Землемер
Шрифт:
— Здесь, по крайней мере, безопасней.., нет лишних ушей и языков… — сказал Мильакр, присаживаясь на приготовленное для распилки дерево. — Странное дело, Тоби! Я никогда бы не подумал, что хоть один из этих городских щеголей сумеет так ловко воспользоваться своими ногами. Где он мог спрятаться?
— Если только он уйдет, — проговорил Тоби, — будет худо.., тогда все пропало. Возвратившись в Равенснест, он непременно начнет хлопотать о том, чтобы остановить нас… На Ньюкема надежды нет.., в беде он не поможет.
— Полно!.. Напрасно нападаешь на судью, — сказал Мильакр. — Я уверен, что он во всяком случае известит нас, чтобы дать нам время убраться отсюда.
— Да.., и тогда поклонись доскам, которые спущены на воду! Поклонись всему заготовленному лесу! Подумай о том, что здесь нет куска дерева, который бы не был облит моим потом!.. Нет!.. Легко у меня это не отнимут…
Я сумею защититься!..
— И меня никто не заставит бросить мой лес и дом! — закричал с жаром Мильакр. — Мы дрались за свободу с королем Георгом, и почему же не драться сейчас, не постоять за свое собственное добро? Да и как послужила бы свобода, если бы мы позволили разорять себя?
Все сыновья единогласно и громко поддержали мысль и желание отца, и воинственная отвага выразилась на их лицах.
— А что мы сделаем с этим молодцем, если поймаем его? — спросил Зефан.
Я замер и весь превратился в слух. В этом вопросе заключался мой приговор.
— Оставлять его здесь долго нельзя.., его начнут искать… Хоть мы и имеем полное право на свое добро… а все же здесь, на этой земле, не очень хорошо расположены к скваттерам.
— Какое мне дело до здешних! — сказал с гордостью Мильакр. — Если им нужен этот Литтлпэдж, пусть они идут за ним.., приму и угощу! Я объявляю: если этот сумасброд попадется мне в руки, так он уже не вырвется, пока не отдаст мне законным образом двести акров земли и мельницу, не требуя ничего за прошедшее время. Вот мои условия, и — никаких уступок.
За этим формальным объявлением последовало довольно продолжительное молчание и тишина; я боялся, чтобы они не услышали моего тяжелого дыхания. К счастью, Зефан начал опять говорить.
— Я слышал, — сказал он, — что все условия, которые ставятся в таких случаях, ничего не значат перед законом. В последнюю мою поездку в Равенснест как раз об этом говорил Ньюкем.
— Вот тебе на! Так черт же их поймет! — проворчал старик скваттер. — Пишут законы и хотят, чтобы их все выполняли, а если в суд представишь законное условие, так опять не то!.. И закон не закон! Я только и думал о том, как бы взять у этого молодого Литтлпэджа законную бумагу на землю, а ты говоришь, что это ни к чему не приведет! Эх, Зефан, Зефан!.. Часто ты ездишь к этим законникам!.. Не одурей сам, как они!..
— Не одурею, хоть и езжу туда с удовольствием. Я уже в том возрасте, что пора подумать о женитьбе, а здесь, кроме сестер моих, других девушек нет, так поневоле станешь ездить к соседям. Вот для чего я бываю в Равенснесте.., и скрывать не хочу.
— Ну и что, нашел, что искал? Говори откровенно… ты знаешь: не притворяйся и не обманывай, я этого не люблю… Кто же она? Согласна ли она войти в наше семейство?
— Ах, отец!.. Я три раза спрашивал об этом Урсулу, и каждый раз она отвечает мне, что никогда этого не будет.., чтобы я и не мечтал о ней.
— Кто же эта девочка, которая вздумала задирать нос перед сыновьями Мильакра? — спросил с гордым видом старик. — Хотел бы я увидеть ее!.. И поговорить с ней!..
Как ты назвал ее?
— Урсула Мальбон.., племянница землемера.
— Племянница землемера? И ты три раза просил ее выйти замуж за тебя?
— Да, отец, три раза, и каждый раз она отвечала, что не согласна.
— Хорошо! В четвертый раз она ответ даст другой.
Нельзя ли привести ее сюда? Она, наверное, живет в лесу вместе со стариком Эндрю?
— Да.
— А любит ли она своего дядю?
— Она любит старика Эндрю, как своего родного отца.
— Так почему тебе не пойти к ней, Зефан, и не сказать, что дядя ее в опасности, и что ты не знаешь сам, что с ним будет, и что ей обязательно нужно с ним повидаться? А потом, когда она придет сюда, ты одень свое новое платье, а мы пошлем за Ньюкемом, и, как знать, может быть ты женишься раньше, чем решишь.
Это предложение было принято единогласно, особенно Зефаном, которого оно особенно касалось.
— Отец, — сказал он, — позовите Лавинию и поговорите с ней об Урсуле Мальбон. Сестра наша вон там стоит, вместе с женой Тоби и с матушкой, которая что-то ищет в кустах, как будто в них мог спрятаться человек.
Мильакр позвал свою дочь, и вскоре я услышал неровную, робкую походку бедной Лавинии. Она, конечно, думала, что ее позвали потому, что считали ее сообщницей в моем побеге; эта мысль очень встревожила ее.
— Иди сюда, Лавиния, — сказал Мальакр таким важным голосом, который он обычно употреблял в разговоре со своими детьми. — Знаешь ли ты Урсулу Мальбон, племянницу землемера?
— О! Слава Богу, батюшка! Вы меня так испугали… мне показалось, что вы нашли молодого человека и подумали, что я помогла ему убежать.
Как ни странными могли показаться эти слова, случайно сказанные, но они не пробудили никакого подозрения; сначала я подумал, что этим признанием Лавиния подвергает себя строгому допросу и моя тайна откроется, но ни отец, и никто из братьев не обратили внимания на ее слова.
— Кто тебе говорит о молодом Литтлпэдже? — сказал с досадой Мильакр. — Я тебя спрашиваю о том, знаешь ли ты племянницу землемера?
— Что я должна знать о ней? — спросила Лавиния, решив открыть одну тайну, тревожившую ее сердце, чтобы тем самым скрыть другую, более важную. — Я, пожалуй, скажу вам.., сегодня я видела Урсулу в первый раз. Зефан часто рассказывал мне про девушку, которая целый месяц носила цепи старика Эндрю и на которой он хотел бы жениться…
— Ты видела ее в первый раз! Что это значит? Где же ты ее видела сегодня? Кажется, весь человеческий род договорился сегодня быть у меня на свидании!.. Отвечай же, где ты ее видела?