"Зэ" в кубе
Шрифт:
Он выудил из кармана плаща несколько сухариков и, положив их на ладонь, негромко позвал:
– Жрот, ко мне!
В ту же секунду из круга выступил невероятно толстый карлик с лунообразным лицом и, колыша жировыми складками, устремился к повелителю. Пал на колени и принялся жадно пожирать лакомство, довольно урча и похрустывая. Когда ладонь дающего опустела, он замер, потом искательно заглянул в глаза Вельза. Тот достал из кармана ещё один хлебец, бросил на траву, после чего щедро харкнул на него. Кира передёрнуло.
– Ешь.
Жрот, не колеблясь, слизал с земли харкоту вместе с едой, после чего, заняв своё место в круге, принялся выклянчивать сухарик у приземистого угрюмого соседа, но скупой Щема, спешно пережёвывающий припасённый харч, поднёс
Кир почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
– Эти твои… чувства мне не нравятся. Они отвратительны, если честно. Начиная с тебя.
Вельз глумливо ухмыльнулся.
– А каких чувств ты ищешь, недобог? Все, что я тебе показал, в природе человека. Хочешь поспорить?
– В природе человека, говоришь? А где же любовь?
– Любовь? Что ты знаешь о ней, наивный? – Вельз расхохотался. – Ерох, пришло твоё время, говори!
Из круга выступил очередной уродец. Багровая лампа бросала густые тени на его лицо, но даже они не могли скрыть сладострастной гримасы, навсегда исказившей его черты. Он то и дело алчно облизывал мясистые потрескавшиеся губы, но они сразу же пересыхали и ещё больше растрескивались от неутолимого внутреннего жара. Глаза его, как застарелая рана – гноем, сочились похотью, которая не нуждалась в адресате, потому что Ерох сам был воплощенная похоть.
Он снова отвратно провёл кончиком толстого языка по губам и проговорил, хрипло и тягуче:
– Любви нет. Ты ещё слишком юн, чтобы это знать, поэтому просто поверь опытному сердцееду, – с этими словами Ерох вытащил из кармана маленький комок сокращающейся плоти и отправил его в рот. На секунду в приоткрывшейся пасти блеснули зубы хищника – в два ряда, как у акулы. Из уголка рта потекла тёмно-вишнёвая струйка. – Есть основной инстинкт, мальчик. Слушай его, он плохого не посоветует. Ты мужчина, и по определению имеешь право брать. Подчинять. А то можно и помучить. – Кончик языка мелькнул в разъявшейся щели рта – уже раздвоенный, змеиный. – Лома-а-ать. Та-а-ак. Сла-а-адко-о. – Карлик мерзко хихикнул. – В мирах так много смачных девочек – уверяю тебя, на любой вкус и цвет. И кроме того, ты ведь ещё не пробовал… ммм… маальчиков. Маленьких, наивных… почти как ты.
– Сгинь! – прошептал Кир побелевшими от ярости губами.
Ерох, всё ещё хихикая, отступил и слился с темнотой. Лишь багровый шар продолжал тускло мерцать, обозначая его присутствие. Вскоре карлики снова завели свой безумный хоровод, но Кира больше не беспокоило их бормотание.
Вельз стоял напротив, задрав голову, и смотрел – недобро, с прищуром. После затянувшейся паузы обронил:
– Конечно, я не особо заблуждался насчёт твоего спасения. Но не мог не попробовать. Что ж, не хочешь по-хорошему – научим плохому. Братья, взять его!
Карлы, бросив лампы на траву, кинулись сворой, визжа и сквернословя на разные голоса. Навалились жаркой толпой, душно и шумно дыша, но сходу сбить с ног не сумели, поскольку из-за отсутствия слаженности скорее мешали друг другу, нежели помогали. Кир почувствовал, как его заполняет холодная белая ярость. Кровь бросилась в лицо – пульс скакнул, дыхание участилось, а руки сами сжались в кулаки. Восприятие ускорилось в разы. Движения противников замедлились настолько, что он без труда мог просчитать их перемещения. Тело реагировало, вспоминая уроки Агнира: подбородок прижат к груди, ноги согнуты в коленях, левое плечо вперёд, стопы пружинят, легко перемещая центр тяжести с одной ноги на другую. Кир играючи принял на бок яростно орущего Бруто, перекатил его через спину, после чего тот рухнул оземь, смешно хекнув на выдохе и неловко подвернув под себя правую руку. Бить его далее не имело смысла – он даже не успел подняться, как орава бестолковых собратьев едва не затоптала его. Карлики беспорядочно размахивали руками, прыгали, отдавливая друг другу ноги, и верещали на все лады. Рогай, попытавшийся было прорваться к Киру, нарвался на жёсткий хук и, закатив глаза, кулём сполз вниз, в компанию к уже изрядно истоптанному Бруто. Жрот, в силу невообразимых своих
Вельз, сорвавший голос ещё в начале этой бездарной свалки, стоял поодаль и, угрюмо насупившись, смотрел на своё Ватерлоо. Шары за его спиной парили, едва покачиваясь и источая тёмный, добавляющий искажений свет.
