Земля родная
Шрифт:
Вслед за Богатыревым выступили еще десять делегатов.
Когда было принято постановление по докладу и конференция приступила к выдвижению кандидатур в новый состав горкома, слово взял представитель обкома партии.
— По рекомендации обкома партии предлагаю внести в список кандидатуру товарища Кедрова Андрея Аркадьевича.
По требованию делегатов Кедров рассказал автобиографию. Родился под Москвой. В раннем возрасте лишился отца. Помогал матери воспитывать младшего брата и двух сестер. Окончил фабзауч и вечерний рабфак. В комсомол вступил на Московском автозаводе. В партию — на строительстве
— Какие будут вопросы? — спросил председательствующий.
— Ясно! Оставить в списке!
— Нет, не ясно, — подал голос Владыкин. — А как с партийным учетом?
— Открепительный талон, разумеется, я не брал, — ответил Кедров.
— Вы же сами удовлетворили ходатайство мандатной комиссии о предоставлении ему права решающего голоса, — пояснил представитель обкома. — Отводы есть?
— Нет отводов, — дружно ответил зал.
Пока городская типография изготовляла бюллетени со списками для тайного голосования, перед делегатами выступала бригада художественной самодеятельности. Кедров с интересом смотрел на сцену. Но его не покидали мысли о происшедшем. «Сложная обстановка, — думал он, — нелегко будет». И вдруг ему страстно захотелось остаться на работе именно здесь.
Поздно ночью комиссия объявила результаты голосования. Избранными оказались все. Кедров получил против полтора десятка голосов.
Первый день его работы в качестве секретаря горкома начался телефонным звонком. «Любопытно, о чем будет мой первый разговор?» — подумал Кедров, снимая трубку.
— Петр Иванович? — прозвучал слащавый тенорок.
— Нет, Кедров.
— Извините.
Резкий щелчок свидетельствовал о том, что собеседник бросил трубку. Кто-то, видимо, рассчитывал поговорить с Сердюковым.
Телефон умолк всего на одну минуту. Продолжительный звонок — и начальник стройки Кашина нервно потребовала помочь ей, наконец, доставить песок и камень на стройку. «Иначе встанем», — ультимативно закончила она.
Затем из промысловой артели пожаловались, что торгующие организации не выбирают свои фонды тумбочек и гончарных изделий. Детским яслям надо было помочь в доставке продуктов.
Но особой назойливостью отличался начальник доменного цеха Стрелков.
— Товарищ Кедров, — рокотал в трубке его густой бас, — извините, что беспокою вас, но душа болит, понимаете ли. На эстакадах, понимаете ли, все под метелку подобрали. Руды нет, как быть? Остановим ведь цех, план сорвем!
«Хороший, должно быть, начальник, заботливый, беспокойный. Сам не дремлет, другим спать не дает», — подумал Кедров.
Он тут же связался с рудниками, и, к немалому его удивлению, руду требуемых марок заводу немедленно отгрузили.
Телефонных звонков с просьбами было так много, что Кедрову казалось, что в городе не существует никаких других руководящих органов, кроме горкома, а в горкоме нет ни отделов, ни работников — только первый секретарь.
Кедров задумался над этим. Он побеседовал с работниками горкома, членами бюро, побывал на предприятиях. Выяснилось, что к этой мелочной телефонной бестолковщине приучил всех Сердюков. Работники горкома рассказали, что он предпочитал все вопросы решать сам. Планы в горкоме составлялись только на месяц. Поэтому в его работе исчезала перспектива. Кедров внес предложение планировать работу на три месяца.
— Конечно, назревшие вопросы, выдвигаемые жизнью мы будем решать, независимо от того, предусмотрены они планом или нет, — заметил он.
Члены бюро поддержали это предложение.
Заведующий орготделом Гончаров принес свой план и ожидал одобрения. Кедров стал внимательно читать его.
— Что это за совещание с уполномоченными? — спросил он.
— Это с теми, что едут в колхозы. Без них хлеба не убрать.
— А это?
— Это уполномоченные по сплаву древесины, — уже с беспокойством ответил Гончаров.
— Без них тоже не справиться?
— Думаю, что нет.
Получалось так, что ни уборка, ни сенокос, ни сплав леса не проводились без уполномоченных горкома и горисполкома. Даже на строительство навесов для сушки кирпича был предусмотрен представитель.
Несколько скромнее выглядел план работы отдела пропаганды. Он не ставил на бюро обилия вопросов, но зато вдвое больше предлагал провести собраний, совещаний, активов. Заведующий отделом Графов без обиняков заявил:
— Почаще вызывать в горком руководителей, пожестче требовать с них — и дело пойдет. Совещание — форма проверенная…
— «Сердюковщина»! — сердито бросил Долинин, когда Кедров поделился с ним своими мыслями относительно планирования. — Все еще не можем избавиться…
Собрали работников отделов и побеседовали с ними о планах.
— Новая мода, — ехидно шепнул Ковригину Графов, выходя после этого в коридор.
Ковригин ответил:
— Это не «мода», а правильный стиль. В планах мы действительно предусмотрели не то, что надо. А вот что же надо, мы еще пока не очень знаем.
Графов как будто только того и ждал:
— Вот-вот, а собираемся учить людей, райкомы, первичные организации.
Ковригин оборвал его.
— Я ведь не говорю, что я знаю. Ищу. Надо искать в жизни. Не плохо бы поучиться у других. Слишком уж мы привыкли пугать: «Вы что, на бюро захотели попасть?», «Подождите, достукаетесь, заслушаем на бюро!» Так работать нельзя.
Ковригина поддержали другие, даже скромный и тихий Шишкин — инструктор промышленно-транспортного отдела.
— Сколько мы обсуждали доменный цех, а он все отстает, — горячо сказал он. — На конференции Владыкин отрапортовал, а теперь опять завалили план. А мы опять обсуждать…
…О доменном цехе думал и Кедров. Дела там были тревожные, и надо было применять решительные меры. Но было не совсем ясно, почему лихорадило этот цех. Нужно было искать и зацепиться за главное.
— Надо создать сильную группу, привлечь побольше членов горкома и послать на завод! — посоветовали члены бюро.
Так и сделали.
Однажды, когда Кедров собрался уходить домой, в кабинет зашел Иван Ярцев — тот самый «бородач», который так горячо агитировал в вагоне за свой город. Кедров обрадовался ему, усадил в кресло.