Земля – лишь ферма
Шрифт:
Бетонный пол, кирпичные стены, металлические ворота, покрашенные в темно-вишневый цвет, досочный потолок с подвешенной лампочкой, неплохо освещающей все помещение, и работающий дизельный обогреватель. Готов поручиться, что данные апартаменты предназначались для стоянки и ремонта автомототранспорта и именовались не иначе, как гараж, состоящий на учете какого-нибудь захудалого кооператива.
Я попытался пошевелить затекшими ногами, но поддались только ступни и пальцы. Голени оказались примотанными скотчем к ножкам стула. С руками ребятки поступили еще жестче. Основательно затянув веревку на запястьях и воспользовавшись спинкой стула, как перегородкой между моей спиной и руками, заведенными за нее, они скотчем примотали предплечья и наполовину плечи к туловищу.
– Ха-ха-ха!.. – то ли от отчаяния, то ли от желания лишний раз досадить похитителям, я разразился нездоровым смехом.
Ругаясь матом, «болтун» встал у меня за спиной. Я почуял неладное, но надрываться не перестал. Наоборот, чуток даже поприбавил звук. И неладное случилось! Нога энного размера со всей силы врезалась мне в правую лопатку. Я совершил полукувырок вперед и, стукнувшись лбом, раскроил его над правой бровью. Истерический смех перерос в задыхающееся кашлянье.
– Ты что творишь, болван?! А если бы он ласты склеил?! – откликнулся «молчун». – Шакалов бы тогда из тебя закуску сделал для своих любимых доберманов! Предупреждали же: не трогать! Въезжаешь?! Не тро-га-ть!
– Понял, понял. Прости, братан, чего-то перемкнуло. Правда, не хотел. Просто этот слюнтяй, как спецом все делает, дразнится.
– А как бы ты себя вел на его месте?!
– Ну, я бы…
– Хотя, что тебе объяснять, ведь все равно ж не дойдет! Ладно, черт с тобой, давай его поднимем!
Болтун уверенно вцепился рукой в мою шею, а молчун приложил ладонь чуть ниже груди, и, неспешно потянув, они вернули меня в прежнее положение.
Первым моему взору предстал мужчина стройного телосложения, среднего роста, лет сорока. Сочетание зализанных назад черных волос и надменных глаз с укороченной моделью пальто, деловым костюмом, двумя золотыми кольцами на пальцах правой руки и перстнем-печаткой на безымянном пальце левой делало его похожим скорее на дона Корлеоне, чем рядового бандита, беспрекословно исполняющего все приказания.
Он внимательно осмотрел мое лицо и, указав на лоб, обратился к напарнику:
– Отлично! Глянь, что ты наделал, бычья морда!
Вторым оказался экземпляр помоложе. Невысокий, с явным переизбытком подкожного жира, скопившегося по большей части в брюшной полости. Одет он был простенько: джинсы и потрепанная кожаная куртка. На макушке бритой головы едва держалась красная вязаная шапка, подвернутая в несколько раз.
– Одной царапиной больше, одной меньше – какая разница? Все равно мы из него скоро такое месиво сделаем, что родная мать не узнает.
– Молись, чтобы из тебя еще большее месиво не сделали! Разница-то как раз и заключается в «сейчас» и «потом»! И тебе ясно дали понять, что «потом»! Но твои куриные мозги не в состоянии отличить одно от другого! А теперь вопрос на засыпку: долго ты еще собираешься стоять как примороженный?! Шакалова дожидаешься?! Правильно! Пусть оценит твое самоуправство!
– Ты прав, брат. Что же мне теперь делать-то? – растерянно промямлил тот. – Встрял по самое не хочу.
– Да уж, разных уникумов мне пришлось повидать, но такого тормоза впервые!
Продолжив ругаться, Корлеоне быстро подошел к спортивной сумке, которая лежала на коротконогом деревянном столике, подпирающем заднюю стену гаража. Он вытянул из нее вафельное полотенце и пол-литровую бутылку минералки и снова подошел ко мне.
– Тебе помочь, брат?
– Обойдемся как-нибудь! Стой лучше и помалкивай!
Сочившаяся изо лба кровь уже свернулась, но, обходя правый глаз, успела проложить сантиметровую дорожку к шее. Корлеоне смочил полотенце и, склонившись надо мной, тщательно все вытер.
– Что тебя так рассмешило, дружище? – присев на корточки, спросил он.
– Пить… хочу пить… – прохрипел я, поглядывая на минералку.
– Да не вопрос.
Он мне, как младенцу, поднес ко рту бутылку, и я, вцепившись зубами в горлышко, залпом опустошил ее наполовину. Жажда ушла, а желудок заработал, извергнув громогласную отрыжку.
Судя по физиономии, толстяк находился в легком недоумении. Он два раза открывал рот, чтобы что-то сказать, но решился только на третий:
– Никак не догоняю, чего ты с ним сюсюкаешься? Жалость проснулась? Но какую бы он ни корчил из себя милашку, а кишки ему выпустить придется! Причем я это сделаю с огромным удовольствием!
– Слышь, пасть закрой! Или я сейчас закрою!
– Базара нет, ты старший. – Натянув шапку до бровей, он вытянул из сумки моток туалетной бумаги и отмотал с полметра. – Пойду пока проветрюсь.
– Только зад не отморозь, а то мозги ты себе уже давно отморозил! – крикнув вслед исчезнувшему за воротами напарнику, Корлеоне уставился на меня: – Теперь можем поговорить спокойно. Так с чего ты скалился?
– Во-первых, с того, что замотали как мумию. Хотя мне это и льстит. Во-вторых, вам, шестеркам шакаловским, нервишки подпортить.
– А почему льстит-то? – улыбнулся он.
– Если так упаковываете, значит, боитесь, твари! – заявил я и плюнул ему под ноги. – Эх, надо было в рожу!
– Тихо-тихо, друг, я тебе зла не желаю. И, думаю, ты это уже заметил. Кстати, над телом твоим не мы поглумились. Это работенка тех четверых, которые тебя сюда привезли. Нам лишь приказали явиться на место, принять груз и охранять как зеницу ока. Но теперь о главном…
– Мы, не мы – да какая разница! Вы же все из одной шайки! Шакалы Шакалова! Складно получилось, правда? Шакалы Шакалова!
– Складно, но пора бы тебе уже угомониться и спокойно меня выслушать. Времени и так в обрез. Или ты надеешься, что у пышнотелого понос? – Он положил мне руку на плечо и, смягчив тон, добавил: – Я лишь пытаюсь спасти твою жизнь.
– Ты?
– Я. Короче, слушай. У Шакалова я работаю под прикрытием.
– Ты полицейский?
– Нет, я не полицейский и не федерал. Я вообще не имею никакого отношения к каким бы то ни было государственным структурам, но об этом в другой раз.
– Кто же ты тогда?