Зеленые небеса

Короленко Александр Анатольевич

– Понял, - кивнул я.
– Спасибо!

Тот ничего не ответил и вышел, а я в последний раз сполоснув одежду, выжал её на залитый мыльной водой пол.

– Давай помогу!
– в дверях возник граф Соснов, схватил за другой конец брюк, и мы с ним свернули их в тугой калач.

– Я, Лёша, не плевал в тебя, рядом плюнул, знай это, - пряча глаза, сказал Аркадий.
– Не правы они, совсем не правы, когда так с тобой поступили.

Я промолчал, взял форму, и вышел из казармы, направившись к натянутым между деревьями бельевым верёвкам. Повесив тряпьё, уселся рядом на скамейку. Внезапно ощутил спиной чей-то взгляд, повернулся и увидел сидевшую неподалёку мою соседку по парте Лену Беликову. Наши глаза встретились, и она спешно убрала взор, но затем вновь посмотрела на меня. Эх, чего же я тебя в родном колхозе не встретил? Не отстал бы от неё ни в какую, хоть тресни, моя бы была. А тут при моих раскладах, кроме графа Соснова никто со мной общаться точно не станет, тем более такая сладкая девчонка.

Отвернулся, и в у же секунду раздался крик дежурного:

– Взвод, становись!

Никак уже завтрак, и точно, соседние взвода уже пёрли в сторону столовой. Народ кинулся сооружать строй, подгоняемый сержантом, постоянно кто-нибудь с опаской косился в мою сторону. Скалой возвышающийся на всеми Туманов так просто пожирал меня глазами, но от той, былой наглости не осталось и следа, её место заняла неприкрытая ненависть.

– Пошли, Мартынов, перекусим!
– ко мне подошёл дежурный.
– Не бойся, твою форму никто не возьмёт!

Глава тринадцатая.

После завтрака выгладил утюгом высохшую форму в бытовой комнате, с час провозившись только со стрелками на форменных брюках. Оделся, и критически осмотрел себя в зеркале - ну вот и порядок, натянул кепку с эмблемой "Лезинки" на голову, да уж, могли бы и простые "камки" дать, а то похож сейчас на какого-то школьника.

– Готов?
– в "бытовку" вошёл дежурный сержант.

– Готов!
– ответил я, поправляя ремень.

– Ну, тогда на тебе уборка в умывальнике!
– распорядился тот.
– Навёл там слякоти, вот и давай, устраняй беспорядок. Краны натри до блеска ещё!

– Слушаюсь!
– ответил я, и направился к умывальнику. Да, неслабо я тут наследил - всё в мыльной пене, кругом вода. Осмотрелся, и обнаружив тряпку с ведром в железном шкафчике в углу, засучив рукава, взялся за работу, вымещая на ней свою злобу.

Через час всё было готово, латунные краны блестели, как десятки крохотных солнц, а плитка пола и стен сияла чистотой.

– Отлично, князь!
– усмехнулся дежурный, проверяя работу.
– А то мои помощники привыкли к нянькам, все из высокоблагородных семейств, на первом курсе сопли себе вытереть не могут сами, не то, что полы помыть.

– А сам, что, не из дворян?
– спросил я его.

– Из дворян, - криво улыбнулся тот.
– Из тех, у кого состояние по ту сторону секторов осталось. Отец у меня был командиром штурмового полка, который погиб в полном составе при штурме Девятого сектора, пять лет назад. Вот меня и определили сюда, в память о нём.

Дежурный скривился, как от кислой конфеты, и протянул руку:

– Будем знакомы, я Иван, Иван Пустов.

– Леха!
– мы обменялись рукопожатием.
– Чего мне дальше делать?

– Чего делать?
– нахмурился сержант.
– Ну, полы и эти клоуны помыть могут, пусть учатся. Для тебя есть особое задание - покрасить скамейки на улице, закреплённые за нашим взводом, короче, все, что красного цвета. Пойдём, дам тебе старую робу, да кисть с краской.

Вскоре я уже сидел на прихваченной с собой из казармы табуретке, и не спеша красил первую скамейку. Вот это и вправду, блатная работа - краска совершенно не вонючая, как я ожидал, и по словам Ивана, была основана "на воде". Очень любопытно, в наших краях всё масляными красили - от стен в роддоме до оградок на кладбище.

Рядом лежала папка, полная бумажных листов, с отпечатанной на них грозной надписью "осторожно, скамейка окрашена". А то, как поведал Пустов, в прошлый раз вторая рота покрасила втихаря скамейки, не предупредив никого, и приключилась нехилая оказия - на одну из них уселся сам Паскельман, вероятно, устав после долгого пешего перехода через плац. В результате разборок, командир второй роты поехал продолжать службу на границу секторов, пытать счастья с захватом Установки. Правда, как уточнил Иван, на том итак числилось немало грехов - то пьяным на внеплановое построение придёт, то вообще под сипулином, аж китель наизнанку...

...Удар, и взрывной волной меня скинуло с табуретки, упал на траву, расплескав краску из банки на себя. Попытался вскочить, но что-то больно ударило по спине, и я рухнул вновь. Поднял голову и ошалел от увиденного - горела казарма второй роты, пламя пробивалось сквозь выбитые окна третьего этажа, вдобавок в каменной стене появилась большая пробоина, камни из кладки, бывшие на её месте, щедро валялись по территории плаца. Звон в ушах резко оборвался, и я услышал чьи-то дикие вопли, которые тут же заглушил нарастающий звук сирены.

– Всем учащимся и персоналу срочно спуститься в убежища!
– перекрикивая весь хаос, с репродукторов громоподобно объявил тревожный мужской голос.
– Всем учащимся и персоналу срочно спуститься в убежище...

А за высоким каменным забором слышались нечастые мощные разрывы, что же происходит? Поднялся с земли, стараясь не обращать на тупую боль в спине, стоял, растерянно озираясь по сторонам. А вокруг суета, взводные орут на спускающихся в подвалы казарм курсантов, несколько тел, как куклы разбросаны по плацу...

В мозгах что-то щёлкнуло, и я бегом понёсся к ним, за несколько метров перешёл на шаг, и меня вновь затрясло. Это были молоденькие девчонки - курсантки, лежали на асфальте, с остекленевшим взглядом одной я встретился глазами - в них какое-то изумление, изо рта кровь по щеке стекает. Посмотрел на другую, и стало дурно - живот разворочен, рядом кишки лежат, а сама судорожно сучит ногами, взглянул в лицо и холод пробежал по телу - это же Ленка Беликова... Закружилась голова, ноги подкосились, и я упал на колени рядом с ней, извергая наружу содержимое желудка.