Земля Тре
Шрифт:
– Мои знания тоже имеют границы, - сурово ответил Элльм.
– Только Великому Аййку доступно все на свете... Но про этого чужеземца я знаю. Он был слишком любопытен и хотел заглянуть в Нижний Мир, но Арома-Телле не позволил ему туда проникнуть.
– Значит, эта пещера была входом в подземелье?
– Тебе не следует об этом спрашивать. Могущество Арома-Телле велико. Перед ним бессилен даже мой небесный покровитель...
Темнота сгущалась стремительно. К веже они подъехали уже в сумерках. Элльм поспешил развести огонь, а Коста осторожно уложил Глеба на подстилку.
–
– Сейчас...
– Элльм подошел к Глебу и медленно провел рукой по его лицу.
Косте показалось, что на тонких пальцах нойда вспыхнули и тут же погасли крохотные огоньки. Тело Глеба пронизала дрожь, веки задергались и приподнялись, а из губ вместе с тяжелым выдохом выкатились слова:
– Где я?..
Варево, которое Элльм назвал странным словом "бурдух", обладало чудодейственной силой. Щеки Глеба покрылись румянцем, а в ослабевшие мускулы ручейками потекла прежняя мощь. Вдвоем с Костой они опорожнили котел и почувствовали себя родившимися заново. Элльм, сидя у очага, не сводил с них внимательных глаз, а в уголках его рта, прямого, как проведенная решительной рукой черта, таилась улыбка... или нет? Глеб и Коста были слишком заняты едой, чтобы подмечать такие тонкости.
Дождавшись конца трапезы, Элльм промолвил:
– Вам надо сменить одежду.
– Сменить?
– Коста окинул взглядом рванье, которое едва прикрывало худые плечи Глеба.
– Если это ты называешь одеждой, то, пожалуй, можно и сменить.
– Я дам вам новую, - сказал Элльм, принимая прежний суровый вид.
– Но сперва...
– Что сперва?
– Сперва я должен спросить у Сайво-Олмако, что с вами делать дальше.
– Вот те раз! Мы думали, ты знаешь.
– Я получил только первую часть приказа: найти смелых руши и доставить их в землю Тре. Правда, я думал, что вас будет больше.
– Нас было больше. Остальных растеряли по дороге...
– Знаю.
– Значит, Пяйвия послал ты?
– Да. Он мой внук, у меня не было выбора.
– Пяйвий!
– встрепенулся Глеб.
– Где он? Он жив?
– Жив. Он сейчас далеко отсюда, ,но скоро вы его увидите.
Элльм поднялся, снял со стены бубен и колотушку.
– Ждите здесь.
Завеса над входом приподнялась, опустилась, и Глеб с Костой остались одни, под пристальным взглядом деревянного идола.
– Мне это не нравится, - признался Глеб, косясь то на чучело совы, то на чародейский огонь, который беззвучно горел посреди вежи.
– Мне тоже, - сказал Коста.
– Но раз влипли, поздно каяться.
Он тихонько отодвинул пальцем край завесы.
– Что там?
– шепотом спросил Глеб.
– Погоди, ничего не вижу... Ага! Старик стоит под елкой... там, где была упряжка. Больше никого.
– С кем он собирался поговорить, не помнишь?
– Какой-то дух, забыл имя... Стой!
– Коста прижался к щели.
– Кажется, начинается.
– Что?
– Старик стучит в бубен... Слышишь?
Снаружи донеслись мерные глухие удары и бряканье медных колец. Глеб подполз к Косте, но тот, увлекшись созерцанием невиданного зрелища, загородил собою весь вход.
– Дай поглядеть!
Глеб отвоевал себе небольшое пространство, глянул в щель и увидел Элльма, который с отрешенным выражением на морщинистом лице бил колотушкой в бубен. Рука его двигалась механически, а глаза были устремлены к небу, откуда холодным рыбьим оком смотрела луна.
У Глеба затекли ноги. Он оторвался от щели и машинально потрогал меч, лежавший рядом с очагом. Ощущение надежности, которое прежде исходило от оружия, исчезло - выпуклые глаза идола со вставленными в них черными жемчужинами пронизывали взглядом, от которого по коже пробегали мурашки. Глеб понял, что в этой стране все решает не грубая сила мышц и не твердость закаленной стали, а нечто, находящееся за пределами осязания и даже осознания. Мундус сенси-билис...
– Упал!
– раздался негромкий возглас Косты.
– Кто?
– Старик. Уронил колотушку и носом в снег...
Элльм лежал неподвижно, уткнувшись лицом в наст и раскинув руки, в одной из которых был по-прежнему Зажат бубен. Колотушка, отброшенная последним судорожным движением, валялась поодаль. Над поляной стояла мертвая тишина.
– Что с ним?
– спросил Глеб, уже не понижая голоса.
– Может, выйти, посмотреть?
– Сиди, - одернул его Коста.
– Сказано - ждать, значит, будем ждать.
– А вдруг с ним что-то случилось? Сердце...
– Не дергайся. Он еще нас с тобой переживет.
– Но почему он лежит?
– Он разговаривает с духами. Не мешай.
– А вдруг замерзнет?
– Не замерзнет. Колдуны - народ живучий. Время тянулось медленно. Элльм не шевелился и не издавал ни звука. Глеб поднялся и стал нервно ходить по веже - три шага туда, три обратно, но зацепил локтем сову и чуть не свалил ее в очаг. Коста дернул его за штанину:
– Сядь!
Глеб сел, но волнение бродило в нем, как пиво в бочке.
– А если духи наплетут ему, что нас надо принести в жертву?
– Стоило из-за этого тащиться в такую даль,. Я думаю, тут что-нибудь позаковыристее.
– Что именно?
– Спросим, когда вернется.
Прошла ночь, потом день. У Косты опять засосало под ложечкой, и он с сожалением взглянул на пустой котел.
– Я знаю, где лежит сало. Достанем?
– Иди ты со своим салом!
– Глеб ударил кулаком по рогоже.
– Как хочешь, а я...
Договорить он не успел - завеса взметнулась вверх. На пороге стоял Элльм. Он был похож на человека, чьи силы истощены до крайности. На щеках выступила желтизна, глаза с опухшими веками слезились, как после нескольких бессонных ночей, грудь вздымалась тяжело и часто. Над левой бровью запеклась кровь - падая, он ударился о наст.
Глеб с Костой замерли, готовясь выслушать страшное пророчество, но Элльм прошел мимо них, повесил на место бубен и колотушку и проговорил, будто извиняясь:
– Добраться до Верхнего Мира нелегко. Пока туда, пока назад...
Он поднял чучело совы - под ним лежало что-то плоское и круглое, завернутое в обрывок выскобленной нерпичьей шкурки. Протянул Глебу:
– Разверни.
Внутри оказался осколок слюды. Глеб положил его на ладонь, не зная, что делать дальше. Над его плечом склонился Коста и удивленно присвистнул: