Земля – лишь ферма
Шрифт:
Разрыдавшись, она прикрыла ладошками лицо и стала подниматься по лестнице.
– Иннокентьевич, остынь. Девочка-то здесь при чем? – произнес Шакалов.
– Ох, Алексей Вениаминович, дорогой наш. Простите за все, что происходит в этих стенах. Это просто сумасшествие какое-то, – промямлил тот, а после переключился на меня: – Не понял… ты до сих пор еще здесь? Пошел вон!
– Не торопись, дружище. Может, у него еще какие-нибудь каверзные вопросики ко мне имеются. Ну так как, имеются, защитник всех убогих?
– Вам и ночи не хватит, чтобы на них ответить, – заявил я.
Мой внутренний голос перестал бы себя уважать, если бы не влез со своими советами: «Не сейчас, Никитос. Не сейчас. Лучше промолчи. Не будь дураком. Все равно это ничего не изменит. А заикнись только, сам знаешь о чем, и все – в живых они тебя уже не оставят».
– Даже так? Ладно, давай тогда самые наболевшие.
– Как насчет вашей загородной виллы? – Я заглушил в себе предостерегающее жужжание, решив: «А будь что будет!»
– Виллы в Италии, Испании, Франции, а у нас какие могут быть виллы? Так, скромные хатки, домики, коттеджики. За городом у меня их три. Какой из них-то?
– Тот, который на земле потрошинской отстроен.
– Не понял. Какой еще потрошинской… земле?..
– Да-да, господин Шакалов, все вы поняли! И все вы помните! А ну-ка забыть такое – превратить в руины целый поселок!
Внутренний голос вернулся: «Все, кранты тебе, Шерлок недоделанный!»
– Что за бред, недоумок?! Какой еще поселок?! Какие руины?!
– Ах, все-таки запамятовали?! Так я напомню! Поселок – Потрошино! Руины – его же! Откуда знаю?! Из статьи Максима Громова, которая каким-то чудом сохранилась! Да, как оказалось, не все вы подчистили, сволочи!
Депутат побледнел. Послабив галстук, он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и вдохнул на полную грудь. Цвет лица вернулся, а вместе с ним проявилась и истинная сущность боготворимого тысячами москвичей, особенно старушками, Лешки Шакалова. Злобно оскалившись, он схватил меня за грудки обеими руками и с силой потряс.
– А теперь слушай сюда, молокосос! Не знаю, чего ты этим добивался, но уж точно выпросил целую кучу неприятностей на свой петушиный зад! Да ты вообще соображаешь, кто перед тобой?! Я же тебя в землю живым зарою!
Не теряя времени, телохранители обступили меня с боков.
– Алексей Вениаминович, не марайте руки. Давайте мы с этим чмыренышем разберемся, как следует, – невозмутимо протянул телохранитель, напоминающий сумоиста.
– Назад! – возразил тот истерично, но они не сдвинулись с места. – Назад, я сказал! Успеете еще! Не бойтесь, он на меня не кинется! Ха-ха-ха! Терпила походу и так в штанишки наделал!
Телохранители разразились хохотом. Следом за ними захихикал и мой бывший потенциальный тесть.
Незаметно для всех в холле появился дворецкий и, привлекая к себе внимание, объявил:
– П-п-петр Иннокентьевич, все г-г-готово к т-т-тра-пезе!
Не совсем здоровый смех вспыхнул с новой силой. Смекнув, что ответа не последует, пожилой мажордом опустил голову и побрел восвояси. В этот момент Шакалов ослабил хватку, и мне удалось вырваться.
Такое своеволие ему не понравилось. Он попытался нанести боковой удар, целясь в нижнюю челюсть, но реакция меня не подвела. В сантиметрах пяти от моего лица кулак был остановлен. Вцепившись левой рукой в его запястье, а правую подсунув ему под мышку, я провернулся, взвалив депутата на спину.
Последовал бросок.
В воздухе его ноги задели рядом стоявшую подставку с дорогущей китайской вазой. Под вопли ее владельца ваза рухнула на пол, разлетевшись вдребезги. Приземление Шакалова оказалось менее трагичным, – гад жить будет. Он лишь ушиб спину, прокряхтел и схватился за поясницу.
Дилемма, возникшая в мозгах телохранителей, на мгновение сковала их конечности. Бросая взгляд то на меня, то на босса, они никак не могли определиться, кому первому уделить внимание. Я же с выбором не колебался. Из двух громил вырубил того, что помельче. Отбив мою правую руку, он незамедлительно отправился в нокаут от хука левой – иначе и быть не могло, ведь я левша.
Участь, постигшая коллегу, слегка удивила сумоиста. Взглянув на меня прищуренным взглядом, он скривил рот, уважительно кивнул и, став в стойку, атаковал. Увернувшись от двух боковых ударов кулаками, я прокурсировал мимо его внушительного брюха и зада и рванул к выходу.
– Взять его, дармоеды! – завизжал Шакалов. – Взять!
На улице стоял десятиградусный мороз, а мой торс согревался лишь одной рубашкой. Но сдаваться я не собирался. Проорав пару скверных словечек, я запросто пересек метровую оградку, затем палисадник и двухметровый кирпичный забор. Да только бегать по улицам Барвихи мне долго не пришлось. Точнее, вообще не пришлось. За забором меня «радушно» встретили, не позволив ступить и шага.
Перед тем как погрузиться в непроглядную тьму, я ощутил сильный удар тупым предметом по затылку, услышал ликующий незнакомый голос и увидел промелькнувший свет уличного фонаря.
Глава 6
Завербованный
Я очнулся из-за ноющей боли в запястьях и пронизывающего холода. При каждом выдохе из моего рта вырывался пар, а прежде излучающая здоровье кожа покрылась пупырями, приобретая синеватый оттенок. Круг малоприятных ощущений замыкался жуткой мигренью. Она с определенной цикличностью то внезапно накатывала, заставляя крепко сжимать зубы, то постепенно затихала.
Едва приподняв веки, я издал приглушенное мычание.
– Опа на, таки очухался, красавчик. А то мы уже и не надеялись, – забасил кто-то сбоку. – Хотя лучше бы ты подох. Вместо того чтобы сейчас с бабами в сауне париться, я с тобой тут парюсь. Не знаю, чем ты так не угодил Вениаминовичу, но мои руки так и свербят выпустить тебе кишки.
Сзади меня кто-то был еще, но, кроме шаркающих шагов, я от него больше ничего не слышал. Поворачивая голову в разные стороны, я не переставал постанывать. Перед глазами все расплывалось, но сформировать общую картину большого труда не составило. Подобные места мне приходилось видеть и раньше. Одно из таких даже находилось в моей частной собственности.