Земля которой нет
Шрифт:
В который раз я воспользовался белой субстанцией. Обработав руки, а также все необходимые места, я начал свой малый круг почета. Я не был уверен, что мне доведется совершить большой, поэтому довольствовался тем, что имел.
Я прошел мимо стеллажей с оружием, проводя пальцами по холодным, словно спящим, клинкам. Миновал стойки с броней, где висела самая разнообразная амуниция. Постояв тут немного, вспоминая, кто какую надевал в свой бой, вернулся на скамью. Некогда мне казалось, что она очень маленькая и короткая настолько, что не может вместить полсотни бойцов. Но с каждым новым выходом на ристалище гладиаторов становилось все
В последний раз пропел горн, в последний раз тьма в комнате медленно отступала по мере того, как свет проникал из-под поднимающейся стены. Я покидал комнату твердым, спокойным шагом. На самом выходе я замер, что-то во мне стремилось и желало обернуться. Я дернул головой, но так и не закончил движение, резко ступив на горячий, обжигающий даже сквозь подметки песок арены. За мной с шумом захлопнулась дверь-стена, словно отсекая меня от уже пройденного пути.
Впереди оставалась лишь финишная черта.
Запрокинув голову, я посмотрел на зенитное солнце, обжигавшее кожу горячими, страстными ласками. С неба падали цветы. Их было много. Танцуя в вышине, эти красные лепестки напоминали мне тот самый кошмар, в котором небо вдруг осыпалось кровавым дождем. Но, наверное, это лишь мое воображение.
В последний раз я купался в шуме толпы, галдящей на трибунах. Пожалуй, за это время успел привыкнуть к ней и даже полюбить. Полюбить аплодисменты, ураганом проносящиеся по арене, привыкнуть к крикам, от которых закладывает уши, привыкнуть к топоту ног, заставляющему быстрее биться и без того обезумевшее сердце.
Встав в центре, я положил ладони на рукояти сабель и повернулся к ложе. Встретившись со мной взглядом, наместник поднялся со своего трона. В тот миг, когда он расправил руки, заставив белую тогу дрожать на ветру, на арену опустилась тишина.
– Териальцы! – прогремел наместник. – Сегодня день, которого все мы ждали с нетерпением! Финальное испытание, которое определит, станет ли землянин первым воином Термуна или присоединится к остальным гладиаторам в очереди на перерождение! Открыть ворота!
В противоположной части арены завизжали цепи, наматываемые могучими воротами. Медленно поднималась кованая решетка, за которой виднелась голодная тьма. Сколько раз я уже вглядывался в эту мглу, пытаясь различить очертания очередной напасти. Но, как и всегда, безуспешно. Пока мой противник не ступит на песок, мне его не увидеть. Не знаю, волшебство это или очередные, так и не поддавшиеся мне тайны Териала. За время пребывания на острове я выяснил лишь один вопрос. Тот самый вопрос, который теперь определит мое будущее. Впрочем, оставался еще один.
Наместник сказал – «воин», но я все еще не знаю, что делает из солдата, бойца, гладиатора или легионера – воина. Где проходит эта тонкая грань и в какой момент барды начнут петь не о наемнике Тиме Ройсе, а о воине Тиме Ройсе? Или, может, в этом и заключается суть: воином можно стать только после смерти, когда имя твое войдет в легенды, когда оно будет звучать у костров под сводом звездного неба и у жаровен под золотыми куполами древних дворцов и храмов?
Стал ли я воином на этом летающем острове? Пожалуй, нет, ведь я даже не узнал определения этого слова. А если не знаешь, что подразумевает то или иное слово, как его можно применить к себе? Да, я все еще оставался наемником не самой высшей пробы. Для многих – разбойником и мародером. Для кого-то – даже детоубийцей, а будь о моих «подвигах» известно народу, то стал бы и цареубийцей. Что ж, боюсь, у бардов не выйдет славной баллады со мной в качестве героя.
Наконец решетка окончательно скрылась в каменной кладке, и на арене появился мой последний противник. Сперва я не мог понять, что меня смущает в его коренастой, мускулистой, жилистой фигуре, но потом все встало на свои места и мое сердце совершило небольшой вояж по всему телу.
Это был вовсе не случайный солнечный блик, окрасивший кожу противника в пергаментные тона. Это было не мое воображение, перепутавшее боевой шест со знакомым до боли посохом. И конечно же не стоило пытаться убедить себя в том, что некто натянул на чье-то лицо маску старшего маласа. Нет, не могло быть никакой ошибки в том, что передо мной стоял старик – тренер гладиаторов.
– Да начнется бой! – рявкнул наместник, и в тот же миг сердце дрогнуло под лавиной смешавшихся звуков.
Ворон
Старик, затянутый в кожаную броню, исчез, и в следующее мгновение задрожали стены арены, а по ушам зрителей ударил оглушительный звон. Там, внизу, старший малас всего за долю секунды преодолел невероятное расстояние, а потом нанес столь же невозможный удар, заставивший гладиатора пролететь почти пять метров и буквально влипнуть в стену.
Землянин, упав на песок, тяжело задышал. Его руки дрожали, сжимая черные сабли, сверкавшие на солнце золотой вязью, змейками оплетавшей клинки. На песок падали капли крови, смешанные с выступившим потом. Нетрудно представить, что бы произошло, если бы гладиатор не уклонился в последний момент, одновременно с этим прикрыв торс скрещенными клинками. С другой стороны, сложно поверить, что этот удар был вызван лишь взрывной волной, порожденной невероятным выпадом.
Малас стоял, опершись на свой чудной посох, похожий на обломленное копье. Он терпеливо ждал, когда его противник поднимется на ноги. Трибуны неистовствовали. Еще мгновение назад они осыпали землянина лепестками цветов, красным саваном покрывая песок, а сейчас исторгали самые грязные и насмешливые реплики, от которых уши сворачивались в трубочку. Но гладиатор их словно не слышал. Впрочем, скорее всего так оно и было. Либо он оглушен ударом, либо все, что он мог разобрать, – это стук крови в висках.
Прошло несколько секунд, и под всеобщий ропот сломленный, казалось бы, человек поднялся на ноги. Колени его чуть подрагивали, а руки повисли веревками, но взгляд был спокойным, даже строгим. Прошло ошеломление, исчезло удивление, осталась только решимость в глубине серых стальных глаз.
Малас сделал приглашающий жест. На губах его цвела оскорбительная насмешка. Так матерый волк смотрит на огрызнувшегося щенка, который еще даже не умеет перегрызть сухожилия на лапах убегающей добычи. Наверное, землянин должен был сорваться в выпаде, сумасшедшем рывке, но он стоял. Более того, качнув саблями, он вогнал их в ножны, а потом скрестил руки на груди. Гладиатор стоял неподвижно, лишь изредка вздымалась его могучая грудь, напоминая спящий вулкан.