Зеленый берег
Шрифт:
Из всего живущего на земле человечества с самым большим нетерпением ждут весну дети. Их взгляды устремлены в окно не только на переменах, но и во время уроков. Им дано слышать что-то волнующее и в шуме деревьев, и в крике воробьев. Едва возвестит звонок о большой перемене, ребята мчатся на улицу. Некоторые без шапок, без варежек, — начинается веселая игра в снежки, щеки у ребят розовеют, глаза горят.
Понятное дело, учительница живет интересами учеников, старается разгадать их маленькие тайны, их невысказанные желания. Открытые тайны иногда радуют учительницу, порой пугают.
Конечно, невозможно наблюдать с одинаковым вниманием за всем классом. Вот и сегодня
Пока что своим чередом проходит урок. Облокотившись о подоконник, Акназар напряженно смотрит в окно. Он будто и не слушает о чем рассказывает учительница. Но задашь вопрос — отвечает. И все же Гаухар обостренно чувствует: Акназар, будто наперекор людям и природе, не радуется вместе со всеми наступлению весны. Лицо его все больше мрачнеет; он по-прежнему замкнут и одинок. С Зилей, видать, опять поссорился, не смотрит на девочку, не отвечает на ее вопросы, из школы уходит домой один.
Гаухар слышала стороной о том, как Талия однажды вбежала в дом Зили, подняла там страшный шум, схватила сына за руку, уволокла его домой. «Нечего тебе околачиваться у чужих людей!» — кричала она на весь переулок. Но через два-три часа Акназар снова вернулся к Зиле. Дед Рами и мать девочки сказали ему: «Иди домой, не серди маму».
Самолюбивый Акназар, должно быть, понял это как запрещение бывать у Зили и очень обиделся.
Тогда Гаухар попросила Зилю рассказать, как было дело. Со слезами на глазах девочка объяснила:
— Мама и дедушка не прогоняли Акназара, сказали только: «Не оставайся ночевать у нас, не серди свою маму». Они разрешили приходить к нам днем, чтобы мы вместе готовили уроки. Но теперь Акназар и днем не заходит к нам, все свободное время проводит на улице.
Ученики жаловались на Акназара; то одному отпустил колотушку, то другому. Прежде за Акназаром не водилось этого, но с того дня, как Талия побывала в школе и устроила скандал, мальчик словно ожесточился: грубость, нервные вспышки, драчливость стали обычными для него. Мальчик портился на глазах у преподавателей. Стал плохо готовить дома уроки. К директору то и дело приходили родители учеников с жалобой на драчуна.
Гаухар чувствовала — назревает опасный кризис, В тревоге она направилась к заведующему районо Агзаму Ибрагимову.
— Надо принимать какие-то меры, товарищ Агзам, — взволнованно говорила она. — Я очень боюсь за мальчика. Он злобится все больше, возненавидел собственный дом. Он может сбежать куда-нибудь, в тогда никому из нас не будет оправдания. Знаете, вчера я была невольной свидетельницей очень характерной сцены… У вас есть время выслушать меня?
Агзам Ибрагимов молча кивнул.
— Ну, так вот… Я уже уходила из школы, но в коридоре у меня нечаянно расстегнулся портфель, чуть не выпали тетради учеников. Я расположилась на подоконнике, чтобы все аккуратно уложить. Слышу — за соседней колонной разговаривают два мальчика, один голове несомненно, принадлежал Акназару. Другой кому-то из одноклассников его. Акназар спросил мальчика, нельзя ли переночевать у него… Я знаю, товарищ Агзам, подслушивать нехорошо, тем более учительнице. Но ведь речь шла все о том же бесприютном Акназаре. И я уже не могла совладать с собой…
— Что ответил мальчик? — ровным голосом спросил Ибрагимов.
— Ответ был тоже любопытным. «Я позвал бы тебя ночевать, — говорит мальчик, — да нынче нельзя. Вчера отец очень расстроенный вернулся с завода. И мать тоже рассердилась. Даже телевизор не стали смотреть. Я еще не знаю, как там, дома, успокоились родители или нет».
— Вы что же, — опять перебил Агзам, — собираетесь рассказывать об этом случае ребятам на уроке?
— Погодите, товарищ Агзам, вы, кажется, не совсем поняли меня, — возразила Гаухар. — Выслушав ответ приятеля, Акназар рассмеялся и сказал буквально следующее: «Ну и глупцы, что не поставили охранника, Три года не брали чужую зарплату, а на четвертый могли взять». Теперь вы понимаете, что встревожило меня? — взволнованно спросила Гаухар. — Значит, мой ученик не верит в честность, считает разиней того, кто распорядился не ставить охрану. Вот результат дурного влияния на ребенка со стороны матери. Ведь она только и знает, что твердит: «Все вокруг жулики и безделышки!» — тогда как сама крайняя эгоистка и стяжательница, а может быть, и на руку не чиста. Во что бы то ни стало надо как можно скорее избавить мальчика от губительного влияния.
На смуглое лицо Агзама набежала тень. Кажется, он принял близко к сердцу рассказ Гаухар. Не давал успокаивающих обещаний, не возмущался поведением непутевой матери Акназара, но спокойно и достаточно твердо сказал, что займется этим вопросом и сделает все, что можно. Гаухар и сама знала, как трудно в конце учебного года устроить ученика в интернат. Но раз выпал такой тяжелый случай, надо попытаться сделать невозможное.
И еще поняла Гаухар, что Агзам Ибрагимов, должно быть, знает жизнь и не привык бросать слов на ветер. Она вспомнила также, что Агзам, слушая, взглянул на нее пристально и глубоко. Гаухар даже смутилась. Что таится в этом взгляде? Возможно, — заведующий районо подумал: «Заурядная женщина не стала бы так волноваться за судьбу чужого ребенка». Хотя не исключено, что это был один из привычных его взглядов во время бесед с посетителями.
Дома у себя Гаухар вспомнила об Агзаме Ибрагимове, о происшедшем в районо разговоре. Это была всего третья или четвертая их встреча. Что особенного в этом? Мало ли кому из районных работников приходится встречаться с учителями. Правда, со свойственным молодой женщине любопытством Гаухар после первого же знакомства с Ибрагимовым в школе кое-что расспросила о нем. Только и всего. И во время сегодняшней встречи ничто не выходило за рамки делового разговора, если не считать единственного — слишком пристального взгляда Агзама, — ничего особенного не произошло. Все же вот что странно: дома Гаухар в мыслях невольно сравнила Ибрагимова с Джагфаром. Это было чисто внешнее сравнение, ведь она совсем не знала ни характера, ни интересов Агзама. И если уж говорить начистоту, Гаухар вроде бы не нашла в этом человеке ничего особенно выдающегося или привлекательного. Ну, допустим, он энергичный, волевой человек с немалым жизненным опытом. Этого еще недостаточно, чтобы увлеченно расхваливать его, как делают некоторые знакомые Гаухар преподавательницы. Джагфар по первым впечатлениям когда-то казался ей весьма незаурядным человеком, а на поверку вышло — вон какой…