Здесь водятся драконы
Шрифт:
— То есть он теперь нашу, российскую присягу примет? — спросил Матвей. Из прочитанных книг он твёрдо усвоил, что доверять перебежчикам не стоит — что бы там ни говорил Казанков, оправдывая французского унтера.
— Не обязательно. — офицер покачал головой. — У меня, как у командира судна, находящегося в заграничном плавании, есть право брать в команду вольнонаёмных матросов — при особой необходимости, разумеется. Сейчас именно такая необходимость и есть.
— И в чём эта необходимость? Вы же сами говорили, что он мало что знает!
— Специальность у него полезная, вот в чём. Механик и рулевой на малых паровых судах и минных катерах.
Юноша удивлённо вздёрнул брови.
— У нас разве своих нет? Трюмные механики, машинисты с «Манджура», морские пластуны, опять же. Осадчий говорил, что они все этому
— Обучены-то они обучены… — не стал спорить Казанков. — Но одно дело уметь управлять паровым катером, а другое — знать его машину до винтика, потому как служишь на этих посудинах не один десяток лет. К тому же, премьер-старшина — это унтер-офицерское звание, примерно соответствует нашему главному корабельному старшине — не один год ходил по реке Красной и знает её, как свои пять пальцев, а это очень даже нам пригодится.
— Но… — что-то тут не сходилось, во всяком случае, по понятиям Матвея. — Но ведь аннамиты знают реку не хуже, чем этот тип?
— Разумеется, куда ему до местных жителей? Они тут каждую мель, каждый островок, каждый топляк только что не облизали! Анамиты на реке как у себя дома — да это и есть их дом… Они ловко управляются со своими лодчонками, шампуньками китайскими и парусными джонками, пригодными для плавания по морю, но вот беда, с техникой не дружат — в лучшем случае за кочегаров на паровом катере, сойдут да и то, за ними глаз да глаз, иначе дров наломают…
Казанков усмехнулся неожиданно образовавшемуся каламбуру.
— … да, без присмотра с ними никак. Дикари-с, хоть и нехорошо так говорить…
Матвей озадаченно крякнул. Собеседник прав, конечно, но…
— Но ведь, Сергей Ильич, у нас паровых катеров нет! Один был, но его расколотили!
Действительно, единственный паровой катер, доставленный из Владивостока на борту многострадального «Манджура», не пережил аврала при разгрузке — напоролся на камни в полосе прибоя и в считанные минуты превратился в груду обломков. Старший механик порывался хотя бы снять с разбитой посудины паровую машину, но Казанков категорически это запретил. В любую минуту на горизонте могла появиться канонерка, а то и колониальный крейсер под французским триколором, и тогда им всем пришлось бы солоно — на узкой полосе песчаного берега, заваленной снятыми с транспорта грузами, укрыться было решительно негде.
— Будут у нас катера, будут. — Казанков многообещающе улыбнулся. — Всё будет, дайте только срок. Если верить аннамитским лазутчикам — а как не верить, коли у них во французском лагере полно своих глаз и ушей? — неприятель готовит большую вылазку вверх по реке. И нам это очень даже на руку…
Он расстелил на столешнице потрёпанную, всю в карандашных пометках, карту.
— Вот, извольте видеть, господин гимназист, как оно интересно получается….
* * *
Скоба «Винчестера» холодила ладонь. Матвей осторожно, стараясь двигаться как можо медленнее, — левый бок, на котором он лежал, давно затёк, но если Осадчий заметит, что отрядный снайпер решил немного размяться, то подзатыльником он не ограничится. Рожу набьёт, к гадалке не ходи, и не посмотрит, что провинившийся ходит у начальства… нет, не в любимчиках, разумеется, но уж точно в доверенных лицах.
