Зебра
Шрифт:
Гаспар, оставшись в одиночестве, размышлял о том, какую злую шутку сыграла с ним жизнь. Он вечно боялся, как бы смерть не разлучила его с Камиллой, и вот теперь приближается его час, но в то же время болезнь вернула ему любовь жены.
Качаясь на рубеже между жизнью и загробным миром, он вник в суть вещей. «Ах, почему же я раньше не открыл ей все мои страхи и надежды, – горестно восклицал он про себя, – зачем прятался под маской комедианта?! Теперь я добился своего, Камилла любит меня, но я угасаю. Если бы только я показал ей, каков я на самом деле… Если глядеть в корень, брачные узы отмирают из-за того, что супруги молчат. Обретенная с годами
Несмотря на такие рассуждения, Гаспар не считал совсем уж ложным избранный им путь. Пусть он заплатил слишком дорогой ценой за победу, зато хоть кончиками пальцев дотянулся до своей мечты. Да и мог ли он поступить иначе? Ведь он отверг дремотную реальность будней, в которой вроде бы и не живешь, а лишь существуешь, и заменил ее другой реальностью, не такой удушающей, а, напротив, полной жизни, которой требовала его душа. Исходя из этого, он и решил, какой должна быть сцена его ухода из жизни, приближавшегося с каждым часом. Зебра хотел гореть страстью до последнего дыхания и покинуть этот мир романтическим героем. Только в этом случае история его союза с Камиллой и привнесенная в него им самим драматургия окажутся безупречными.
Утром Камилла услышала какой-то шум в коридоре. Поскрипывание планок паркета подтвердило ее опасения. Зебра, хоть и едва держался на ногах, встал, чтобы пробудить в жене желание близости с ним. Нарочно ступал на расшатавшиеся планки: хотел и на закате дней своих остаться любовником. Камилла со страхом ощутила, как в ней поднимается желание. Поскрипывание напоминало о прошлом, заставляло забыть весь ужас происходящего теперь; но вдруг она услышала, как Гаспар грохнулся оземь.
Камилла как безумная соскочила с постели и выбежала в коридор. Зебра лежал на полу, обливаясь холодным потом. Она обняла его и прижала к груди. Глаза Гаспара уже смотрели в иной мир, а тонкие, иссушенные страданием губы разомкнулись как будто для того, чтобы произнести вызревшие в душе последние слова.
– Не покидай меня… – только и сумел пролепетать Зебра.
Затем по лицу его разлился небывалый покой.
Оторопевшая Камилла тогда подумала, что, может быть, Бога и нет, а дальнейшая судьба Гаспара зависит только от ее любви к нему.
В то время она еще не знала о его посмертном плане. «Это я в твоем обличье буду ухаживать за собственной вдовой», – шепнул он Альфонсу.
III
Нет иной смерти, кроме отсутствия любви.
Тело долго не остывало. Ощущая себя пустой, как выеденное яйцо, Камилла поволокла Зебру в свою спальню и уложила в еще не остывшую после нее постель, потом упала ему на грудь и уткнулась лицом в его шею. Покрывала поцелуями лицо, что есть силы растирала руки, лихорадочно боролась с могильным холодом, постепенно завладевавшим коченеющими руками и ногами. С губ ее срывались нежные слова, псалмы любви, импровизированная страстная Песнь Песней.
Боли Камилла пока что не ощущала. Рано. Но на ее мысли легким ветерком повеяло безумие. В окружающей темноте ветерок окреп, превратился в ветер, который повернул ее мысли к их последней ночи. Камилла скинула кофточку и приникла к бренной оболочке Гаспара. Полураздетая, жалась она к бездыханному телу, стараясь согреть принимавшую пергаментный оттенок кожу. Терла его руки, которые уже не погладят ее груди, не пройдутся вдоль бедер, вдыхала его еще живой запах, чтобы сохранить в памяти до той поры, когда она проснется вдовой…
Глаза Зебры закатились, тело остыло, Камилла оторвалась от своего возлюбленного и вышла из комнаты с сухими глазами; спустилась в сад и стала бродить по дорожкам. Бродила, пока не показалась луна; тогда она, по-прежнему без слез, зашла в Павильон любви и там уснула.
Проснулась около девяти, оттого что на лицо ее упал солнечный луч. Вокруг среди столярного инструмента валялись изобретения Зебры: машина для аплодисментов, курительная машина… останки эпохи, которая закончилась за одну ночь.
В своей спальне она увидела уже не Зебру. Лицо стало совершенно другим, неизвестно чьим, вообще не лицом живого человека, можно сказать, это было лицо небытия – спокойное, бесстрастное. Если можно представить себе море без волн – это уже не море. Так вот, Гаспара здесь не было. Он немыслим без движения.
Именно эта горькая мысль поразила Камиллу: непрестанное движение составляло личность Гаспара. Его внезапная неподвижность породила у нее острую боль, она почувствовала, что ее грубо и внезапно лишили жизненной силы. Гаспар уже не будет ежедневно пришпоривать ее.
Заливаясь слезами, Камилла вдруг заметила, что Зебра не в той одежде, в какой она его оставила ночью, на нем был свадебный костюм, хранившийся на чердаке. В оглушенном мозгу Камиллы молнией сверкнула мысль, что агония мужа была не чем иным, как инсценировкой, поставленной Гаспаром с целью взбодрить ее любовь к нему! Должно быть, он принял какое-то снадобье, которое понижает температуру тела, приглушает биение сердца, и все для того, чтобы ночью надеть свадебный костюм неизвестно для чего. Камилла вспомнила, что Шекспир заставил Джульетту принять подобный эликсир. В пьесе, как известно, это привело к трагической развязке; но Зебра, без всякого сомнения, не желал подобного печального исхода. Значит, его кровь согреется. Он проснется, обнимет ее и поцелует, шепнет на ухо, что это была лишь инсценировка.
Все еще пребывая в состоянии шока от такого открытия, Камилла утерла слезы с покрасневших глаз и потрясла Зебру, сначала легонько, потом изо всей силы.
– Да ну же, просыпайся! – властно приказала она.
Но Гаспар не спешил выйти из оцепенения. Руки оставались холодными, в лице – ни признака жизни. Камилла этого не заметила, вернее, не желала замечать, готовила в уме ругательства, которые обрушит на мужа, как только он пробудится от летаргического сна. Слыханное ли дело – проделывать такие штучки с женой! Уж на этот раз ему влетит по первое число. С дрожащими от ярости губами Камилла дожидалась пробуждения Зебры, чтобы высказать ему все, что положено, но вдруг услышала у себя за спиной тоненький голосок Наташи:
– Это я надела на него хороший костюм, чтобы он был покрасивее на панихиде.
Тут Камилла испытала, что значит потерять любимого человека во второй раз. Лицо ее угасло, из глаз полились слезы.
Наташа пришла сюда рано утром и по собственному почину решила поэлегантней обрядить отца. Она немало времени провела на кладбище и покойников не боялась.
При виде остывшего тела, принадлежавшего ее отцу, она с отчаянием подумала лишь об одном: а что теперь будет с мамой? Я должна ей помочь.