Кир остановился, не доходя до него несколько шагов. Говорить было не о чем, но прояснить свою позицию всё же имело смысл.
– И вот этим убожеством ты хотел меня прельстить? – не оглядываясь, он повёл рукой, указывая на продолжающуюся драку. – Вы тут точно больные все. А ты – самый безнадёжный.
Потемневшее от злости лицо Вельда перекосила гримаса.
– Они идиоты! Тупые исполнители. Далее я обойдусь без них.
– Ой ли? – Кир иронично усмехнулся. – Да кто ты есть без них? А прогонишь – кем станешь, оставшись в одиночестве, в полной темноте? Кто ж тебе дифирамбы споёт, пусть и отчаянно фальшивые? Кого ж ты пинать будешь, чтобы хоть ненадолго возвыситься? Пороки, говоришь, используй? Руководитель… Предводитель дураков, вот ты кто. Да ну вас всех!
Кир обошёл застывшего в недоумении Вельза, отбил рукой пару-тройку прилипчивых шаров и пошёл в темноту, с удовольствием ощущая, как пружинит под босыми стопами покрывшаяся росой трава. За спиной приглушённо, мерно тупало – видимо, Вельз увязался следом, но Киру было всё равно, и он не стал оглядываться. Удобные штаны из мягкой ткани, которые он сотворил и даже не заметил, как и когда, по низу промокли, липли к ногам, и в этом ощущении было так много простой, настоящей жизни, что Кир неожиданно для себя подпрыгнул – да так и завис в воздухе. После с лёгкостью, просто потянувшись всем телом, толкнул себя вверх, прямиком в темнеющее небо. С высоты луг выглядел чёрным пятном, только шары, без присмотра разлетевшиеся на приличные расстояния друг от друга, багровели тусклыми бутонами выморочных цветов. Оценив новое умение, он рассмеялся и плавно опустился на землю.
Вельз стоял, разинув рот. Вот буквально так, без метафор. Киру стало его немного жаль – такие проигрывать не умеют. Хотя… Да ну его к шедам. Пустое.
– Неужели ты вот так и уйдёшь?
Голос Вельза, погасший, надтреснутый, ничуть не походил на недавний самоуверенный бас.
Кир пожал плечами:
– Конечно, уйду. Уже ушёл, собственно.
– Но ты же там будешь совсем один! Нет твоего света, ты понимаешь, нет! Не догонишь! Кому ты нужен, кроме меня?
– Стоп. Давай-ка проясним кое-что. Это ты у себя один. Это ты никому не нужен. Ты, а не я. А у меня своих – много. Я в тех, кто меня любит. А они – во мне. Шав, Тали, ребята из подполья. – Кир сделал паузу, словно сомневаясь, но потом произнёс твёрдо: –Отец. – Снова запнулся: – М-мама... И они все мне очень нужны. И я им – тоже, уверен. Мы неизбежно притянем друг друга, как магнит притягивает металл. И когда придёт время, я открою новый свет. Да оно уже приходит, не слышишь?
Он чувствовал, что дерево Шав, поначалу едва слышно шелестевшее листвой, сейчас уже вовсю шумело, будто на предгрозовом ветру. Это не предвещало опасности; оно… ну, словом, входило в силу. Цветы сияли чистым, золотым светом без примесей. Вскоре свет прошил контуры тела, пробился наружу и окружил Кира лучистым ореолом.
Понимание, как совсем недавно – умение левитировать, возникло само собой – словно открылось что-то, до срока спавшее под спудом. Кир повернулся лицом к тьме и плавным взмахом правой руки изобразил широкую арку. Мрак потёк густыми грязными потёками, не в силах удержать рвущийся с той стороны ослепительный свет. Кир, сияющий немногим меньше, практически растворился в нём. Бушующие в чистом свете энергии прорывались в тёмный мир низкочастотным гулом.