Земля призраков
Шрифт:
— Все это — записи? — спросил Кормак, указывая на ряды белых коробок с бобинами, которые он только что заметил на полках у двери.
Осборн прямо-таки расцвел при упоминании о своем увлечении.
— Да, это мой проект. Беседы со стариками из округи — о названиях. Просто удивительно, сколько всего они могут вспомнить, если только кто-то додумывается спросить. И удивительно, что названия оказываются особо устойчивыми именно там, где их пытались искоренить. Боюсь, в последнее время я запустил эту работу, но здесь масса ценных документов; не сомневаюсь, что необходимо к ним вернуться. Вы бы удивились количеству грубых ошибок на картах и дорожных указателях. Если вы хотите вернуть старые названия, разве не существенно, чтобы они были точными, а не представляли собой квази-гаэльские версии плохих переводов? Может показаться академическим буквоедством, понимаю, но здесь важен принцип. — Он усмехнулся. — Сожалеете, что позволили
— А… действительно, я-то хотел спросить, почему вы заинтересовались переплетением книг, — ответил Кормак, сознательно подыгрывая самокритике Хью Осборна. Осборн допил стакан и приподнялся, чтобы налить им виски. Кормак с облегчением осознал, что его замечание принято так, как он хотел.
— Вообще-то это началось в университете. Я занимался в аспирантуре историей и всегда поражался тому, что нам выдают на руки редкостные документы и манускрипты. Время от времени библиотекарь разрешал мне подержать их у себя. Я устроил эту мастерскую несколько лет назад. Переплетение книг — лишь побочная деятельность, на самом деле карты и документы — вот моя специальность. Я работаю для библиотек и хранилищ, отчасти потому, что это приносит несколько шиллингов, но в основном из-за любви к этому делу. У нас тут полно старых семейных документов: о наших местах, о всяких там деяниях. Сведения о родившихся, письма от нескольких исторических деятелей — думаю, их стоит хранить ради тех историй, что они могут поведать.
Его голос заметно смягчился, и Кормак ощутил доверие, которое никогда бы не возникло, если бы не их обоюдная бессонница.
— Все это я надеялся передать своему сыну, так же, как некогда это передали мне. — Осборн приподнял голову, и мужчины некоторое время молча смотрели друг друга.
Кормак почувствовал: даже если бы он сто раз менял темы разговора, он получился бы таким же. Он сожалел, что вынашивал подозрения против собеседника. Хью Осборн представился ему капитаном, твердо ведущим корабль сквозь бури, неизведанные моря и чары некромантов. Через мгновение, когда Осборн вернулся к работе, на глаза Кормака попалась пара черных больших сапог, стоявших в тени рабочего стола. Было ли это воображением или просто игрой света, но их темная поверхность блестела влагой.
КНИГА ТРЕТЬЯ
ХИЩНЫЕ ЗВЕРИ И ПТИЦЫ
…великое множество несчастных заполнило страну… некоторые питались падалью и травой, а некоторые голодали в горах, и много раз несчастные дети, потерявшие родителей или оставленные ими, оказывались беззащитными и становились жертвой рыскающих волков и прочих хищных животных и птиц.
ГЛАВА 1
Ночью расстояния обманчивы, но, выглянув из окна кухни утром, Кормак вновь увидел край луга, по которому, видимо, двигался огонек прошлой ночью — а скорее, в предутренний час, и увидел, что судил о траектории его движения довольно-таки точно. Около берега озера паслось маленькое овечье стадо: одни овцы бродили, другие лежали, подогнув веретенообразные ноги. Он перевел взгляд дальше, за край луга, на брэклинские леса. В нескольких сотнях ярдов от дома среди ветвей возвышалась О’Флаэртис Тауер с увитыми плющом стенами, значительно отличавшимися оттенком от окружавших ее листьев. С этого угла он видел несколько все еще целых стропильных балок. Покрывавший их шифер давным-давно был растаскан, чтобы залатать дыры повсюду, вероятно, в самом Браклин Хаус.
Позавтракав, Кормак отправился к припаркованному на подъездной аллее джипу, захватив необходимые для сегодняшней работы книги и инструменты. Но тайное движение факельного света — не говоря уж о покрытых росой резиновых сапогах Хью Осборна — разбудили его любопытство. Вместо того чтобы забраться в машину и поехать, он обогнул угол дома, зашел за конюшню, служившую теперь сараем и гаражом, и последовал к полуразрушенной дворовой стене, что образовывала первый оборонительный барьер вокруг Браклин Хаус. Он пытался представить жизнь в таком состоянии постоянной бдительности, какое должно было быть у поколений землевладельцев в этих местах, всегда ожидающих прихода врага и обстрела их дверей. Не слишком отличается, полагал он, от дублинских пенсионеров, закрытых в своих крошечных квартирках с зашторенными окнами и дверьми, запертыми на шестнадцать замков.
