Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции
Шрифт:
Три месяца спустя он снова объясняет теряющему терпение отцу, как идет процесс созревания: «Быть художником — это не рассчитывать, а жить, как дерево, не ускоряя брожения сока, ждать наступления лета, но для этого необходимо терпение и еще раз терпение… Знаю, что другие художники стараются прежде всего угождать своим заказчикам, и знаю также, что я на это неспособен… Только по внутренней, сокровенной необходимости нужно рисовать, и только так я буду поступать, если смогу, для достижения хорошего рисунка, хорошей живописи».
Но объясняться с отцом становится все труднее. Письма не заменяют обещанных работ, да Никола ведь еще и сам не скоро поймет, какие рисунки и полотна ему писать и как. А пока
Роковая поселянка из Люберона… Эскиз Никола де Сталя
Легко представить себе, что честный и щедрый Фрисеро с трудом переваривал все новые порции обещаний и пророчеств, в которых ему чудилось временами то безмерное хвастовство, то проблески безумия — на фоне неспособности сесть за работу, на фоне суеты и безделия. Как ни поразительно, все, о чем писал Никола, оказалось правдой, все сбылось. Но кто мог предсказать?
Последовал мучительный разрыв с отцом, на долгие годы художник был обречен на нужду (может, и загнавшую через несколько лет в могилу бедную подругу художника), но и нужда, вероятно, было не самой тяжкой. Тяжкими для художника и окружающих были его неуверенность в себе, его мучительные поиски, в общем, то, что давно уже в просторечии почти иронически зовут «муками творчества».
Уже и на вершине своей прижизненной славы, незадолго до гибели Николай признавался в одном из писем: «Вы знаете, что я никогда не уверен в своих картинах, никогда».
В Марокко его настигло бы полное одиночество, если б он не встретил художницу Жанин. Она была с мужем-поляком и маленьким сыном, она была старше его, но Никола позвал ее за собой, и она оставила мужа. Она стала его любовью, спутницей в его странствиях и часто наставницей в живописи. Через Алжир они вместе добрались в Италию. Из Рима Никола послал родителям новую отчаянную просьбу о деньгах, и они прислали деньги. Потом был Париж. Никола ходил на занятия в академию Фернана Леже, снова ходил в Лувр, где познакомился и подружился с художником-уругвайцем Сгарби, который так вспоминал о нем позднее: «Художники, которых доводилось знать, были все небольшого роста, а этот был просто гигант; у них были низкие голоса или высокие, но голоса такого тембра, такого низкого голоса, как у Никола Сталя, ни у кого не было — стены дрожали в комнате…».
На родине, в бретонском Конкарно, Жанин представила Никола своему кузену — художнику Жану Дейролю.
Потом началась «странная война», и Никола ушел добровольцем в Иностранный легион. Рисовал штабные карты в тунисском городе Сусс, а в сентябре 1940 года был демобилизован и разыскал Жанин в Ницце. Поселились втроем — с Жанин и сыном ее Антеком, — сняли квартиру на улице Буасси д'Англа, близ железнодорожного моста и вокзала. На Лазурном Берегу тогда было много художников, полным-полно знаменитостей. Николай познакомился со знаменитым Маньели, с Корбюзье, Жаном Клейном, Арпом, побывал в ателье у недавно овдовевшей Сони Делоне, разглядывал полотна покойного Робера. Он снова учился и почти ничего не писал, если не считать одного прекрасного портрета Жанин. Однако ничто в этом портрете не возвещало рождения нового де Сталя. Да это и был последний его портрет. Никола начал пробовать себя в абстракции — геометрические построения в духе Маньели, освобожденные от окру жающей природы и объектов. Соня Делоне написала о нем в ту пору в письме — «необъективный художник».
Для заработка Никола иногда малярничал, а живописью зарабатывала на жизнь Жанин — писала и продавала пейзажи. Она поддерживала все мучительные поиски Николая, она его подбадривала, она его учила. Она была старше, она больше умела, она выросла в среде художников. С ней он делал первые шаги, она была внимательной и чуткой. Сохранилось ее письмо, адресованное младшей сестрице Никола, которая была озабочена судьбой непутевого брата и его ссорой с родителями (Ольга жила, как вы помните, в монастыре). Вот оно, это замечательное письмо Жанин:
«Отвечая на Вашу просьбу Вам написать, я и берусь за письмо, чтобы поговорить о Коле со всей откровенностью. Он выше, он сильнее и красивее… всех окружающих, а всего больше выделяется своей духовностью. Но в настоящее время он все делает себе во вред. Если не считать редких моментов просветления, он все делает, чтобы себе навредить. К счастью, я питаю больше надежды на этот потаенный, но истинный свет, который в нем вспыхивает, чем на внешние мрачные проявления натуры. Я говорю о недостатке терпения, о желании поражать окружающих придуманными подвигами, которые в сто раз ниже его настоящих добродетелей, и т. д. и т. п. Правда, в ходе всех этих его придуманных историй и лжи он приходит, в конце концов, к тому, что открывает нечто плодотворное и даже более истинное, чем реальность… Не беспокойтесь за него, Ольга, он воистину огромен!!! Я же существо скорее прозаическое. И если я признаюсь в этом — в первый раз в жизни — то это из-за того, что уверена, что Вы, подобно мне самой, полюбили бы его, даже если он ни на что не был бы способен».
В феврале 1942 года Жанин родила дочь. Они назвали ее Анной. «Для отца она настоящее открытие, — сообщала Жанин в письме. — Когда он смотрит на нее, он краснеет от волнения. Он занимается ею не меньше моего…»
…В последние годы я каждую зиму отсиживаюсь в Ницце. Направляясь из русской приходской библиотеки к морю по коротенькой улице Лоншан, я иногда захожу в букинистический магазин месье Жака Матарассо. Месье Матарассо приехал в Ниццу во время войны. Он был молод, увлекался сюрреалистами, и в его книжном магазине собирались посудачить тогдашние авангардисты — поэты, художники, журналисты. Месье Матарассо знал многих молодых людей, которые потом прославились. Он вспоминает Зданевича, Шагала, Терешковича… Вспоминает свои удачные покупки… Одной из самых удачных и была, наверное, эта абстрактная акварель Никола де Сталя. Месье Жак Матарассо стал первым в Ницце (и в целой Франции, и во всем мире) покупателем абстракций этого прославленного абстракциониста. Такое не забывает художник, но не забыл этого и коллекционер.
— Я подарил эту картину музею в Ницце, — с гордостью рассказывает мне месье Матарассо. — Это их единственный де Сталь. На каждой выставке — эта абстракция.
Молодому Жаку Матарассо очень понравилась абстракция молодого де Сталя «Композиция. 1943». И как бесконечно был утешен художник: значит, не одной только влюбленной Жанин кажется, что он гениален. Вот ведь — заплатили деньги, смешные, конечно, деньги.
Летом 1943 года, надумав уезжать из Ниццы, де Сталь пришел в гости к Матарассо и принес ему в подарок картину: