Земля шорохов
Шрифт:
Мы проехали миль пять и только начали высыхать, как встретили еще одну водную преграду. Дорога здесь шла по склонам гор, у самого их подножия. То и дело встречались глубокие узкие ущелья, по которым стекала с гор вода. Там, где дорога пересекалась этими неширокими, но мощными речками, проще всего было бы перекинуть небольшие мосты. Но, видно, великое множество этих речек делало такое мероприятие слишком накладным, и поэтому применили другой способ – поперек речек проложили бетонные дорожки. В сухое время года ехать по такой дорожке было даже приятно, но когда вода с гор устремлялась вниз, она, ревя, заливала бетон фута на четыре и срывалась с него вниз красивым десятифутовым водопадом. Побыв несколько дней под водой, бетон из-за наросших на него водорослей становился скользким, как стекло, и поэтому ехать по нему было более опасно, чем просто по дну речки.
Здесь уже не было спасительной лебедки, и водитель, испуганно ворча сквозь жесткие усы, сам осторожно направил машину в красноватую воду. Машина уже проехала половину бетонной дороги, когда заглох мотор. Мы сидели и молча смотрели друг на друга. Вдруг вода, напиравшая на левый борт, сдвинула машину примерно на дюйм вправо, в сторону водопада, и тогда мы все разом вскочили, как от удара током. Мы испугались, что течение вдруг подхватит автомобиль и швырнет его через край плиты на камни. Все выскочили наружу.
– Толкать... нам всем надо толкать,– старался перекричать шум водопада Луна. Он судорожно цеплялся обеими руками за борт машины. Сила течения была довольно велика, а Луна был такой худенький, что я боялся, как бы его не унесло и не сбросило в водопад.
– Перейдите на ту сторону,– крикнул я,– здесь вас смоет.
Луна понял силу этого аргумента и, прижимаясь всем телом к машине, стал перебираться на другую сторону, пока машина не оказалась между ним и водопадом. Потом мы налегли на машину плечами и начали толкать ее. Это было одно из самых неблагодарных дел, какие я когда-либо выполнял, потому что мы толкали машину не только вверх по цементной дороге, но и против течения, которое все время старалось нас развернуть. После десятиминутной борьбы нам удалось продвинуться примерно на три фута вперед, а течение за это время сдвинуло нас на три фута ближе к водопаду. Я уже начал по-настоящему беспокоиться: при таких темпах еще через полчаса машину могло смыть в водопад. Втроем мы были не в силах толкать ее вверх по склону и одновременно против течения. У нас была веревка, и, по-моему, надо было просто привязать машину к дереву на берегу и ждать, пока не спадет вода. Я как раз собирался с мыслями, чтобы изложить свой план по-испански, когда из-за поворота дороги на противоположном берегу появилась добрая фея, удачно замаскировавшаяся под урчащий и фыркающий грузовик. Несмотря на почтенный возраст и ржавчину, вид у него был могучий и добродушный. Мы приветствовали его радостными криками. Водитель грузовика оценил наше затруднительное положение с первого взгляда. Сбавив ход, он медленно направил громаду своей машины в красноватый поток и остановился в нескольких футах от нас. Мы торопливо достали свою веревку, связали обе машины вместе, и грузовик, дав задний ход, осторожно вытащил наш автомобиль из потока на сушу. Мы поблагодарили водителя грузовика, угостили его сигаретой и с завистью смотрели, как он направил своего могучего стального коня в поток. Потом мы переключили свое внимание на утомительный и хлопотный процесс просушки двигателя.
В конце концов мы прибыли в Оран в два часа пополудни, преодолев еще три водные преграды, которые, к счастью, не обладали скверными качествами первых двух. И тем не менее до дома Луны мы добрались в таком виде, будто целый день провели в реке. Это, впрочем, не очень расходилось с истиной. Прелестные родственники Луны радостно приветствовали нас, они отобрали наши одежды, чтобы просушить их, приготовили непомерное количество еды и усадили нас во внутреннем дворике, где было много цветов и куда лучи солнца проникали лишь для того, чтобы согревать, а не жечь. Пока мы ели и пили доброе бодрящее красное вино. Луна посылал бесконечное (судя по всему) число своих юных родственников с таинственными поручениями в разные концы города. Они то и дело появлялись и докладывали ему что-то шепотом, а он с напыщенным видом кивал головой и улыбался или отчаянно морщился в зависимости от того, какие вести он изволил выслушать. А когда Луна покашливал или бросал на родственников взгляд, все они старались сдержать волнение и выжидающе замирали. У меня появилось такое чувство, будто я обедаю с герцогом Веллингтоном накануне битвы при Ватерлоо. Наконец Луна налил мне и себе по последнему стакану вина и осклабился. Его большие черные глаза сверкали от плохо скрываемого возбуждения.
– Джерри,– сказал он по-испански,– я нашел вам bichos.
– Уже? – спросил я.– Каким образом?
Он показал рукой на отряд улыбавшихся родственников, выстроившихся в одну шеренгу.
– Я разослал их навести справки, и они нашли людей, у которых есть bichos. Нам остается теперь только пойти и купить этих bichos, если они вам подойдут.
