Земля по экватору
Шрифт:
Степан ходил зеленый, растопыривая руки, когда корабль кренило, но ни разу не слег. И это тоже понравилось Званцеву: упрям! Худо ему, конечно, очень, а держится.
— Держусь, — через силу улыбнулся замполиту Степан. — Вот только волны побаиваюсь. Ну как смоет? А я плаваю…
Он даже показал, как он плавает: буль-буль… То есть не совсем буль-буль, по-собачьему, конечно, он может немного, у них в деревне была речушка… Но то — речушка, где в любом месте можно достать до дна, а другое дело — море.
Званцев приказал мичману строго следить, чтобы в походе Вовк не появлялся на палубе без надувного спасательного жилета.
Прошел месяц. И в октябре на БО-270 произошло ЧП. Виновник был один — Степан Вовк…
Прежде чем выйти в открытое море на дозорную линию, Ратанов повел корабль к одному из островов, закрывающих северный участок границы. Островок был невелик и походил на подкову: внутри подковы — в бухте — был сделан пире, а от пирса до ПН — поста наблюдения — матросы проложили дорогу. Места здесь были знаменитые своей рыбалкой и охотой, и Ратанов думал, что хорошо бы ему, улучив день, смотаться сюда, походить с ружьишком в прибрежных камышах и вернуться с парой уток.
На ПН нужно было доставить почту, ящик с кинолентами, хлеб и электробатареи. Мичман Жадов уже (Выделил команду: восемь человек понесут все это на пункт наблюдения. Ну и оттуда, конечно, придет несколько матросов.
— Только без всяких перекуров, — сказал мичману Ратанов. — Одна нога здесь, другая там.
Тенягин, который стоял радом и слышал распоряжение командира, все-таки пробормотал:
— Всякое большое дело начинается с маленького перекура, товарищ капитан второго ранга.
Ратанов даже не взглянул на него, зато мичман Жадов так цыкнул на матроса, что тот сник и бочком бочком к пирсу, на котором ждали своих товарищей матросы с наблюдательного пункта…
Неожиданно Званцев сказал командиру:
— Знаешь, я, пожалуй, тоже прогуляюсь.
Лесной дорогой они вышли к ПН. Здесь Званцев не был еще ни разу и с любопытством осматривал здание пункта. Поднялся к радиометристам, заглянул в столовую, где стояли уютные столы и стулья — чистый модерн, ни дать ни взять кафе на Невском проспекте! Однако надо было спешить на корабль. Он вышел из здания и увидел, что ребята уже стоят, ожидая, и мичман здесь же с налитыми злостью глазами.
— Вовк исчез, — хрипло сказал мичман.
— Как это исчез? — спросил Званцев. — Куда здесь можно исчезнуть? Найти Вовка!
Его искали всюду: в казарме, в мастерской, у электриков. Нет парня. Разбрелись по лесу, и оттуда неслось «ау!» — так перекликаются грибники, заплутавшие в незнакомой чащобе… Вовка не было. Прошло полчаса, сорок минут, час… Званцев расхаживал взад и вперед по берегу, и случайно ело взгляд упал на телегу. Простая деревенская телега с оглоблями стояла возле какой-то сараюшки. Пожалуй, не догадка, а смутное подобие догадки заставило Званцева подняться к сараюшке и открыть дверь…
Вовк, приговаривая что-то ласковое, чистил лошадь. Рыжая, с унылой мордой, лошадь стояла неподвижно, время от времени вздрагивал кожей, а Вовк тер ее бока и холку щеткой, проводил рукой по шерсти и тихо смеялся и говорил: «Вот так, родненькая… Еще малость, хорошая моя…»
Он спокойно поглядел на Званцева, когда тот вошел.
Ни удивления, ни испуга не появилось на его лице.
— Вот, — сказал Вовк, — довели. Паршиветь начала. Не умеют здесь с лошадьми обращаться!
— Между прочим, мы ищем вас почти час, — резко сказал ему Званцев. — Оставьте это занятие и идите на корабль.
Вовк нехотя отложил щетку, вытер ветошью руки и, потрепав лошадь по холке, оказал:
— Хорош ал коняга… Неухоженная только.
На корабль возвращались молча. Все уже предчувствовали, какой нагоняй ждет Вовка. Только сейчас он и сам понял это. И лишь Тенягин негромко сказал:
— Ты попросись на ПН. Занимался бы подводой и числился подводником… Морская все-таки профессия.
Вовк, должно быть, не расслышал или не понял шутку.
Ратанов дал ему неувольнение на берег на месяц. Это было справедливо. А на следующий день мичман Жадов передал Званцеву рапорт:
«Прошу перевести меня на ПН, поскольку к морю привыкнуть не могу и сильно болею. Матрос Вовк».
— Ничего, привыкнет, — сказал Ратанов, узнав о рапорте. Впрочем, об этом рапорте узнали и матросы, и шуткам снова не было конца. «Одни спешат к знакомым девушкам, а Два Степана — к знакомой лошади…» Те-нягин очень гордился этим афоризмом и даже занес его в свою книжечку «Избранные остроты матроса Тенягина».
Примерно через неделю или дней десять Званцев поссорился с командиром. Это была их первая ссора, тем острее переживал ее замполит. Причиной ссоры оказался Вовк.
Ратанов придрался к нему по какому-то пустяковому поводу; Вовк, переминаясь с ноги на ногу и глядя в сторону, сказал:
— Вот я и просил вас перевести меня.
— Служить будете там, куда пришли, — рявкнул Ратанов. — И запомните, здесь не детский сад, никто с вами нянчиться не будет и условий создавать специальных тоже никто не будет. Ну, а чтобы вы не возражали командиру — неувольнение на берег еще на полмесяца.
Званцев, узнав об этом от мичмана, вспыхнул. Разговор с командиром был коротким.
— Ты даешь волю чувствам, Кирилл. Командир не имеет права на такую волю.
— Слава боту, я знаю, каким должен быть командир. Пока что мой корабль лучший в дивизионе, и вообще во всех дивизионах округа.
— Ты полагаешь, что это только твоя заслуга?
— А ты полагаешь, что моей заслуги в этом нет?
— Ты отвечаешь вопросом на вопрос, это не метод спора. Я хочу сказать тебе вот что: ты не имеешь права срывать злость на матросе, который почему-то тебе пришелся не по душе.