Зелёная кровь
Шрифт:
Хольвин поставил волчонка на ноги и взъерошил его роскошные волосы, алюминиево-серые, казавшиеся в лесном сумраке почти седыми:
– Я тоже пошутил. Ты храбрый, боец. Можешь съесть, кого захочешь, я поверил.
Стая, ухмыляясь, наблюдала за игрой - никто из старших не чувствовал угрозы в поведении человека, а поэтому волки забавлялись. Волчонок почесал нос; он постепенно понимал, в чем смысл урока:
– Да? Это шутка такая? Тогда подними меня еще разок.
– И меня, - попросил второй волчонок, гораздо младше. Хольвин догадался, что это милое существо с обветренным острым личиком - это сучка, самочка. В Стае уцелела еще одна волчица, еще слишком юная, чтобы быть серьезной
Играя с волчатами, Хольвин окончательно решил, что эта Стая выживет, чего бы ему это не стоило. Конечно, "простые люди" больше всего боятся именно этих красивых северных лесных псов, считая их - и не без некоторых оснований - прирожденными убийцами и неприручаемыми дикарями... но что такое их охоты по сравнению с убийствами, на которые легко идут горожане...
– Далеко видно?!
– говорил Хольвин, поднимая маленькую волчицу над головой.
– Не боишься?
Она хахала и похихикивала, ее старший братишка тыкал Хольвина головой в бок, волки прошли чуть вперед - а посредник, закапываясь пальцами в еще по-щенячьи мягкую шерсть, думал: "Ну вот все и разъяснилось. Опять состоятельные сволочи стреляют волков. Место, которое видел и нюхал вожак - охотничья база, можно не сомневаться. Ловят живых оленей, кабанов, медведей, превращают их в мишени для жирных подонков. Олени, привязанные между деревьями, и пьяные медведи - это уже было, было... Только, похоже, Господу нашему с двоесущными, Зеленому, надоело терпеть человеческие подлости... Отче всего сущего, дай мне только отомстить этим гнидам за лес и невинных, беззащитных, убитых забавы ради - а потом лей все чаши гнева своего"...
Щенкам еще хотелось играть, но старшие волки уже отошли довольно далеко - и Хольвин поспешил за ними...
Беглец.
Парк начинался кленовой аллеей; кленовые листья пышными ворохами лежали на газонах и на песчаной дорожке, источая чудесный сдобный запах, какой бывает только у палых кленовых листьев и только в октябре. Листья нежно шуршали под ногами, в них резвились маленькие хранители, бледненькие и полупрозрачные, как всегда в городской черте. Лилия думала, что с асфальта улиц, конечно, надо подметать опавшую листву, но без этого ковра из сплошного шелеста со сладким запахом осень много теряет. Роза ворошила листья носками модных ботинок - похоже, думала примерно о том же.
Лилия надеялась, что в парке пустынно - рабочий день, спальный район, тихое послеобеденное время - но ошиблась. Гуляли женщины с детьми, гуляли обнимающиеся парочки. Компания молодых людей с открытыми бутылками пива в руках громко сожалела, что до аттракционов далеко идти, их голоса странно звучали в шелестящей тишине.
– Не могли другого места найти, чтобы орать, - поморщилась Роза. Лилия кивнула.
На маленькой песчаной площадке, куда выходили четыре аллеи, неподвижно стояла пегая запряженная лошадь. Женщина в джинсах и брезентовой куртке, с обветренным грубоватым лицом, сипло спросила:
– Хотите прокатиться на лошадке, девочки?
Лилия отрицательно качнула головой. Роза хихикнула:
– Это, вообще-то, живая лошадь у нее или нет? Смотри, стоит, как чучело, даже не шевелится!
– Может, устала?
– сказала Лилия, рассеянно скользнув по лошади взглядом.
– Живая, конечно.
– Да ну ее! Пошли, мороженого купим?
– предложила Роза, сворачивая в боковую аллею.
– Тут где-то ларек был...
