Здесь водятся драконы
Шрифт:
Именно это и проделывали власти Французской Кохинхины, вооружая союзные аннамитские племена. Старые винтовки они раздавали кохинхинским стрелкам — местному ополчению, в лояльности которого они были уверены. И напрасно, если судить по тому, где эти винтовки в итоге оказались, причём нередко вместе с владельцами. На это ясно указывали мелькающие среди повстанцев чёрные хлопчатобумажные куртки и шаровары — униформа, которой французы снабжали вспомогательные «туземные» части.
Пострелять на этот раз так и не пришлось — закончив чистку оружия, аннамиты построились в нестройную колонну и, повинуясь командам Осадчего, покинули стрельбище. Было видно, что даже такая жалкая пародия на строевые упражнения даётся им с немалым трудом.
Матвей от нечего делать встал на линию огня, обозначенную невысоким бамбуковым забором (стреляли аннамиты стоя или с колена, нипочём не желая ложиться на землю, где кишели ядовитые змеи и прочие кусачие гады), вытащил из-за пояса «бульдог» и прицелился в плетёную из тростника мишень. Надо бы обзавестись более серьёзным стволом, подумал он — кургузое изделие бельгийских оружейников годится для города, а здесь стоит раздобыть нечто помощнее. Скажем, револьвер «Галан», с диковинной системой перезарядки, при которой движением укреплённого под стволом рычага револьвер как бы раздвигался, открывая доступ к каморам «пятиместным» барабана. Пара десятков «Галанов», списанных с флотской службы, входила в перечень воинских грузов, доставленных «Манджуром».
Высадка на берег прошла так, как это и планировал Казанков. Транспорт остановился в полумиле от берега; посланная шлюпка произвела промеры глубин, после чего обречённое судно, дав «малый вперёд» выползло на песчаную отмель и там застряло. Проделано это было в прилив, когда уровень воды поднимается до наивысшей отметки, так что снять «Манджур» с песчаной банки представлялось задачей трудновыполнимой. Да это и не входило в планы «гостей» — на берегу их уже поджидал отряд аннамитских повстанцев, и после разгрузки, длившейся меньше суток (помнится, Казанков места себе не находил, всякую минуту ожидая появления на горизонте дыма французского крейсера), отряд двинулся вглубь материка — сначала пешком, потом по воде, в туземных лодках-сампанах. Шли по ночам (днём река патрулировалась французскими паровыми катерами, вооружёнными лёгкими пушками и митральезами), перетаскивали, надрываясь, тяжело гружёные сампаны через илистые отмели и завалы, образованные затонувшими деревьями и кустами, унесёнными половодьями, случавшимися тут постоянно во время сезона муссонов. От укусов ядовитых змей и нападений крокодилов, отвратных чешуйчатых гадин длиной в полторы сажени с пастями, вооружёнными рядами острейших зубов. Такое чудище чуть не утащило за борт одного из матросов, и если бы не Осадчий, бросившийся на помощь и уже в воде вонзивший в гребнястую башку рептилии длинный пластунский нож, переточенный из обломка казачьей шашки — быть бы бедняге крокодильим обедом. Но вместо этого на обед попала сама злобная тварь — аннамиты вытащили недвижную тушу в сампан, а на ближайшем привале разделали и зажарили на тонких бамбуковых палочках. Матвей никак не мог заставить себя отведать это блюдо, но когда всё же решился — съел свою порцию с удовольствием и даже попросил ещё. Крокодилье жаркое, приправленное местными специями, от которых слезились глаза и пылал рот, оказалось совсем недурным на вкус — пожалуй, от такого не отказались бы и в ином московском ресторане…
Матвей вздохнул и убрал «бульдог». Кроме револьвера, за пояс были засунуты ножны с малайским крисом, приобретённым в Батавии. Юношу словно околдовало это экзотическое волнистое — «пламенеющее, как называли такие клинки в Средневековой Европе, — лезвие, и он упорно игнорировал призывы унтера Осадчего 'бросить баловство и обзавестись нормальным ножиком, которым и хлеб можно порезать, и щепок настругать, и супостату печень вскрыть, ежели придётся…»
Конечно, кинжал и револьвер — это здорово, вздохнул Матвей, поправляя ножны, но главное его оружие лежит сейчас в хижине, тщательно завёрнутое в промасленную тряпицу и упакованное от всепроникающей сырости в кожаный кофр. Винчестеровский магазинный карабин со скобой Генри, снабжённый прицельным телескопом из латуни — прощальный подарок Остелецкого, который ему так до сих пор и не пришлось испытать. Нет, пострелял-то он из него вволю — и здесь, на стрельбище, и раньше, на палубе Манджура, во время перехода из Владивостока к берегам Аннама. Но это всё баловство, мало отличающееся от пальбы по пустым бутылкам и воронам из ружья «монтекристо», которой они с гимназическими приятелями развлекались ещё в Москве. А вот настоящее дело, для которого и изготовлено это произведение оружейного искусства. Но ничего, ещё успеется — здешняя партизанская война предоставляет для этого массу возможностей.