– Превосходно,– сказал я, залпом допивая стакан вина,– пошли?
Через десять минут мы с Луной, подстегиваемые охотничьим зудом, отправились рыскать по городу. Впереди нас бежала свора его юных и возбужденных родственников. Город был небольшой, но разбросанный, здания в нем стояли в типичном для Аргентины шахматном порядке. Как и предсказывал Чарлз, куда бы мы ни приходили, Луну приветствовали радостными восклицаниями, и на нас сыпалось множество приглашений принять участие в выпивке. В ответ на подобную фривольность Луна решительно поворачивался спиной, и мы снова пускались в путь. В конце концов один из юных членов нашей свиты бросился со всех ног вперед и громко забарабанил по внушительной двери какого-то большого дома. Когда мы подошли к двери, она была уже открыта и на пороге стояла старуха, одетая в черное и поэтому похожая на дряхлого таракана. Луна остановился перед ней и пожелал ей доброго вечера. В ответ она слегка наклонила голову.
– Я знаю, что у вас в доме есть попугай,– сказал Луна тоном полицейского, который точно знает, что труп спрятан под кушеткой, и дает преступнику понять, что отпирательства не помогут.
– Да, есть,– немного удивленно сказала женщина.
– Этот английский сеньор собирает зверей и птиц для своего jardin zoologico[29] в Англии,– продолжал Луна,– и, возможно, он захочет купить вашу птицу.
Старуха без всякого любопытства поглядела на меня сухими черными глазами.
– Как хотите,– сказала она наконец,– птица эта грязная и говорить не умеет. Мне принес ее сын, и если ее можно продать, я буду только рада. Заходите, сеньоры, и посмотрите попугая.
Шаркая ногами, она привела нас в неизбежный внутренний дворик с растениями в горшках. Он был похож на колодец внутри дома. Увидев птицу, я еле сдержал радостный крик. Это был желтоголовый ара, редкий член семейства попугаев. Он сидел на остатках деревянного насеста, который, по-видимому, всю последнюю неделю он медленно и методично разрушал. Когда мы собрались вокруг попугая, он, держа в клюве щепочку, поглядел на нас, издал короткий гортанный звук и продолжал свою разрушительную работу. Луна бросил на меня быстрый взгляд своих сияющих глаз, и я энергично кивнул ему. Он глубоко вздохнул, с презрением оглядел попугая и повернулся к старухе.
– Самый обыкновенный попугай,– сказал он равнодушно,– но все равно сеньор согласен купить его. Вы, конечно, понимаете, что мы не можем позволить себе заплатить очень щедро за такую обыкновенную шкодливую птицу, которая к тому же не говорит. Сеньор никак не может дать вам за эту тварь больше, скажем, двадцати пяти песо.
Потом он сложил руки на груди и посмотрел на женщину, ожидая от нее взрыва негодования.
– Хорошо,– сказала женщина,– берите его.
Луна уставился на нее с открытым ртом, а она взяла попугая, бесцеремонно сунула его мне на плечо и протянула сморщенную руку за деньгами. Я торопливо достал бумажник, боясь, как бы она не передумала. Дар речи вернулся к Луне, только когда мы были уже на улице, а попугай удивленно и довольно кричал гортанным голосом над моим ухом. Луна уныло покачал головой.
– В чем дело, Луна? – спросил я.– Это замечательная птица, и мы купили ее баснословно дешево.
– Я рад за вас,– грустно сказал он.– Но когда мне встречаются люди, которые, не торгуясь, соглашаются с любой предложенной ценой, я боюсь за будущее Аргентины. К чему мы придем, если каждый будет так делать?
– Очевидно, жизнь станет гораздо дешевле,– заметил я, но он не хотел утешений и все ворчал, вспоминая поведение старухи. Свою веру в человечество он восстановил только после оживленного получасового разговора еще с одним владельцем попугая. Этот торговался за свою птицу до последнего.
Мы продолжали обход города, пока не стемнело, и все вместе принесли домой целый небольшой зоосад. У нас было пять попугаев (в том числе, к моей радости, еще один желтоголовый ара), два карликовых бразильских кролика с рыжеватыми лапками и белыми меховыми очками вокруг глаз и агути – большой грызун с черными глазами, тонкими конечностями и нравом рысака, страдающего острым приступом нервной депрессии. Мы отнесли животных в дом Луны и выпустили их во дворике. Луна опять сколотил из своих родственников отряд и отправил его добывать повсюду пустые ящики, проволочные сетки, доски, молотки, гвозди и другое плотницкое снаряжение. Потом целых два часа мы строили жилища для моих приобретений. Наконец последнее из них было посажено в клетку, а мы с Луной уселись за стол и с аппетитом стали есть и пить. Из груды деревянных ящиков доносилось тихое ворчание и вскрики, которые для уха собирателя животных звучат райской музыкой. Потом, поставив рядом с собой большой стакан вина, я сел перед клетками, чтобы рассмотреть своих подопечных при свете фонарика, а Луна попросил принести гитару и пел мелодичные и грустные народные аргентинские песни, стуча иногда в гулкую деку гитары, как в барабан.