Зелёная кровь
Шрифт:
Рамон от возмущения перекинулся, сказал с досадой:
– Ты чего?! Ты же сам хотел!
Локкер тоже перекинулся для выяснения отношений.
– Тут неинтересно купаться, - сказал он извиняющимся тоном.
– Мне же мелко. Я тут плыть не могу - копытами дно цеплять буду. Не сердись. Я, наверное, зайду... в эту воду... но разве это купание?
Рамон сморщил нос, обнажив клыки, гавкнул:
– Найди лучше!
– Я раньше так купался, - протянул Локкер мечтательно и машинально сорвал веточку вербы.
– Обо всем на свете забывал, даже про все беды забывал - так купался. В речке, где она поворачивает... там, знаешь, такой красный песочек,
Рамон заслушался, приоткрыв рот и громко дыша. Его круглая загорелая рожица с широким носом и ямочкой на подбородке, наверное, показалась бы глуповатой, если бы не цепкий взгляд - глаза темные и пристальные, как у всех разумных псов. Вечная настороженная оценка обстановки и всего мира - порода, как говорил Джейсор, Рамонов отец.
– Речка - она, знаешь, какая?
– продолжал Локкер, очарованный собственными мыслями.
– Речка - она без конца. Можно все лето и всю зиму идти, идти - а к истоку так и не придешь. Такая длинная. А втекает в море - воды, не представляешь, сколько, но купаться сложно. Вбегаешь, бежишь, бежишь - а до живота не доходит, все по колено...
Рамон хмуро разглядывал подсохшую траву под ногами.
– Ты много чего видел.
– Ну да, - Локкер задумчиво прикусил веточку.
– Мы же, лоси - странники и стражи. Мы повсюду бродим - собираем вести, передаем...За лето и за зиму, знаешь, сколько проходим...
– Речка - в лесу?
– перебил Рамон деловито.
Локкер взглянул на него, будто проснувшись. Кивнул. Рамон крепко почесал затылок, на котором темные волосы росли пушистым ежиком. Ухмыльнулся:
– Ну да, ты же жил в лесу... Уж не трусливее я тебя, теленок, - вдруг сделал вывод с яркой улыбкой, только клыки сверкнули.
– Ты не боялся - и я не боюсь. Тем более - вдвоем.
– Вообще-то, вечером в лесу...
– начал Локкер, но Рамон перебил:
– В этой луже плескаться, да? Уже трясемся, да? Мы идем или нет? Мы вообще, Стая или нет?
Это заявление так польстило Локкеру, что он порозовел от удовольствия:
– Стадо, конечно.
– Стая!
– Ну да, Стадо.
Рамон расхохотался и пихнул Локкера в бок кулаком:
– Пошли, рогатый... Да брось ты эту ветку! Там целый лес веток!
До леса неуклюжими ногами Старшей Ипостаси оказалось куда дальше, чем ожидалось. И идти неудобно - высокие жесткие травы чуть не по пояс путаются в ногах и мешают. Но они разговаривали - у них пока не было ни малейшего сомнения, что общаться они, существа из разных систем координат, могут только произнесенными словами. Поэтому приходилось терпеть неудобства, связанные с медлительным и неловким человеческим телом.
Локкер понимал, что всего не объяснишь, но пытался объяснить хотя бы самое главное:
– Змеи, - говорил он, бессознательно подражая собственному отцу, - холодные сущности без души, но не нападают без причины. Только не наступай и не обижай. А если зашипит - скажи: "Холодная кровь, мир общий, мир с тобою"...
– Ага, - Рамону было не так жарко в двуногом теле, как в четвероногом, но все равно, по привычке, хотелось хахнуть и высунуть язык. Слушал он весьма внимательно.
– А змея - это что?
Локкер вздохнул.
– Я покажу.
– Я же городской, - буркнул Рамон уязвленно.
– Я не знаю змею, предположим.
Локкер взмахнул на него ресницами.
– Тоже кусается?
У Рамона моментально поднялось настроение.
– Да ну его! Давай дальше.
Но Локкер не успел. Лесная стена уже встала перед ними. Косые солнечные лучи выкрасили сосновые стволы в горячий красный цвет, а все остальное - в цвета дикого меда. Стоял знойный покой, только тени дрожали на позолоченной земле, усыпанной хвоей. Локкер остановился и прислушался - и Рамон замер рядом, раздувая ноздри, завороженный и оцепеневший.
– Пахнет-то...
– пробормотал щенок.
– Кисло пахнет. И смолой. И сыростью. И... и не знаю чем...
– и скульнул от переизбытка чувств, шлепнув себя по носу.
– Дурацкий нос! Хочу другой. Давай, а?
Локкер кивнул.
– Да, но разговаривать...
– Успеется, - отмахнулся Рамон.
– Сперва - нюхать! Потом обсудим. Мне нюхать надо!
Локкер пожал плечами. Он не понимал, что такое уж важное можно унюхать. Сам, напрягая обоняние и воображение, изо всех сил втягивая носом жаркий лесной воздух, он чуял только горячий настой березы и сосны, стоячей воды в канавке и еще чего-то неопределимо травного. Но с друзьями нужно считаться, а его новый друг - хищный зверь, хоть и маленький. У хищников - свои нужды.
Странно дружить с хищным зверем, думал Локкер, уже привычно озирая лес с высоты лосиного роста. Забавно, как Старшая Ипостась раздвигает возможности. Он ведь мой ровесник, Рамон - а кажется, что младше или старше, но не ровня. Носится, суетится... отчего суетится? Славное существо, доброе, раскрытое - но растяпистое какое-то... несобранное... Зачем ему мышиную нору раскапывать? На что ему мыши? Неужели есть?
– и сам отщипнул молодой сосновый побег, потрясающего вкуса, горьковато-свежий и терпкий. Как можно сравнить хвою - и мышь?! Да еще живую...
Но Рамон бросил нору и помчался кругами, исследуя окрестности. Локкеру помимо воли и здравого смысла хотелось за ним присматривать. Он - хищник, Рамон, но и ему могут причинить боль. Вот например - хоть волки, самые страшные и мерзкие звери на свете, и сродни собакам, но могут пса разорвать и съесть. Хотя, кажется, в окрестностях нет волков... но все равно.
Птицы в прогретой листве перекликались лениво; им тоже было жарко. Где-то вдалеке стучала потатуйка, которую можно слышать, а видеть нельзя. Покой стоял, как тихая вода, нарушаемый только топотом и быстрым дыханием щенка. Локкер нашел правильную тропу и, не торопясь, пошел к реке - Рамон следил за ним и следовал за ним, но не по тропе, а каким-то странным зигзагом. Он носился вокруг, сновал в высоких папоротниках, вычихал мураша - и тут же снова прижал нос к чему-то, что могло показаться интересным только щенку и только из-за запаха. Он один создавал столько же шума, как пять лосят его возраста - и Локкер улыбался про себя.
Он шел вдоль овражка, заросшего папоротником так густо, что выемка в земле лишь чуть угадывалась под пышными ажурными листьями. Рамон кинулся в эти заросли с размаху, оттуда с писком брызнули какие-то существа, вроде мохнатых шариков с ниточками хвостов, и взлетела птица-смехач - Локкер еще долго слышал ее нервное хихиканье.
Потом Локкер свернул в сторону - лесная чаща вдруг расступилась, и глазам открылся берег, сплошь заросший голубыми колокольчиками, лиловыми барвинками и розовыми смолистыми рогатыми гвоздичками, прелестными и совершенно невкусными. Рамон с треском продрался сквозь кусты и остановился.