Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
— Ты погоди «коленвал», это по спецзаказу для ветеранов и партийных работников, пять звездочек, не пахнет он клопами, зуб даю, — начинаю я вешать лапшу на уши, не желая пить отраву. — Ты на цену глянь.
— Да? И точно, прилично стоит, может в самом деле неплохой — удивляется наивная дурочка лет двадцати пяти и сервирует стол нехитрой закусью.
А закусь точно к водке: варёная картошка, сало, капуста квашеная, сыр домашний, огурец соленый, видно с прошлогодних запасов, но крепкий на вид. Чёрт, может нахрен этот коньяк, да и не делали откровенной отравы в СССР. Но Галка уже настроилась вкушать напиток партократов. С трудом открываю бутылку и разливаю понемногу для начала.
— Эх, жаль, лимона нет, — неподдельно огорчаюсь я.
— Зачем? — нюхает напиток Галя и морщится.
— Что бы морда после «епли» довольной не казалась, — шучу я, и шутка заходит на ура.
Галка — девка простая, и ей мой казарменный юмор нравится.
— Ой, насмешил, — дрыгала она полноватой ногой, уже оголенной до бедра. — Ты тяпнул уже, что ли? Тихий, скромный, а тут выдал.
— Щас тяпну, да мне чуть-чуть, только для запаха! Дури у меня и так хватает.
Галька смеётся и непринуждённо выпивает коньяк, закусывая кусочком сыра. Я не отстаю. Кладу руку на коленку и тискаю податливое тело. Завершается бутылка коньяка, почти полностью приговорённая стойкой бабой, и мы перемещаемся из кухни в зал, в спальне спит дочка, и мы стараемся ей не мешать. Секс завершился минуты за две! Мне, опытному, как я считал себя в прошлой жизни, ловеласу неудобно. Дама ведь не удовлетворена. Толику пофиг, но я его заставляю идти на второй круг, а потом и на третий. В конце концов после пятого захода за три часа меня выгоняют домой. Я доволен как слон, да и Галя, отжаренная на пять с плюсом, довольно улыбается на прощание. Поспал всего часа три, и разбудил не петух, а бабуля. Тот пестрый будильник тоже, я думаю, орал, но мне, уставшему на любовной ниве, это было нипочём. В результате в класс пришёл последним, но не опоздал. Денег, что интересно, батя ещё не дал, это что получается, два рубля на неделю? Сегодня тоже пять уроков: геометрия, две литературы и два труда последними. Толик обычно с них сбегал, а я решил пойти. На геометрии математичка рассказывала новую тему, а перед этим спрашивала домашку, поставив пяток оценок. На меня она странно поглядывала, но ничего не спросила. На перемене, в закутке с фикусами около кабинета литературы, куда я загасился от разных взглядов, ко мне подошла Фаранова, тоненькая, изящная девочка с русыми волосами и длинными ногами. Лицо красивое, но детской красотой.
— Толя, что ты там за глупости про меня говорил? — требовательно спросила она.
— Ничего и никому не говорил, Петрухе сказал, что ты мне нравишься и всё, — открестился от наезда я, разглядывая ребёнка.
«М-да, поторопился я, гадкий утёнок она пока», — решаю про себя.
— Ты чего? Дурак какой! Не говорил, что мы дружим?
— Петруха, стоп! — поймал я своего несостоявшегося подельника за рукав. — Кому сказал, что Алёнка мне нравится? Я только тебе говорил.
— Да отвали ты, никому не говорил, — попытался, крутанувшись, вырваться из моего захвата.
Пришлось стукнуть его слегка в печень, от чего он присел и стал хватать ртом воздух как рыба, вытащенная из воды.
— Чего ты? — спросил возмущённо после того как отдышался и сказал мстительно, — Каркатову сказал.
— И мне он сказал, — подтвердила Аленка. — Только разных гадких подробностей добавил.
Тут я увидел плечистую фигуру Каркатова, идущего на урок литературы.
— Серёга, иди-ка сюда, — кричу ему, держа за рукав своего кореша.
