Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
В раздевалке меня поймала Алёнка и спросила.
— А я тебе правда нравлюсь?
— Зуб даю, — попытался протиснуться между ней и стеной, ведь у входа школы меня уже ждали мои два друга.
— Я у Петьки спросила, он сказал, что Серега сочинил всё, ты извини за то, что плохо подумала про тебя.
— Извини? Да меня сейчас за тебя бить будут! С тебя поцелуй! В щёчку! — притворно возмутился я.
Алёнка вспыхнула, обернулась и, посмотрев на меня, скрылась с глаз, почти бегом.
Выхожу. Мои друзья уже ждут меня. Кондрат, долговязый тормозной по жизни, но резкий в драке. Похаб больше борец, за счёт массы может уронить любого и там уже замесить. Я, несмотря на реноме двоечника, дрался раза три до этого. Один раз в классе пятом, и два в начале восьмого. Но это Толик, а его подсознание в виде меня, имело опыт драк солидный. Да и первые разряды по боксу и борьбе не с неба упали. Сила у меня сегодняшнего есть, реакция, вроде, тоже, а вот с техникой могут быть проблемы. Как показал опыт стычки с Серёгой, эти проблемы решаемы.
— Че, где этот клоун? — спросил у ребят, выйдя на улицу.
— Порешали, будете драться один на один, — удивил меня Кондрат. — Никто по-серьёзному за него не впрягается.
Я вспоминаю, да, друзья по афгану у Каркатова появились после армии, а в школе он не особо общался ни с кем, но и не ссорился. С ним, тем более, никто не решался драться — тушка размером со шкаф, накачанные банки бицепсов, которыми он хвалился, нося майки без рукавов.
— Дак, дрались же уже в школе, — удивился я.
— Говорит, мол, не готов был, — сообщил Похаб.
За школой у нас разбит парк с яблонями, по причине весны ещё полуголый, но листья деревьев упорно лезут к солнцу и уже прикрывают немного нас от взглядов из школьных окон.
Серега, два Олега и сюрприз — Мадрид, наш местный негр, тоже здоровый парень из параллельного класса. Не негр, но мулат, как я сейчас понимаю. Странно, Каркатов дрался с ним в начале года, когда мы решили схлестнуться класс на класс, а тут он в его команде.
— Чё? Какие правила? — скучным тоном уточнил, подходя к их компашке и пожимая руку Мадриду. Я, кстати, реально забыл, как его зовут.
— Руками, ногами, но без оружия и кастетов, и по яйцам не бить, лежачего не бить, — уточнил Олег Горин, тот, что сказал, что не впишется за Каркатова.
— А чё, свинчатку можно? — заметил я припухлость кулаков Каркатова. — Руку разожми.
Серега сунул руку в карман и видимо выложил слиток свинца, который взял в кулак для утяжеления удара. И тут же вынул.
— На, смотри, нет ничего. Погнали, — крикнул он, кидаясь на меня одним быстрым броском!
Так делать, вроде, и можно, но западло, и если бы я не был готов, то мой противник сантиметров на пятнадцать выше меня мог меня и зашибить, сила-то есть у него. Кулак просвистел рядом с ухом, почти задев меня, я пытался сделать нырок под руку на полусогнутых ногах, но вышло плохо, тело не готово к таким танцам пока. Ронять нет смысла, не добиваем же, встанет, отряхнётся и опять кинется, а попадать под его удар не хочу. С трудом выпрямляюсь после полуприседа и встречаю прямым в челюсть Каркатова. Этого хватило. Соперника повело, он сел на задницу и замычал от боли.
— Сидит — это не лежачий? Добивать можно? — спросил я, понтуясь перед обществом.
— Да ему хватит, — уверенно говорит второй Олег по фамилии Шпитин.
— Тогда закончили, — решаю закруглить я драку.
— А меня так можешь? — неожиданно спросил Мадрид, поворачиваясь и толкая слегка меня в грудь.
