Зеленая гелевая ручка
Шрифт:
Вопреки стандартным утешениям типа «Не волнуйся» или «Не переживай, все уже закончилось», я знал, что на самом деле ничего не закончилось. Скорее, наоборот, с этого момента все только начиналось – все становилось другим.
Вместе с хижиной разрушились и многие узы, связывающие наших родителей, в том числе узы доверия.
Мы больше никогда не проводили лето вместе ни в нашей деревне, ни в Пиренеях. Этот инцидент стер из наших жизней все, что было раньше: вечерние «соревнования» бутылочных крышек во дворе – команда «Кельме» против команды
Даже сегодня, спустя столько лет, перед моими глазами все еще стоит образ мальчика с куском дерева, прибитым к голове. Этот образ переносит меня в ночь, когда я проснулся, думая, что все это лишь плохой сон, когда в свои двенадцать лет я стал по-настоящему взрослым.
Расстояние стало увеличиваться между двумя семьями и, следовательно, между нами. Никто не хотел открыто признавать причиной этого отчуждения случившееся. Никогда не было ни намеков, ни упреков, ни вопросов: «Чья это вина?» Это просто было начало конца.
Я не знал тогда, что Абаты обнаружили глубокие трещины в доверии, оказанном моим родителям. Эти трещины никто никогда раньше не замечал, но теперь был не в состоянии забыть. Их никто так и не осмелился отремонтировать, а со временем они превратились в пропасть.
Я также не смог тогда заметить печаль, охватившую моих родителей, которые вдруг осознали, что не смогли обеспечить безопасность двенадцатилетнему ребенку. Это была единственная ответственность, и с ней они не сумели справиться. Маленький ребенок, к которому хоть и относились как к родному сыну, таковым никогда не был. И осознание этого теперь висело на душе тяжелым грузом, перевешивающим все те моменты, когда мы были по-настоящему неразлучны.
И там, на улице, по ту сторону ворот, мы сделали свой первый шаг друг от друга. Они не хотели – я предпочитаю думать, что в действительности просто не знали, как – скрыть свое желание уйти как можно скорее. Мои родители тоже не знали, что такого предложить в непростой ситуации, что бы не выглядело как неловкое приглашение на обед. Ухватившись за спасательный круг фразы: «Мы что-нибудь перекусим в дороге», обе стороны вздохнули с облегчением.
Тогда я не мог понять причины этого бегства, этой спешки, этого напряжения, возникшего между семьями. Я не мог догадаться, что за словами «Врач сказал, что ему нужно как можно больше отдыхать» скрывалось нечто иное. Все это в моем возрасте было непонятно и необъяснимо.
В тот день мы оба навсегда потеряли друг друга.
Середина марта, 2002
Половина первого ночи, а я так и не заснул. Она спокойно спит уже несколько часов, как когда-то, в старые добрые времена спал я. Времена, которые я все еще храню в своей памяти как бесценное сокровище.
Сколько лет прошло с тех пор, когда мы проводили лето
Я стал все чаще вспоминать о своем детстве из-за плана, который последнее время зрел в моей голове. Пиренеи могли бы стать прекрасным местом для того, чтобы начать все сначала. Не знаю, может, в конечном итоге мне не хватит духу. Может, когда я проснусь через несколько часов, я снова забуду обо всем.
Два часа ночи. Надо постараться заснуть, иначе завтра – вернее, уже сегодня – я не смогу проснуться.
– Спокойной ночи, Реби, – прошептал я ей на ухо.
Побег
Конец апреля, 2002
Прошло чуть больше месяца с той ночи, когда вернулись воспоминания о моем детстве. Вся моя жизнь изменилась за этот месяц: я все потерял. Да, я перешел от разработки плана спасения моих отношений с Реби к побегу, зная, что он окончательно все разрушит. Всего за какие-то пять недель.
Как понять, что принимаемое решение является правильным?
Где проходит эта тонкая грань между безумием и потерей разума?
Только сейчас, в полном спокойствии, в полном одиночестве, чувства начинают понемногу оседать. Взбунтовавшиеся, взбешенные, разъяренные от чрезмерного возбуждения.
Я делаю паузу, чтобы немного успокоиться, чтобы подумать наконец о том, что давно уже стоит оставить в прошлом.
Нарастающий грохот колес сбивает меня. Сколько лет я не ездил на поезде? Сколько лет я не путешествовал? Сколько лет назад все это было?
Поерзав на жестком пластиковом сиденье, не в силах утихомирить свои эмоции, я просто смотрю в окно пустого вагона: мелькающие окна чужих домов, темнота, мимолетные огни, усиливающие ностальгию.
Прислонившись головой к стеклу, нервно продолжаю крутить между пальцами эту чертову ручку, которая стала свидетельницей всего. Она проделала путь не меньший, чем я сам. Она заставила меня изменить курс. Ни в чем не повинная, потерянная, забытая, нарочно брошенная, отданная и в то же время единственная.
Я мог бы продолжать пребывать в этом забытье. Мог бы продолжать подчиняться рутине, закрыть глаза и погрузиться в сон. Я мог бы избежать всех изменений, отключить разум и остаться жить только в своем теле.
Я мог бы продолжить пребывание в этом забытье? Нет, не мог. По крайней мере, теперь, когда все пришло в движение.
Так много вопросов осталось без ответа… Но что, если все это ошибка, если на самом деле я поступил как трус и, вместо того, чтобы ринуться в бой, отступил? Ведь я должен быть счастлив, что сбежал, но это не так. Я должен сожалеть о том, что оставил, но это не так. Я должен думать о том, что когда-нибудь мне придется вернуться, но я не хочу думать об этом, я просто хочу на этот раз думать о себе, о своем ближайшем будущем.