Зелеродов рок
Шрифт:
К беспокойству Валлероя, Клид добавил:
— Нет, нет, мы не так близки. Райза и Серджи тоже. Но мы достаточно близки, чтобы испытывать боль и сопротивляться взаимодействию с другими партнерами. Именно это ослабляет меня, когда я пытаюсь обойтись без тебя. Я никогда этого не сознавал — и не понимал, что и ты это чувствуешь. Когда кризис минует, мы исследуем этот вопрос.
— Поэтому я себя так отвратительно чувствую? — спросил Валлерой. Собственное поле, казалось, душит его, и никакого облегчения он не видел. Он снова опустил голову
— Это чувство не связано с оруэном, по крайней мере с его легендарным вариантом. Ни один из известных мне товарищей не реагирует таким образом, и я установлю, чем это вызвано. А пока вот тебе кое-что такое, что поможет тебе забыть о твоих несчастьях. Эдива зациклилась на тебе, и, возможно, отчасти это моя вина. Я злиннил, как Серджи обслуживает Мюриин, я сам обслужил Райзу и теперь вижу свою ошибку: не нужно было позволять Райзе навязывать передачу Эдиве.
Мне тогда казалось, что, поскольку Райза ренсайм, она сможет то, чего не могу я. Предоставит удовлетворение, которое так нужно Эдиве. Обычно так и бывает с дисджанктами, но Эдива относится к «деликатному» типу.
Хью, она сосредоточена на тебе. Если она на тебя нападет и ты прервешь передачу, она умрет от шока.
Валлерой, представив себе эту ужасную картину, едва расслышал заключительные слова Клида:
— И с ней погибнут все надежды на то, что мы переживем Зелеродов Рок. Если сама Эдива не объяснит, кто поверит ее расчетам?
Следующие три дня отряд поднимался по крутому глазному пути на север, к Столице. С обеих сторон надвинулись горы, и путникам часто приходилось останавливаться и расчищать дорогу от камней. Поздняя весна принесла прекрасные дни и морозные ночи. Райза и Клид избегали друг друга. Валлерой обдумывал проблему Эдивы, но она была раздражительна, и он не смел заговаривать с ней или пытаться что-то объяснить.
Мюриин погрузилась во взрослый мир, и Вирена все сильней чувствовала свое одиночество. Проводники по очереди занимались с Мюриин: Первый Год у любого сайма, а в особенности у проводника, определяет, каким взрослым он станет, насколько избежит болезненных искажений. Вирена вначале с интересом слушала, но лотом ей стало скучно. Она ведь даже не была дженом, и поэтому у нее не могло быть того внимания и усердия, какие проявлял новый проводник, учась злиннить.
Однажды вечером, все еще в четырех днях пути от Столицы, они заночевали на путевой станции. Небо затянулось тучами, ветер выл меж вершин. Ночь была слишком темная, чтобы что-нибудь разглядеть, и джены бросили жребий: двое из них должны были спать снаружи, давая саймам селиновые поля, с помощью которых можно злиннить.
Ни Серджи, ни Валлерой в жребии не участвовали. Проводники, которым ночью приходилось обходить периметр лагеря, добродушно ворчали по этому поводу. Мюриин еще не разрешали дежурить: она не распознала
— Если кто-нибудь считает, что здесь недостаточно селиновых полей, чтобы злиннить, я могу подежурить.
Райза ответила:
— В твоей жизни будет еще очень много дежурств. Не торопись начинать.
Клид сказал:
— Райза права, Мюриин.
Райза бросила на него взгляд, но не враждебный, а скорее задумчивый: она начинала оттаивать.
Позже тем же вечером Валлерой увидел, что Серджи вырезает фигурку из куска дерева; перед ним стоял целый ряд таких фигурок, каждая из древесины разных территорий. Валлерой наклонился, разглядывая их.
— Что ты делаешь?
— Шахматы. Играл когда-нибудь?
— Раз или два, — признался Валлерой.
— Вирена играет, и я подумал, что смогу немного поучить ее.
— Можно?
Он попросил разрешения взять фигурки в руки.
— Конечно.
— Они великолепны. Я думал, ты занимаешься только ювелирными украшениями.
— О, я многим занимаюсь. Однажды сделал шахматы их оникса. Потом, когда у нас было тяжелое положение, Райза их продала. И больше никогда мне в руки не попадал высококачественный оникс. Я слышал, что лучший оникс находят далеко на юго-западе, на территории дженов.
— Я мало что знаю о драгоценных камнях, — признался Валлерой.
В дальнем конце большой гостиной люди Дара исполняли ритмические упражнения. Два молодых джена: Мэдисон и Дженнис — наблюдали за тем, как Эдива и Дазул учат Харриса Эмстеда приемам самозащиты дженов против саймов. Несмотря на свой возраст, Харрис был настроен очень решительно: в следующий раз, когда он встретится с нападающим джанктом, у него будет не только выбор убить или быть убитым. Валлерой восхищался упорством этого человека. Раз за разом он оказывался прижатым к земле, и Эдива держала его руки в позе передачи.
Снова Эдива и Дазул продемонстрировали приемы, и опять вспотевший полковник и Эдива встали лицом к лицу. Женщина прыгнула — и, вращаясь, перелетела через его плечо! Приземлившись на ноги, она напала снова, но у Эмстеда намного более богатая боевая практика. Развернувшись, он ждал ее. С торжествующей улыбкой снова бросил и опять повернулся, ожидая третьего нападения.
Но Эдива встала и впервые после передачи легко и искренне рассмеялась.
— Замечательно! Вы научились, Харрис!
Эмстед вытер пот с глаз и тоже рассмеялся.
— А вы думали, что я слишком стар, чтобы учиться!
— Я никогда ничего подобного не говорила! — возразила Эдива.
— Но думали, — настаивал он. — Слишком стар и слишком джен. Но я не принимаю «не могу» ни от своих солдат, ни от самого себя. Давайте еще попрактикуемся! Я должен тренироваться, пока это умение не станет рефлексом, а на это в моем возрасте требуется больше времени.
Валлерой заметил, что Мэдисон и Джессон изумленно вскочили, когда Эмстед совершил свой маневр.