотря на свой почтенный возраст и тучное тело, прытко подскочил к тронному месту и упал на колени. — Откуда тебе известно местонахождение преступника? — спросил его император.
— Эту новость мне сообщили надежные люди, — поклонившись, сказал Ба Мянь. — Задержанные нами в провинции Ганьсу мятежники из братства «Байляньцзяо» под пытками признались, что злодей ушел за Амур.
Император удовлетворенно кивнул головой.
— Что ж, если так, пошлите туда отряд смельчаков. Пусть силой добудут преступника! — торжественно велел император, обращаясь к Лань Ма.
— Мой повелитель! Тут, как мне кажется, не сила нужна, а хитрость. Позволь и мне с моими людьми включиться в дело, — попросил министр Палаты иноземных дел Ба Мянь.
— Дипломатия ничего не даст, — подал свой голос министр Тайной палаты Го Бэй по прозвищу Беспощадный. Этого министра боялись даже родственники императора. Тем не менее Шэн-цзу после смерти отца не прогнал Го Бэя и оставил в той же должности, ведь он умел держать людей в страхе и повиновении, а подобное шло на руку молодому самодержцу.