Лилия пошла за ней. Лошади никогда не казались ей интересными животными. Красивые, да, но, похоже, не особенно умные - ведь двоесущных лошадей не бывает, хотя по слухам иногда перекидываются даже козы. В жизни Лилия не общалась с лошадьми никогда; в кино лошадь - это просто средство передвижения, вроде мотоцикла. Кажется, яркого образа лошади никто из писателей или режиссеров не создал: попадаются только абстрактно прекрасные рысаки - этакие престижные автомобили Средневековья - или смешные клячи. Ими иногда восхищаются на десять страниц, но никому они по-настоящему не интересны. В таком тоне и туалетом главной героини можно восхищаться.
Скучные звери. И ведут себя странно: живой зверь стоит, как парковая скамейка, опустив голову, глядя в никуда. Интересно, понимает ли хоть что-нибудь?
Вот тут-то Лилия и увидела в тени пышных кленовых веток, в стороне от света, поодаль, этого... человека? зверя?
Он был, несомненно, двоесущный, этот восхитительный красавец. Лилия уже видела достаточно перевертышей, чтобы суметь отличить от одежды его трансформированную шкуру - ярко-черную, глянцевую. По высоким сапогам легко догадаться, что у зверя в Младшем Облике - копыта, а не лапы. Почти такие же сапоги были у лося, только этот - не лось. Такая разница... Лось длинноногий, широкогрудый и широкоплечий, а бедра кажутся тощими... несколько неуклюжий в человеческом виде, нескладный... а этот...
Этот был - абсолютная гармония. И фигура балетной стати, и осанка принца, и грива тяжелых спутанных черных волос. И точеное нервное лицо с великолепными темными глазищами, равнодушное и гордое. Удивительно красивый перевертыш - и, вероятно, фантастически красивое животное.
– Смотри, какой красавчик!
– выдохнула Роза.
– С ума сойти...
– Я его знаю, - вдруг сорвалось у Лилии.
– Он ликвидатор. Из самых отчаянных. У него уже сотня мертвяков на счету. Пойдем поздороваемся?
Роза остановилась.
– Ну уж нет, - сказала она решительно.
– Ты иди, а я пошла. Я еще жить хочу. Позвони потом. Жаль, что...
– Мне тоже, - Лилия нервно вздохнула. Ей мучительно захотелось избавиться от подруги - потому что появилось четкое ощущение беды. Что может делать посреди парка такой зверь? Это дикий зверь? Что он делает в городе? Очевидно, ему нужна помощь - и почему-то казалось, что Роза может все испортить.
– Я позвоню. Пока.
– Да ты влюбилась?
– Роза хихикнула.
– В такого типа влюбиться - врагу не пожелаешь. Слишком смазливый. На него, небось, девицы толпами вешаются... Он тебя не узнал или вид делает?
– Роза, прости, но мне, правда, поговорить надо, - выдохнула Лилия.
– Пока.
– Ну пока, - в тоне Розы появилась и обида, и насмешка, но это уже не имело значения.
Лилия оставила ее стоять посреди аллеи и почти бегом направилась к двоесущному.
Он взглянул на нее безразлично, как на небо и деревья - будто Лилия была не более, чем движущейся частью пейзажа. Его громадные глаза отражали мир, как темные зеркала.
– Прости, - выпалила Лилия, чуть запыхавшись.
– Ты ведь не олень, да? А кто?
Зверь будто впервые ее увидел.
– Не твое дело, - сказал он несколько невнятно, как человек с едой во рту. Мотнул головой, отшвыривая длинную челку со лба, переступил с ноги на ногу.
– Ах, небеса, - выдохнула Лилия.
– Ты же конь, да? Ты - конь?
Ее собеседник надменно фыркнул - и тем утвердил ее в правильности догадки. Лилия протянула руку, чтобы конь понюхал, но тот отстранился нервным порывистым движением и снова фыркнул.
– Ты потерялся?
– нежно сказала Лилия, убирая руку.
– Ты потерялся, да? Какой же ты удивительный красавец... В жизни не видала таких красивых лошадей! Вот это грива у тебя! Замечательный красавец...