Zealot. Иисус: биография фанатика
Шрифт:
Стефан принял мученическую смерть примерно между 33 и 35 гг. н. э. Среди толпы, одобрившей побивание камнями, был благочестивый юный фарисей из Тарса, богатого римского города на Средиземном море. Его звали Савл, и он был настоящим зелотом — ревностным последователем Закона Моисея, имевшим блестящую репутацию борца с ересями, подобными той, что проповедовал Стефан. Около 49 г. н. э., спустя пятнадцать лет после того, как он радостно смотрел на смерть Стефана, бывший фарисей, а ныне — страстный проповедник христианства по имени Павел напишет своим друзьям из греческого города Филиппы послание, в котором недвусмысленно и без каких-либо оговорок назовет Иисуса из Назарета Богом. «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть
Как такое могло произойти? Как неудавшийся мессия, умерший позорной смертью как государственный преступник, мог спустя некоторое время превратиться в создателя небес и земли — Бога во плоти?
Ответ на этот вопрос зависит от признания одного очень примечательного факта: практически каждое слово, которое когда-либо было написано об Иисусе из Назарета, включая все сюжеты в евангелиях Матфея, Марка, Луки и Иоанна, было написано людьми, которые, подобно Стефану и Павлу, не знали Иисуса при его жизни (вспомним, что все евангелия, за предположительным исключением Евангелия от Луки, были написаны даже не теми людьми, чье имя они получили). Люди, знавшие Иисуса — те, кто сопровождал его в Иерусалим как царя и помогал ему очищать Храм во имя Божье, кто присутствовал при его аресте и видел его одинокую смерть, — сыграли на удивление скромную роль в том движении, которое Иисус оставил после себя. Члены семьи Иисуса, особенно его брат Иаков, который возглавил общину без Иисуса, безусловно, имели влияние в первые десятилетия после распятия. Но им помешало их собственное решение остаться в Иерусалиме и ждать возвращения Иисуса. Они пробыли там до тех пор, пока их община вместе со всеми остальными жителями священного города не была уничтожена армией Тита в 70 г. н. э. Апостолы же, которым Иисус поручил распространить его учение, покинули Иерусалим и разошлись по всей стране, неся благую весть. Но они не могли давать богословские толкования новой веры или сочинять назидательные повествования о жизни и смерти Иисуса. В конце концов, они были земледельцами и рыбаками — они не умели ни читать, ни писать.
Задача изложить в словах учение Иисуса выпала на долю нового поколения образованных, знакомых с городской культурой, говоривших по-гречески иудеев диаспоры, которые стали основной движущей силой новой религии. По мере того как эти выдающиеся мужчины и женщины, многие из которых были знакомы с греческой философией и эллинистической мыслью, начали интерпретировать учение Иисуса, делая его более привлекательным как для своих соотечественников-иудеев, так и для язычников, они постепенно превращали Иисуса из революционера-зелота в романизированного полубога, из человека, пытавшегося и не сумевшего освободить иудеев от римского господства, в божественную сущность, совершенно не интересующуюся земными делами.
Эта трансформация происходила не без споров и трудностей. Первые последователи Иисуса, говорившие по-арамейски (в том числе члены его семьи и оставшиеся в живых апостолы) открыто конфликтовали с грекоязычными иудеями диаспоры, когда речь заходила о правильном понимании идей Иисуса. В первые десятилетия после событий на Голгофе разногласия между этими двумя группами привели к возникновению двух различных и соперничавших между собой лагерей в христианстве. Во главе одного из них стоял Иаков, брат Иисуса; вторую сторону представлял бывший фарисей Павел. Как мы увидим, именно соперничество между этими непримиримыми противниками в большей степени, чем что-либо еще, окажет влияние на формирование христианства как мировой религии в том виде, в каком мы его знаем сейчас.