II
Российская Империя
Санкт-Петербург.
«… на рассвете, под проливным дождём колонна полковника Буэ направилась к дамбе, идущей вдоль берега Черной реки к деревне Фонг. Деревня эта „оседлала“ дорогу в Сонг-тай; спереди и слева её прикрывали отряды „жёлтых флагов“, а так же стрелки тонкинскиеи кохинхинские туземные стрелки. Одновременно канонерки поднялись по Красной реке. „Плювье“ и „Фанфара“ остались возле Палана, „Мушкетон“, „Эклер“ и „Аше“ двинулись вверх по реке Чёрная, чтобы огнём своих орудий поддержать атакующие колонны…»
В трех километрах от Палана войска вступили в перестрелку с «черными флагами», причём силы Лю Юнфу, вооруженные современными магазинными карабинами «винчестер» оказывали французам упорное сопротивление — так, что сбить их с позиций оказалось очень непросто. Аннамиты, наоборот, больше суетились, орали, размахивали флагами, колотили в барабаны — но реальной пользы в бою от них было немного.
Спустя некоторое время французы пробились к основанию дамбы и заняли пагоду, на которой сразу же устроили наблюдательный пункт. Китайцы вынуждены были отойти к бамбуковой изгороди, над которой с равными промежутками развевались символы, давшие название этой вооружённой группировке — семь больших чёрных флагов, вышитых серебром. Прямо за этим укреплением располагался штаб Лю Юнфу, а свою немногочисленную артиллерию «черные флаги» разместили слева и в центре линии — так, чтобы переправляющиеся через дамбу французы попадали прямиком под их огонь.
Сами же «черные флаги» были на этой позиции почти невидимы и не могли поражаться ружейным огнём. Их «винчестеры» в свою очередь сеяли в рядах атакующих смерть и опустошение, причём больше всего доставалось кохинхинским стрелкам.
В свою очередь, французы попытались подавить огонь неприятеля. Канонерки перешли на Красную Реку и заняли позицию для обстрела «чёрных флагов» с тыла. К канонаде присоединилась так же и полевая батарея, но особых результатов французские артиллеристы не добились — из-за непрекращающегося ливня взрывчатая начинка снарядов отсырела, и многие из них попросту не взрывались. Тем не менее, Буэ решился бросить войска в атаку на позиции Лю Юнфу в лоб. Две роты морских пехотинцев при поддержке кохинхинских стрелков сумели, наконец, преодолеть изгородь, в то время, как ещё две французские роты прижимали китайцев к земле плотным ружейным огнём…'
Граф Юлдашев отложил журнал. Огромный, «адмиральский» кабинет, расположенный в левом крыле здания Адмиралтейства, — утопал в тишине, и лишь медное тиканье напольных часов — резных, из чёрного ореха, в виде готического собора — создавали какой-никакой звуковой фон. Стрелки показывали половину седьмого пополудни — к этому времени большинство чиновников от Адмиралтейства, давно уже не слышавший звона корабельных склянок и стука босых пяток по тиковым доскам палубы, уже разошлись домой. Впрочем, сам граф был человеком сугубо сухопутным — хоть и состоял при военном министерстве, а точнее — в разведывательном его департаменте. А значит, хочешь — не хочешь, а приходилось всё время быть в курсе происходящего по всему миру. В особенности, в тех его регионах, которые, так или иначе, попадали в сферу интересов Российской Империи.
Впрочем, газетная статья, которую он сейчас читал, не относилась к разряду свежих новостей. Сентябрьский номер «Морского сборника» (выпуски этого журнала, вышедшие с момента его основания в 1848-м году занимали в монументальном книжном шкафу три полки) с большим очерком о действиях французских войск в Тонкине вышел из печати около года назад и был затребован графом из архива. В настоящий же момент. военно-морская разведка проводила в этом регионе многоходовую операцию, и Юлдашеву, как главе этого ведомства, приходилось постоянно держать в голове огромное количество деталей, так или иначе связанных с происходящим. В том числе — и предысторию того, что творилось там в настоящий момент.
Юлдашев сделал маленький глоток из стоящего на столе стакана в массивном литом серебряном подстаканнике, и поморщился — чай, обильно сдобренный чёрным, ароматным ямайским ромом, успел остыть. Он потянулся к колокольчику, собираясь вызвать адъютанта и потребовать налить горяченького- но передумал и снова взял «Морской сборник».
«…атакующим французским ротам пришлось по грудь в воде преодолевать восемьсот шагов по затопленному рисовому полю, держа при этом винтовки с патронными сумками над головами, на вытянутых руках. 'Черные флаги» дали им приблизиться ровно настолько, чтобы можно было отличить чёрные куртки к кохинкинских стрелков от тёмно-синих мундиров морских пехотинцев — и сосредоточили огонь на последних.