Зелёная земля
Шрифт:
один невидимый свидетель,
желанья заносивший в список…
Вот почти уже и не видна,
вот почти уже и не близка
занесённая снегом страна,
занесённая снегом строка.
И теперь ни за что не понять,
как там жизнь, как там наши дела
и куда путеводная красная нить
нас вела – и куда привела.
Не спеши умножать письмена,
ибо всем письменам грош цена,
ибо только бумага – стирай-не-жалей!
–
и ценна: тем ценней, чем белей.
А потом, через несколько лет,
так и так мы проступим на свет -
словно знак водяной серебрясь сединой
на поверхности на ледяной.
Очертания сказки больше уже не резки:
перепутал зонтики Оле-Закрой-Глазки -
и уже не припомнишь, что ты читал по-русски,
что по-датски, что по-немецки, что по-английски,
и уже не припомнишь, что ты читал по-птичьи -
что по-беличьи, что по-паучьи, что по-собачьи:
ничего не осталось – разве вот… многоточье,
но по этому следу не вычислить путь добычи.
Бродит память твоя по кругу и что-то мямлит,
пережёвывая остатки чужого спора -
ах, не хочет с тобой беседовать датский Гамлет
на родном языке для него чужого Шекспира!
И Такое со смехом рядится в Не-такое,
и трёхмерные судьбы становятся вдруг плоски,
и уводит в туман таинственный Оле-Лукойе
за собой простоватого Оле-Закрой-Глазки.
Торбен смиренный
Герр Торбен скакал на белом коне,
ни разу с судьбою не встретясь,
но ждала его гибель на дальней войне.
Что же нам делать с тобою, смиренный витязь?
Однажды, гуляя в чужой стороне,
наконец он встретил свою судьбу.
Судьба скакала на пегом коне
со звездою во лбу.
Что же нам делать с тобою, смиренный витязь?
«Я не знал, что в этих краях война,
не надета на мне броня,
но, судьба на пегом коне, ты вольна
на землю сбить меня.
И закончу я здесь молодые дни,
всем нам цена одна.
Но сперва ты мне, судьба, объясни,
чья это война?»
Что же нам делать с тобою, смиренный витязь?
И к нему подлетела одна стрела,
а потом другая стрела -
и они его выбили из седла,
хоть он крепок был, как скала.
И герр Торбен увидел тогда, что земля
его кровью обагрена,
и спросил судьбу – в упор, не юля:
«Чья это война?»
Что же нам делать с тобою, смиренный витязь?
И тяжёлое пушечное ядро
разорвало его нутро,
и герр Торбен увидел себя в небесах -
среди прочих погибших всех.
Там плыла луна со звездою во лбу,
от горячей крови пьяна,
и герр Торбен спросил, узнав в ней судьбу:
«Чья это война?»
Что же нам делать с тобою, смиренный витязь?
И летала по нёбу его душа
и не знала, куда ей пристать,
а все прочие души, рядом шурша,
ей твердили: тут благодать.
Но средь райских сине-зелёных трав
только вечно томилась она -
ибо землю покинула, не узнав,
чья была эта война.
Что же нам делать с тобою, смиренный витязь?
Гудрун и Дагмар
Так пели однажды, да больше не петь -
плетя подвенечное покрывало.
Свистит и ранит времени плеть.
И небо исчезло, как будто бы и не бывало.
Пели Гудрун и Дагмар, две птицы лесов,
Пели день напролёт, кружева побросав.
И небо исчезло, как будто бы и не бывало.
«Гудрун, Гудрун, неделя уже прошла,
и другая прошла, и стоят дела».
«Дагмар, Дагмар, напомни-ка мне припев
про нерадивых дев».
«Гудрун, Гудрун, в этом припеве слова -
они всем кружевам кружева,
Гудрун, Гудрун, мы ведь погибнем в ней,
в этой тонкости кружевной».
И небо исчезло, как будто бы и не бывало.
Прислали гонца, гонца из дворца -
спросить, далеко ль ещё до конца,
летит гонец, звенит бубенец:
госпоже пора под венец.
Такая вот счастливая весть:
уже в дороге заморский гость -
спешите, дескать, ловчее плесть,
оправдывать эту честь.
И небо исчезло, как будто бы и не бывало.
«Дагмар, Дагмар, месяц почти истёк
Дагмар, Дагмар, мы не успеем в срок,
Дагмар, Дагмар, молись, чтобы нам помог
наш златокудрый Бог».
«Гудрун, Гудрун, а помнишь тот переход:
на полтона вверх – и наоборот?»
«Ах, нет, я не помню тот переход
на полтона вверх – и наоборот!»
И небо исчезло, как будто бы и не бывало.
Уже примчалась, от гнева дрожа,
сама сиятельная госпожа.
Уже и плети пустились в пляс -