Зеленые глаза Баст
Шрифт:
— Это почему? — вяло поинтересовался я: разговор начал меня утомлять. Но Хокинс только оживился, его глаза опять озорно заблестели, и он объяснил:
— Молодой Гарри Адамс одно время был по женской части единственным соперником мистера Эдварда, правда-правда. Парень пригожий, с войны возвернулся, угу. Он нынче в Лондоне. Так вот, как-то вечером полгода назад приковылял этот Гарри Адамс сюда, а лицо и шея все в кровище. Упал он прямо на то место, где вы сейчас сидите, и вырубился, правда, Мартин? Нам пришлось послать юного Джима Кордера (в
— Точно, — согласился Мартин.
— Так же, как и мистер Эдвард, — продолжил рассказчик, — молодой Гарри Адамс не проронил ни слова о том, что с ним произошло. Но когда его увидал мистер Эдвард, всего пластырем заклеенного, захохотал так, что чуть кружки с крючков не посваливались, точно-точно. Ежели б он знал, что и его черед не за горами!
Я опять заинтересовался историей.
— А в случае, хм, мистера Адамса, — сказал я, — вы так и не узнали подробностей?
— Не узнали, — ответил Мартин. — Время вышло, джентльмены.
— Ага, — произнес Хокинс и поднялся. — Время вышло. Ну, доброй ночи, сэр. Доброй ночи, Мартин.
— Доброй ночи.
Хокинс направился к двери и уже был на пороге, когда я вспомнил, о чем хотел спросить раньше, но все откладывал, ожидая удобного момента.
— Вы говорили о подарке или сувенире, который лондонская дама оставила мистеру Хайнсу, — напомнил я. — По-моему, вы упомянули, что он вам его показывал. Меня чрезвычайно увлекла ваша история. Не могу ли поинтересоваться, что это было?
— Угу, конечно, — ответил Хокинс, замерший с винтовкой на плече в тени дверного проема — вид у него, как мне показалось, был весьма устрашающий. — Приносил он подарочек, точно-точно. Все его видали. Всем и каждому похвастался, правда-правда. Ежели б мне такое вручили, я б им точно похваляться так не стал.
— Так что это было?
— Ну, фигурка махонькая… он говорил, что золотая, но я-то смекнул, что из латуни. Страшенная, но он-то собирался ее к часам на цепочку приладить. Доброй ночи, сэр.
Он повернулся и почти ушел, но я окликнул его:
— Что за фигурка?
Из темноты донесся ответ:
— Вроде кошка, сэр.
Я слушал, как его странный смех с каждым шагом становится все тише.
Глава 12. МНЕ СНЯТСЯ ЗЕЛЕНЫЕ ГЛАЗА
В ту ночь я долго не мог заснуть. Около получаса я простоял у открытого окна, глядя вдаль, туда, где за омытым луной склоном, над кромкой леса бледным призраком высилась башня. Трактирщик сообщил мне, что из окна я смогу увидеть один лишь Фрайарз-Парк, и пока я смотрел на торчащую над кронами постройку, в голове моей кружились тысячи странных мыслей.
Сейчас, когда жители разбрелись по своим раскиданным по деревне домам, необычное ощущение заброшенности, посетившее меня в минуту прибытия сюда, вернулось с удвоенной силой.
Передо мной развернулась обширная панорама, и в чистом деревенском воздухе я с легкостью мог рассмотреть башню Фрайарз-Парка, хотя в действительности поместье было по меньшей мере в двух милях отсюда. Я не мог видеть, где проходит граница между парком и лесом, однако с любопытством вглядывался в пейзаж, и воображение само дорисовывало подробности, скрытые от меня расстоянием.
Я подумал, что завтра придется искать какой-то способ попасть в этот дом среди деревьев. Если честно, то мне так не терпелось проникнуть в тайну в надежде найти нечто новое, способное снять вину с Каверли, что будь час не столь поздним для визита, я бы незамедлительно тем же вечером направился в поместье.
Тем не менее, мое бездействие все же принесло плоды. Я видел человека с глубокими царапинами, а Хокинс поведал мне кое-что особенное о нем. Теперь я стоял у окна и, если можно так выразиться, впитывал в себя уединенность края, и мысли мои в сотый раз вернулись к рассказу егеря о том, что стряслось с двумя сельскими возмутителями спокойствия. Не скрою, последние слова Хокинса, которым он сам не придал никакого значения, оживили во мне надежду, едва теплившуюся в душе, когда я только приехал сюда.
Не исключая, что памятный сувенир в виде «вроде бы кошки» в ходе расследования окажется не уликой, а лишь обманкой, я предпочитал думать, что судьба или проницательный ум инспектора Гаттона послали меня в этот тихий уголок не напрасно, и строил большие планы на «лондонскую даму». Мне и вправду казалось, что существует не одно, а несколько направлений поиска, требующих внимания, то есть больше, чем я надеялся обнаружить за то краткое время, что у меня имелось. Но если не считать намерения наутро первым делом посетить Фрайарз-Парк, я смутно представлял, что следует предпринять дальше.
Решив, что утро вечера мудренее, я вскоре отправился спать. Помню, как задул свечу, оставленную горничной, и вдруг подумал, что луна нынче очень яркая; можно было без особых трудностей читать что-то напечатанное даже не слишком крупным шрифтом.
Я проспал по меньшей мере два часа, но сон мой был беспокоен из-за безумных и причудливых видений. Меня окружали жуткие существа, их становилось все больше, они казались все опаснее, но проснулся я не от этого: кульминацией кошмара, заставившей меня вдруг очнуться в холодном поту, стали два огромных зеленых глаза, неотрывно смотрящих завораживающим, гипнотическим взглядом, злой власти которого я сопротивлялся, собрав в кулак всю силу воли.