Земля, до востребования Том 1
Шрифт:
И тут Кертнер попросил разрешения задать вопрос не свидетелю, а судьям:
— Досточтимые синьоры! Не сочтете ли вы возможным вынести частное определение в отношении данного свидетеля обвинения? Он получает от государства жалованье и так бесстыдно обманывает суд!
Вертлявый свидетель в судебном зале больше уже не появлялся, а его показания в деле не фигурировали.
Полицейский чин повыше, тоже свидетель обвинения, показал, что австрийский гражданин Конрад Кертнер уже давно был на подозрении, и тайная полиция давно могла его задержать, но его арест откладывался, чтобы точнее выяснить, кто сообщники и кому австриец передает материалы и сведения секретного характера.
Адвокат
Снова загудел зал, а адвокат Узиньоло одобрительно закивал. Критическое замечание Кертнера по адресу тайной полиции публика встретила сочувственно.
И здесь Кертнер, пользуясь мимолетной благосклонностью судебной аудитории, признался, смущенный, в тех неблаговидных, неэтичных поступках, которые хотя и не являются предметом обсуждения на суде, но тесно связаны с теми поступками, в которых его обвиняют.
Да, бывало и так, что он, Кертнер, выдавал за свои такие изобретения, которые не были оформлены патентами, что называется, плохо лежали. Он просит судей снисходительно отнестись к его признанию: речь идет только о деталях, потому что в главных своих компонентах конструкция самолета, над которым Кертнер работает уже не первый год и который, как он надеется, войдет в международный каталог под наименованием «кертнер–77», является оригинальной конструкцией. И если ему дадут возможность продолжить работу, то он имеет все основания получить патент, который оградит его авторские права…
Именно такую задачу и поставил перед собой Кертнер — прослыть у судей нечистым на руку авиаинженером, плагиатором, который не гнушается присваивать материалы, расчетные данные, чертежи и другие документы у своих конкурентов по конструированию самолетов, с тем чтобы потом оформлять патенты на свое имя, стать лжеизобретателем…
Длинный перечень документов, которые ОВРА назвала секретными, на самом деле опубликован в международных справочниках и бюллетенях по авиации, выходящих на трех языках — немецком, английском и французском. Разве тот факт, что подобных справочников нет на итальянском языке, дает основание считать эти широко и международно известные материалы секретными?!
Многие реплики Кертнера были встречены в суде благожелательно. Почему же Фаббрини не подавал ему никаких знаков одобрения?
А прокурор тем временем вызывал одного эксперта за другим и с их помощью доказал Особому трибуналу важность документов, обнаруженных в пакете, изъятом у Кертнера при аресте.
Адвокат Фаббрини несмело обратил внимание на то, что речь идет о запечатанном пакете, а по утверждению подзащитного, пакет был с провокационной целью подброшен ему Эспозито. Но главный судья вел себя так, что было ясно — он не склонен поддержать версию адвоката.
На следствии и все три дня, пока шел суд, Кертнер выгораживал других обвиняемых, тем самым взваливая еще больший груз на свои широкие, чуть сутулые плечи.
А чтобы это выглядело естественно и не вызывало подозрений, Кертнер не гнушался, когда нужно было, выставлять в непривлекательном виде тех, кого прокурор называл соучастниками. Сами посудите, разве опытный делец, мог довериться таким несообразительным, бестолковым людям, разве он стал бы делиться своими планами с людьми, которые так плохо разбираются в технических новинках, а еще хуже — в политике, не читают даже «Мессаджеро»? Да никогда!
А Блудного Сына подсудимый Кертнер отказался признать своим знакомым, хотя в глубине души считал надежным другом. Да, встречал его на пароходе «Патриа», где тот плавал вторым помощником капитана. Да, несколько раз подымался на капитанский мостик; они обменивались малозначащими фразами о погоде, но деловых разговоров, а тем более секретных, никогда не вели.
— У меня такое впечатление, — сказал Кертнер, повертываясь к прокурору, — вы очень сожалеете, что не смогли заставить Атэо Баронтини признаться в поступках, которые он не совершал. Вы обещаете снисхождение и даже безнаказанность всем, кого считаете моими сообщниками, при условии, если они дадут против меня ложные показания. Но разве синьор прокурор не обнаруживает тем самым собственную неуверенность и делает очевидной слабость закона, который взывает о помощи к нарушителю этого закона? И может ли внушать суду доверие тот, кто способен так легко нарушить верность по отношению к своим товарищам, давая ложные показания?
Кертнер выиграл немало словесных дуэлей с прокурором, со свидетелями обвинения, с председателем суда, но все это были «мелкие стычки с противником», как любили писать в фронтовых сводках еще в первую мировую войну. А генеральное сражение складывалось не в пользу Кертнера — слишком силен удар Паскуале, нанесенный в спину. Это был двойной удар: и в траттории у ворот фабрики «Мотта» и во время следствия, потому что все понимали — не станет самоубийца лгать на своем смертном пороге.
Для Кертнера стали очевидны оперативные связи испанской контрразведки с итальянской ОВРА. Иначе ему в провожатые не дали бы такого опасного попутчика, как агент, который возвращался на «Патрии» от франкистов.
Да, больше всего Кертнер встревожился, когда председатель вызвал последнего свидетеля обвинения — французского агента. Тот прошел к судейскому столу, волоча ноги так, будто на ходу терял, находил и вновь терял комнатные туфли. Он давал показания на французском языке. Кертнер прислушивался к произношению — в самом деле северное, бретонское. Но почему Кертнер решил тогда, на «Патрии», что выходец из Бретани не может работать на Франко? Какая наивность! И как француз ловко инсценировал, будто поднялся на борт «Патрии» в Марселе! Выяснилось, что на самом деле он сопровождал Кертнера от Альхесираса, а может быть еще от Севильи, от Толедо, от подступов к Мадриду, черт его знает откуда!..
И как только ему удалось за время плавания от Альхесираса до Марселя ни разу не показаться на глаза? Наблюдал он и за Кертнером, и за Эспозито, и за Блудным Сыном. А Кертнер еще наивно думал, что поиздевался над агентом, когда прощался с ним на пристани в Специи и долго, утомительно болтал о графе Монте–Кристо.
Француз едва начал давать свои показания, как Кертнер понял сотрудник испанской контрразведки. Ну и дошлый тип! Ему удалось перехитрить Кертнера, — правда, при активной помощи капитана «Патрии». Совершенно очевидно, что испанская контрразведка работает в самом тесном контакте с ОВРА. Это тот случай, когда врет старая французская поговорка. Оказывается, истина по одну сторону Пиренеев — вовсе не заблуждение по другую сторону. Значит, Кертнер заблуждался по обе стороны испанской границы?