Именно Казанков и назвал Матвея этим н словом — снайпер, «бекасинник» по-английски. Случилось это после того, как молодой человек продемонстрировал на лагерном стрельбище отменную точность стрельбы из своего американского карабина… И дело было не в трубке-телескопе, прикрученной к карабину поверх ствола. У Матвея будто проснулось дремавшее раньше чувство, которое позволяло попадать в цель, словно пальцем тыкать — почти не целясь, навскидку. Однако от неудовольствия Осадчего это не спасёт, и даже если он сумеет хорошо проявить себя в предстоящем деле — бравый унтер не спустит ему такой оплошности. И правильно сделает, вынужден был признать Матвей — если французы или их проводники заметят на берегу хоть малейшее шевеление — плохо будет всем. На двух паровых катерах, сопровождающих караван лодок с пехотой и разобранными лёгкими орудиями, стоят пехотные митральезы системы Монтиньи; вместе с винтовками сидящих в лодках стрелков они способны нашпиговать прибрежную зелень таким количеством свинца, что живых там попросту
Над рекой разнёсся прерывистый звук, похожий то ли на детский плач, то ли на вопль ужаса. Так кричала птица, названия которой на аннамитском Матвей так и не смог выучить. Осадчий называл её выпью и уверял, что точно такие создания, похожие на некрупных цапель с желто-бурым оперением во множестве водятся в его родных донских плавнях. В данный момент никакой выпи поблизости не было — кричал один из пластунов, засевших далеко за поворотом реки в дозоре вместе с тремя аннамитами. Матвей подобрался и очень осторожно,, чтобы не шелохнуть ни одну из низко нависающих веток, протёр окуляр телескопа. Так… расстояние до секрета — верста с четвертью, пронзительный звук еле слышен… а стука машин французских катеров и вовсе не слыхать, его начисто съедает растительность по берегам и поворот реки. Но скоро караван покажется, и вот тогда придётся сидеть тихо, как мышка, не выдавая себя ни единым движением. От поворота до маленького островка, образованного унесёнными течением деревьями, поверх которых нанесло ил, ветки и прочий речной мусор — шагов триста, не больше. Французы пойдут по правому, руслу — другое наглухо закупорено топляками. Этот завал повстанцы-аннамиты ещё и укрепили вбитыми в дно заострёнными стволами бамбука — против слонов, которых французы тащат с собой. Животные идут прямо по воде, благо река неглубокая по всей протяжённости, и если караван натыкается на такое вот препятствие — серые гиганты прокладывают путь, растаскивая брёвна и кустарники своими хоботами. А если этого оказывается мало — берут лодки и катера на буксир.
Слонов специально для этой цели доставили с юга, из Кохинхины, позаимствовав в частях колониальной артиллерии, где их использовали в качестве гужевой тяги; без них подобная экспедиция вообще была бы невозможна. А потому Казанков особо предупредил пластунов не стрелять в животных — пригодятся, когда отряд нанесёт французам ответный визит. Что касается Матвеева «Винчестера» — то главными целями для него определили не слонов и даже не погонщиков, а расчёты митральез. Дальше в дело должны вступить пластуны и аннамиты — те засели не на берегу, а прямо на островке, по пояс в воде, в ожидании, когда французский караван втянется в узость между берегом и островом.
Кроме слонов, предстояло захватить оба паровых катера, желательно, без повреждений, а так же взять хотя бы одного языка. «И постарайтесь взять офицера. — говорил Казанков, ставя подчинённым Осадчего боевую задачу. — Рядового или унтера тоже неплохо, но они мало знают, а без надёжной информации строить планы — то же самое, что гадать на кофейной гуще…»
До слуха донесся новый звук — на этот раз не птичий крик, а ровное пыхтение и металлический перестук, И из-за поворота реки высунулся острый форштевень парового катера. Посудина была крашена в серый цвет; на носу, на вертлюге было закреплено орудие с очень толстым стволом — вместо одного жерла в нём была целая россыпь мелких отверстий. Митральезы Монтиньи, сообразил Матвей — в отличие от знакомых ему систем Гатлинга и Гочкиса, стволы этого боевого агрегата не вращались, а были жёстко закреплены в общем кожухе. Зарядка происходила посредством вставляемой сверху обоймы, а для стрельбы следовало провернуть рукоять в казённой части, отчего все тридцать семь стволов либо давали залп, либо выстреливали по одному, очередью. Сейчас митральеза была направлена на противоположный от засады берег; Матвей, затаив дыхание, поймал в перекрестье телескопа грудь наводчика и стал ждать, когда караван втянется в узкую протоку между островком и засадой.
Французы, однако, не торопились. Караван остановился, матрос на головном катере принялся прощупывать дно длинным полосатым шестом. Матвею пришлось ещё трижды переводить дыхание, прежде чем офицер, стоящий рядом с рулевым, не махнул своим пробковым шлемом, подавая сигнал к продолжению движения. Катер медленно пополз вперёд; за ним, с интервалом в два десятка шагов слоны тащили тяжело гружёные лодки — по бортам первой топорщились винтовки стрелков, вторая же доверху была нагружена мешками и ящиками. Остальные суда — три лодки, так же влекомые слонами, и ещё один паровой катер только-только показались из-за поворота. Но Матвей на них не смотрел — он вёл стволом, выцеливая наводчика, и когда нос катера поравнялся с шестом, заранее воткнутым у берега, плавно потянул за спусковой крючок.