Зелёная кровь
Шрифт:
Рамон нетерпеливо ткнул в книгу.
– Да вот тут, вот!
Локкер сосредоточился, принялся разбирать слова:
– "Чука лает на кота. Кот мал. Фу, Чука, фу!..." - не стерпел и прыснул.
– Пойдем купаться, Рамон. Ты не будешь лаять на котят?
Рамон выхватил у него букварь и вскочил. Локкер встал и отряхнул с живота прилипшие травинки - он даже не пытался успевать за суетливым щенком.
– Ну идем же, идем!
– Рамон потянул его за рукав.
Локкер улыбнулся его нетерпению.
– Почему ты со мной?
–
– Почему не со щенками? Они же все понимают и не смеются.
– Ты интересный, - сказал Рамон, раздвигая ветки.
– И с тобой делить нечего. Ты - зверюга спокойный, веткожеватель.
Локкер рассмеялся.
– О да, я спокойный зверюга. Здорово.
Они выбрались из кустов и отправились к псарне.
На всем мире лежала золотая жара. Сад изнемогал от зноя; листва казалась вялой и какой-то утомленной. Выйдя в мощеный двор, Локкер присел потрогать горячие камни брусчатки.
– Вода должна быть теплая, - сказал Рамон, следя за ним.
– Теплая-претеплая, как суп. Мама! Мама!
Его мать, Ида, в Младшей Ипостаси очень крупная сука великолепной породы, черно-седая ищейка, с блестящей шерстью, с умной лобастой мордой, суетливо выскочила из-под навеса, где в тени отдыхали и обменивались неспешными мыслями старшие в Стае, и перекинулась точно таким же торопливым кувырком, как сам Рамон. Оказалась загорелой плотной женщиной с строгим и несколько озабоченным лицом. Стремительно подошла, наскоро обнюхала Рамона, хмуро спросила:
– Что вопишь? Закончил? Голоден?
Рамон прижался головой к ее животу, внюхиваясь в запах, исходящий от ее серебристо-черной трансформированной шкуры.
– Нет, мы - не есть. Мы - гулять. Мам, мы на пруд пойдем.
Ида взяла книгу у него из рук.
– Смотри, я проверю. Ты - будущий служебный пес, не дворовой пустобрех. Надо многому учиться, и человеческому тоже. Неизвестно, как жизнь обернется.
Рамон зевнул с присвистом:
– Мам, ну не сейчас! Жарко!
Ида окинула оценивающим взглядом и его, и лосенка, стоящего в стороне с неизменной изгрызенной веточкой в руках, и усмехнулась.
– Нашлись товарищи... Идите уж. Смотри, холодную овсянку будешь хлебать.
– Все равно теплую в такую жару не хочется, - фыркнул Рамон.
– Лось, пошли!
Хотелось бежать - а для хорошего бега нужны четыре ноги. Локкер перекинулся, с удовольствием услышав, как копыта звонко стукнули по гладкому камню. Спустя мгновение щенок уже летел впереди - но Локкер не пытался его перегнать только потому, что не знал дороги. Кто-то из младших в Стае гавкнул вдогонку - но следом не побежал: щенята увлеченно гоняли по двору мяч. Локкер даже не шарахнулся от лая.
Он уже потихоньку начал воспринимать дом и двор Хозяина, как тихое убежище, где можно пережить внезапно обрушившееся несчастье.
Вслед за Рамоном Локкер выскочил из ворот - и они вдвоем помчались по тому самому полю, которое по ночам казалось таким загадочным,
На пустоши косили траву козы - готовили себе запас на зиму. Они не пользовались электрическими косилками - простые косы казались им надежнее, с этими нехитрыми инструментами козы управлялись с крестьянским проворством. Тяжелая сочная трава ложилась под лезвия волнами, распространяя сладкий зеленый запах.
Поодаль, в подсохшей копнушке сидел молодой козел и курил дешевую папиросу. Кто-то из взрослых когда-то говорил Локкеру, что козы порой бывают подвержены дурным человеческим привычкам. Правда.
Локкер притормозил, перекинулся и подошел. Козы остановились и уставились на него насмешливыми светлыми глазами; их шкуры покрывала такая длинная мохнатая шерсть, что Локкер посочувствовал - жарко, наверное.
– Эвон...
– задумчиво сказала худенькая белая козочка, смахнув со вспотевшего лба бесцветный чубчик.
– Ишь, пришел, глядите-ка...
– Я давно вам хотел сказать спасибо, - смущенно сказал Локкер.
– За сено. Только я сено не ем. Но все равно...
Козы прыснули. Козел поплевал на пальцы, тщательно затушил окурок и подошел. На его простецкой физиономии с розовым горбатым носом и скудной белесой бородкой нарисовалось добродушное любопытство.
– Ты чаво, - спросил козел, дружелюбно ухмыльнувшись, - жить тут, что ль, останешься? Ась?
– Наверное, - пробормотал Локкер, смущаясь еще больше.
– Ништо, - козел удовлетворенно кивнул.
– В лесу-то, небось, страшно одному, ась? Я говорю, там же, в лесу...
– Да пойдем же!
– гавкнул набежавший Рамон.
– Он сейчас заведет! Он же часами может блеять, пойдем!
Серая с черным хмурая коза неодобрительно покачала головой.
– Я пойду, - еле выговорил Локкер, не в силах глаз поднять от смущения. Он так и перекинулся не глядя - но козы рассмеялись, а не рассердились.
– Ишь, стеснительный!
– фыркнула белая козочка, а козел напустил на себя суровый вид и прикрикнул:
– Ну, чаво встали, бабы! Само не сделается, нет! Что зимой в рот положим, ась?
Дальше Локкер не слушал. Рамон убежал далеко вперед, его хотелось догнать - и Локкер рванулся, с наслаждением чувствуя, как стебли трав хлещут ноги в стремительном движении. К пруду друзья подбежали почти одновременно.
Пресловутый пруд окружало несколько скудных кустов вербы, потускневших от жары. Еще издали Локкер понял, что никакой это не пруд, а так, лужа. Неглубокая яма, полная воды, заросшей ряской. Вокруг растет тростник и камыши, а в мутной буро-зеленой воде плавает всякий сор. Низко над водой вились комары и мошки. И кидаться туда Локкер не стал, побрезговал. Только выдернул подвернувшийся камыш, чтобы объесть сладкий корешок.