Земля Обетованная
Шрифт:
А вот впечатлённый топтыгин, получивший пенделя (кстати, в этом месте он был не только плотным, но и не таким огромным, как обычно), просто ненаправленно дёрнул задней лапой в мою сторону, естественно, не попав. И озадаченно плюхнулся на задницу на ковёр, озадаченно уперев подбородок башки в лапу.
И, в общем-то, было из-за чего. Дело в том, что это место начиналось с кабинета. Удобного такого, добротного кабинета, со столом, бюро, монитором, креслом… Этакий «идеальный кабинет» в моём представлении, с элементами как Земли, так и Зиманды. Даже гербология на шкафу была, откуда
Далее, стен данный кабинет был лишён как класса. И окружала его не менее эклектичная… иллюзия, представление… Ну в общем, теряющийся в нигде этакий урбанистический пейзаж. Как земной, так и из Золотого. Именно картина-муляж — дома были, но перспектива «играла», да и были они именно плотными образами, без внутреннего содержания. И, кстати, над креслом висел портрет одной рыжей. Не ню, конечно, но одновременно ехидный и будоражащий — мне нравится, в общем. К мужеложцам-геронтофилам, украшающим рабочее место портретами престарелых хрычей, я не отношусь, так что такой портрет был вполне уместен и даже приятен.
Но это детали, отражающие мой персональный, прекрасный и почтенный внутренний образ. А вот дальше шли вещи, которые имели ко мне несколько опосредованное отношение. Хотя привлекали внимание в первую очередь (но не Диньки — она просто окинула взглядом фантасмагорические объекты и забралась в куст, довольно оттуда попискивая). Так вот, в «небе», хотя небом назвать пространство было довольно сложно, бултыхался витрувианский огненный жаб без головы. Вокруг него было кольцевое гало, в которое он прекрасно, за счёт жабьей анатомии, вписывался. И замещал обязанности светила этого места. Зрелище то ещё, особенно учитывая отсутствие большей части головной башки, ну и врущую перспективу — казалось, что жаб в тысячах, а то и миллионах километров и огромен, как полноценная звезда.
Но самое странное было прямо «впереди» кабинета — вид на это странное отрывался из кресла. Итак, за исчезающими муляжами урбанистической застройки на всё видимое пространство простиралось ничего. Именно ничего — не темнота, не светлота, не объект какой-то: именно отсутствие присутствия, данное в ощущениях. Само по себе довольно бредово, но в этом ничего был колодец с винтовой лестницей. Огромный, судя по ощущениям, составленный из блоков… энергии. Простирающийся на несколько сотен субъективных метров (об объективном и говорить смешно), уходящий вглубь перпендикулярно точке зрения находящегося в кабинете, фактически перед глазами сидящего в кресле. И блоки, из которых состоял этот колодец, и были канализированной в меня энергией.
«Никогда такой хрени не видел», — признал Потап. — «И этого — не должно быть!» — уверенно заявил он, присылая образ именно пустоты.
— У меня есть… скажем так, теория, что это такое, ну и что это за лестница, — скромно сообщил я, на что топтыгин заинтересованно рыкнул. — Смотри, тут, в этом месте, которое наверное душа…
«Нет. Но близко: твоё восприятие, которое одновременно факт, потому что твоё восприятие», — прислал мне совершенно мозголомный, но всё же понимаемый мыслеобраз Потап. — «Вот только дыры в нём быть не должно! Так не должно быть!» — ворчал
— А это, подозреваю, Шут. И всякая хренотень с объективным и субъективным. Я умер в своём Мире, убили. И мой мир — не Зиманда. Более того, у нас нет духов, по крайней мере, способных проявиться в яви. Нет магии. Впрочем, это дело десятое. Шут притащил мою душу в навь Зиманды. И я подозреваю, что сам факт этого… перемещения был не только вовне, но и внутри.
«Возможно».
— Так вот, именно тут, во внутреннем мире образовался трассер, след, путь…
«Я понял. Не дыра в тебе, а след от того, как тебя тащил Насмешник — в тебе».
— Ну что-то вроде того. А моё неосознанное… — на это Потап ответил понимающей мыслеэмоцией, — либо хочет вернуться. Либо не хочет терять связь с домом. Но дыра, след — зарастали, со временем.
«И ты стал строить эту тропинку. Из-за неё дырка не заросла, но построить путь хрен знает куда… Не знаю, может, и выйдет».
— Да нахрен, именно мне это не надо, — отмахнулся я. — Мне, в общем-то, и тут хорошо, пока всякие смертники мне не мешают жить. Но даже с ними — справляемся. В общем: это «ничего», как и этот колодец — следствие того, что меня притащил Шут. И кучи энергии: я через день после того, как появился, прибил владетеля — кошака, и он первый начал…
«Всё правильно сделал», — важно одобрил Потап.
— Сам знаю. Так вот, я его прибил и получил кучу энергии, с которой просто не знал, что делать.
«А раз у вас нет духов, а может, и нави, то у тебя не было инстинкта, что делать с силой», — понятливо покивал топтыгин. — «Вот твой внутренний человечек и стал строить дырку с опорами».
— И вряд ли достроит, что и пофиг. Но я здесь бывал, могу из этих блоков энергию забирать.
«Хорошо. Похвастаться позвал? Понимаемо», — одобрительно закивал Потап.
— И пнуть твою жопу, — уточнил я, после чего кивки стали не столь довольными. — Вообще — нет. Мне интересно, эта дыра — мне не опасна? Ну там какие-нибудь межмировые твари, ещё что…
«Понятия не имею. Но вряд ли: там — ничего. А если бы в ничего было что-то, то ничего перестало бы быть ничего, а стало бы чем-то».
— Э-э-э… логично, — со сведёнными на переносице глазами буркнул я.
Но что главное — понял, что имел в виду Потап. И да, там, где простирался колодец, «ничего» не было, а было что-то. Пространство, космос, чёрт знает что. А вот где не было — не было именно ничего, которому для того, чтобы быть ничем, нужно, чтобы в нём именно ничего не было.
— Ладно, опасности, значит, нет, точнее, если она есть — то ты не в курсе, а скорее всего, и нет. Пинка ты получил…
«Р-р-ры-ы-ы!» — посулил топтыгин возмездие за возмездие.
Но точно — не тут, я это фактически ощущал. Тут я был «главный на внутреннем мире» и, кстати…
— Потап, а твоё логово…
«Похоже, но не то. Могу объяснить, но ты же не поймёшь, шебуршень глупый», — с этими словами он скинул мне пакет образов, от которого я натурально окосел.
Ни хрена не понял, но собрался и перестал охреневать: моему почтенству это не подобает. И стал выбираться из этого места, сначала — в обычную навь.