— Ты прибурел, Толян? — спросил, подходя ко мне здоровяк и наклоняясь сверху вниз.
Его я тоже тычу в печень. А вот нечего прижиматься вплотную. Тот пытается, что-то сказать, но я сбиваю его с ног простой подсечкой и бью двоечку в челюсть.
— Сука, урою! — размазывая кровь с разбитой губы, пытается встать Каркатов.
— Ой, боюсь! Ты сплетни про меня с Аленкой распускаешь? — насмешливо смотрю на его попытки очухаться.
— Да ты не поня…, — попытался достать меня прямым ударом Серега.
— Да всё я понял, а ты нет, — легко ухожу уворотом головы от удара и на развороте бью апперкот. — Вопрос тот же!
— Этот сказал у вас шуры-муры, — сдаётся Каркатов, кивая на испуганного Петра. — Тебе всё равно после школы не жить!
— Толя, я ничего такого не говорил! — лепечет Складнев.
— Анатолий, прекращай! Из школы вылетишь! — возмущается ошарашенная Фаранова. — Пусть, что хотят говорят!
— Считайте, я вас обоих предупредил! — хватаю портфель и иду в класс.
— Я вас тоже предупредила! — тычет пальчиком Алёнка, и я вспоминаю, что у неё четыре старших брата и один на год младше, явно могут урыть за неё, все здоровенные кабаны.
— Ты чего такой нервный? — спросил у меня Кондрат, когда уже началась литература.
— С Каркатовым сцепился, распускал слухи про меня, — шепнул я в ответ.
— Если чё, мы с Похабом впряжемся, — пообещал сосед по парте, и я с удивлением вспомнил, что у меня есть и друзья, Кондрат да Похаб.
Похаб был из «б» класса, но мы дружили, такой же двоечник, как я и Кондрат. Похаб это фамилия его и кличка одновременно, вернее фамилия Похабов. Всё это выдала память Толика в один момент. Начался урок, и учительница начала рассказывать про Белинского и Герцена. Ни тот, ни другой, ни в моей памяти, ни в Толяновской, не отложился. В результате — заслуженная двойка. Не смог ответить, почему он опасный вольнодумец и чем опасен для общества. Хорошо хоть понял из контекста, что это про Герцена, но не спасло.
Глава 6
На перемене вижу, как ушибленный соперник что-то втирает двум Олегам — друзьям борцам. Оба к моменту окончания школы были перворазрядниками, сейчас, конечно, они пожиже уровнем, но и я не готов полностью физически. Могут навалять нам.
— Толян, привет! — радостно орёт толстоватый Похаб. — Вчера я в школе не был, ты, говорят, математичку укрощал.
— А сегодня морду разбил Каркатову, — под нос сказал Кондрат.
— Да, ладно! А чего он на тебя полез? — видно в голове Похаба бить здорового Каркатова было верхом безрассудства.
— Что случилось между вами с Серегой? — подошел ко мне один из Олегов.
— Всякую чушь говорил про меня и Фаранову. Я Складневу сказал, что мне она нравится, он чё-то сказал Каркатову, тот переврал, да ещё и в глаза Аленке, — пришлось Каркатову челюсть пощупать.
— Так, даже если ты прав, надо это делать не в школе, да и тут твои слова против его, — начал разборки Олег.
— Не согласен Если спросить у Петра, то он скажет, что ничего от меня про Аленку не слышал и не говорил такого, — прервал его я.
— Логично, — веско сказал борец. — Спрошу у Петра, а так претензий нет, но Серёга сегодня хочет после школы с тобой разобраться.
— Мы сами с ним разберёмся, — сказал молчаливый Кондрат.
— Ну, окей! Погнали на урок, или ты, как всегда, свалишь? — спросил Олег у меня.
— Схожу, гляну что там и как.
На уроке мы на деревообрабатывающих станках делали шахматные фигурки, хоть и под присмотром, но я поразился, как учитель не боится, что мы тут покалечимся. Я получил трояк, хотя если не на пять, то на четыре уж точно работу выполнил. Скорее сухонький, выпивающий трудовик, по кличке Сусана, затаил зло на меня за пропуски занятий.