Глава тринадцатая
А если Христос не воскрес
Шел час шестой (три часа пополудни) дня накануне субботы. Согласно евангелисту Марку, в этот момент «настала тьма по всей земле», словно весь мир остановился, чтобы засвидетельствовать смерть этого простого человека из Назарета, высеченного плетьми и казненного за то, что он назвал себя Царем Иудейским. В девятом часу Иисус внезапно воскликнул: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Кто-то смочил губку в вине и приложил к губам умирающего, чтобы облегчить его страдания. В конце концов, когда легкие Иисуса истощились и больше не могли поддерживать дыхание в теле, он поднял голову к небу и с громким последним криком испустил дух.
Должно быть, конец Иисуса наступил быстро и не был замечен никем, кроме, разве что, горстки женщин, которые рыдали у подножия холма, глядя на своего изувеченного учителя: большинство учеников-мужчин рассеялись в ночи, как только начались тревожные события в Гефсиманском саду. Смерть государственного преступника, распятого на кресте на горе Голгофа, была, как это ни печально, самым банальным событием. Вместе с Иисусом в тот день умерло еще несколько десятков человек, их искалеченные тела безвольно висели на крестах еще много дней на радость жадным птицам, кружившим в небе, и собакам, которые приходили под покровом ночи, чтобы доесть остатки птичьей трапезы.
Но Иисус не был обычным преступником, по крайней мере для евангелистов, которые составляли повествование о последних минутах его жизни. Он был посланником Бога на земле. Было немыслимо, чтобы его смерть могла пройти незамеченной и римским наместником, пославшим его на крест, и первосвященником, передавшим его в руки римлян для казни. И поэтому, когда вместе с последним вздохом Иисус вверил свою душу небесам, завеса в Храме, отделявшая алтарь от Святое святых, — забрызганное кровью от множества жертвоприношений полотно, которое мог отодвинуть только первосвященник, входивший в личное пространство Бога, — внезапно разорвалась надвое сверху донизу.
«Истинно Человек Сей был Сын Божий», — сказал в замешательстве центурион, стоявший у подножия креста, и побежал к Пилату докладывать о том, что случилось.
Разорванная завеса в Храме — это очень подходящий конец для «повествования о страстях», великолепный символ того, что смерть Иисуса означала для мужчин и женщин, которые размышляли над ней десятилетия спустя. Жертва Иисуса, как утверждали они, уничтожила преграду между Богом и человечеством. Завеса, отделявшая место, где присутствовал Бог, от всего остального мира, была разорвана. Благодаря смерти Иисуса каждый человек получил доступ к Божьему духу без каких-либо ритуалов и посредничества служителей культа. Дорогостоящая привилегия первосвященника и даже сам Храм внезапно утратили свое значение. Тело Христа стало заменой храмовых обрядов, так же как его слова заняли место Торы.
Конечно, все это богословские построения, появившиеся спустя годы после разрушения Храма: нетрудно думать о смерти Иисуса как замене Храму, если этот Храм более не существовал. Однако для учеников, оставшихся в Иерусалиме после распятия, Храм и его служители по-прежнему оставались самой что ни на есть реальностью. Завеса, закрывавшая Святое святых, была видна всем. Первосвященник и его люди по-прежнему властвовали над Храмовой горой. Солдаты Пилата по-прежнему ходили по мощеным улицам Иерусалима. Почти ничего не изменилось. Мир остался таким же, каким был, после того как мессия ушел от них.
После смерти Иисуса его ученикам предстояло тяжелое испытание веры. Распятие положило конец их мечте об изменении существующего порядка, о возрождении двенадцати колен Израиля и управлении ими от имени Бога. Царство Божие не будет установлено на земле, как обещал им Иисус. Слабые и бедные не поменяются местами с богатыми и власть имущими. Римское иго не будет сброшено. Как уже бывало с последователями всех прочих мессий, казненных империей, ученикам Иисуса оставалось только отказаться от своих целей, прекратить мятежные выступления и вернуться в свои селения.