Он последовал вдоль стены, по лодыжки в сочной траве. Этот клочок земли был одним из нескольких, до которого овцы еще не добрались. Около тридцати ярдов от озера стена подходила к своему осыпающемуся концу, несомненно, обрушенному временем и толстыми, словно кабели, ветвями, выползавшими из дикого леса. Он не позаботился о том, чтобы его никто не увидел, но лишь мог заявить, что это обследование как-то
Деревья были толстыми, и свет, пройдя сквозь листву, оказывался холодным и неясным. Его поразило, как быстро буйная растительность могла захватить любое место, покинутое или заброшенное человеком. Звуки внешнего мира здесь были приглушены, поглощаемые мхом и суглинистой почвой, ковром из плюща и зеленым навесом сверху. Что за буйство формы и текстуры существовало в этом монохроматическом мире! Кормак думал об Уне и Финтане, игравших здесь детьми, о тех сокровищах, что Аойф Мак-Ганн принесла домой, и понял притягательность места, подобного этому, которое бы захватило ребенка с живым воображением. Это было то место, которое заставило бы вас поверить в духов предков. Как часто на раскопках какого-нибудь примитивного поселения он пытался вызвать в воображении картину Ирландии до того, как она была культивирована, — дикие зеленые просторы леса, озера и болота, когда люди одевались в шкуры животных, заплетали волосы в косы и поклонялись солнцу и духам деревьев и воды.
Здесь не было явной тропинки, и тонкие колючие ветки, торчавшие из путаницы подлеска, цеплялись за одежду. Он поспешил и нашел узкую тропку, вернее, место, где папоротники не росли так густо. Он вступил на поваленное дерево, чья кора и древесная плоть медленно поглощались блестящим бледно-зеленым мхом, и тут же услышал отчетливый хруст ветки. Кормак обернулся посмотреть, кто это за ним следует, но лес, казалось, закрылся за ним. Наверное, это была уже паранойя. Он повернул назад к башне, внимательно прислушиваясь к любому движению кроме его собственных шагов. Тропинка начала изгибаться, и Кормак почти начал понимать причину: он чуть не потерял равновесие, когда его нога наткнулась на заостренный камень, вкопанный в землю. Он встал на колени и, раздвинув подлесок в разных местах, нашел пяток одинаковых каменных указателей на расстоянии вытянутой человеческой руки. Это могло быть частью рогатки, древней оборонительной тактики, используемой вокруг круглых крепостей, чтобы легко предотвратить нападение конного противника. Прямо на дороге была башня, темный серый камень, избитый в своем основании, цветущий лишаем и мхом. Он внимательно держал свой путь по ранящим лодыжки камням. Башня была где-то в четыре этажа высотой, единственными окнами были петли для стрел в несколько футов в длину, но лишь в несколько дюймов в поперечнике. Как уныло было жить в таком месте, словно в тюрьме. Над ним выступал квадратный арсенал, примыкающий к углу, а выше он мог видеть каменные консоли, сделанные для поддержки каких-нибудь деревянных построек, давным-давно разрушившихся. Сегодня ворон не было видно. Кормак обошел основание башни, поискав входную дверь, которую он обнаружил в самой дальней стене. Дверной проем оказался простой стрельчатой готической аркой, выше которой была каменная резьба, возможно, изображавшая семейный герб, но она была слишком разрушена, чтобы разобрать ее. То, что дверь была деревянной, казалось очень любопытным, ибо башня выглядела давно покинутой. Но еще более любопытным был толстый сверкающий новый замок, что висел на щеколде, крепко вбитой в стену. Он поднял замок и проверил замочную скважину в его основании. Там, где пытались вставить ключ и промахивались, оставляя метки, светились недавно сделанные царапины. Однажды дверь была закрыта, и не было иного способа войти в башню или выйти из нее, кроме как по стене.
Почему Осборн держит это здание запертым? Это место — в развалинах. Вероятно, из-за страха, что местные хулиганы, забавляясь здесь, могу сорваться и разбиться. Но что здесь потребовалось кому-то в середине ночи? Может, он ошибался насчет Хью Осборна и Уны Мак-Ганн? Если у них связь, у них, конечно, есть причина, чтобы их не видели вместе на людях. Он не мог представить Люси Осборн в подобном месте. Ну, а Джереми? Также это может быть некто, совершенно не связанный с этим домом, какой-нибудь местный Лотарио, который объявил эту покинутую крепость местом встреч. Но если бы это была интрижка, вся деревня бы знала об этом. Долли Пилкингтон, конечно, бы знала, кто навесил сюда такой огромный амбарный звонок, и, может быть, даже предположила, с какой целью. Ну вот, опять он ведет себя как полицейский.
Стоя у двери, Кормак услышал карканье вороны. Он повернулся и ничего вокруг себя не увидел, кроме зелени листьев, и ничего не услышал, кроме отдаленного крика коростеля. Кто-то наблюдал за ним? Глубокая тишина леса не давала ответа.
ГЛАВА 2
Наутро после мистического телефонного звонка Нора проспала. Поспешно собираясь в Браклин, она вспомнила, что нужно взглянуть на мобильный телефон — нет ли сообщений. Было лишь одно, от Кормака, просившего захватить кое-что из его вещей. У Робби Мак-Свини есть ключ от его дома, он все соберет и передаст ей сумку. Она стерла послание и позвонила Робби. Они договорились встретиться в доме Кормака.