— А смысл? Чего нам с тобой делить? — натурально удивился я.
— Борзый ты, я смотрю, но бьёшь неплохо, хочу силы наши сравнить, соревнование, — туманно пояснил Мадрид.
— Ничё не попутал? У нас разные весовые категории для соревнования, разве мне дрын какой взять, чтобы шансы сравнять? — сделал вид, что задумался.
— Ха, ха, — посмеялся Мадрид, и видно, что моё признание в том, что шансов у него больше, ему польстило. — Замяли, так дурканул что-то.
— Мадрид, а давай со мной? — засопел Кондрат, уже заведённый.
— Тихо! Расходимся краями, решили же. Серёга ты как, живой? — перевёл стрелки я.
— Живой, но башка кружится, — признался сидящий боец. — Как бы сотряса не было.
— Давай тебя до дома дотараним? Мадрид, он рядом с тобой живет, вроде. Заберёшь?
— Да придётся, ничего ты его приголубил, — озадачился мулат.
Больше ничего интересного не было, и я пошёл домой. Дома бабка попросила дневник и, увидев двойку и тройку, как-то даже облегченно вздохнула.
«Ладно, я вам ещё покажу» — решил я.
Вечер прошёл спокойно, отец был конкретно пьяный и сразу уснул, мы с бабкой спокойно телик посмотрели, его не разбудив. Два канала аж целых, показывает неплохо, не рябит, и цвета не сбились. Я перед сном вспоминал всё что мог: маньяков, клады, песни. Всё чем занимались попаданцы в книгах. Итог. Из маньяков один Спесивцев, убью суку, что бы мне это ни стоило, а заодно и всю его родню, а можно и соседей. Клады? Ничего конкретного. Помню, нашли где-то кучу посуды и всё. Песни? Ну, вспомнил… Шнур, Сектор газа и Пневмослон несколько штук, а вот попсу нет. Высоцкого, по понятным причинам, отметаю, а там я помнил пяток песен. Почитал и историю, ища отличия в истории моего мира и этого, но всё, что помню, совпадало. Утром по старой схеме — гребаный петух, школа, стакан молока, математика.
— Анатолий Штыба — пять, — зачитывала оценки за контрольную математичка.
Класс изумлённо зашумел. Это получается Кондрат никому не говорил, что я всё решил? Удивил. Кроме меня были ещё пятерки, но все смотрели на нас с Кондратом. Тот получил четверку! Он списал одну задачку у соседки спереди и две я ему решил. На уроке меня вызвали к доске, и я себя почувствовал Сыроежкиным из фильма «Приключения Электроника». Или самим Электроником. Мои знания были гораздо выше, чем у поселковой училки, и я легко получил ещё одну пятерку. На перемене меня окружили пацаны и говорили, говорили, говорили. Что говорили? Ну, примерно так. Скажите, Анатолий Валерьевич, как вы смогли получить такие высокие оценки? Мать, мать, мать — привычно отзывалось эхо от их вопросов в гулких школьных коридорах. Потом опять черчение, где я получил четверку за нарисованный на прошлом уроке шар. Потом… потом пение. Меня пытались и там привлечь, но петь я не умел. Зато Похаб и Кондрат стали пытать про мой день рождения. Я им, оказывается, обещал бухло. Ладно, решим этот вопрос, есть ещё времени немного.
Дома неожиданно оказался трезвый и злой отец. У них в цеху сгорела подстанция и в темноте работать он не смог. Сорвался и калым.
— Дневник давай! — изумил меня он.
Он просил его раз в год, как выдала мне память Толика.
— Сегодня две пятерки и одна четвёрка, — не упустил возможность подколоть его я.
— Что, чты? — хриплым голосом сказал батя, разглядывая оценки.
Несвязно, но понятно — батька в ахуе.
— Пап, я после восьмого в техан хочу идти, — решил ковать железо пока горячо я.