Земля Тре
Шрифт:
Глеб молча опустился рядом, стал дышать на ладони. Потом костяшками пальцев проломил твердую снеговую корку, достал из-под нее белый рассыпчатый комок и припал к нему пересохшими зубами. Холодная влага струйкой потекла в горло. В желудке было пусто, и эта пустота постепенно распространялась на все тело, выдавливая из него тепло и жизненные соки. Глеб сосал снег и с тупым безразличием думал о близком конце.
...Часа через два с трудом поднялись и двинулись дальше, не обменявшись при этом ни единым словом. Действовало
Уже смеркалось, когда путь им преградил занесенный снегом продолговатый бугорок. Споткнувшись, Глеб оперся на него рукой и разглядел клочок меха, торчащий из-под снега.
– Что здесь?
– Сейчас поглядим.
– Коста медленным движением вынул нож.
Под ударами стального лезвия хрупкая белая скорлупа стала рассыпаться. Сперва Коста увидел хорей - шест, которым погоняют оленей. Потом показались ноги в каньгах... печок... застывшее лицо... Коста остановился. Перед ним в ледяном склепе лежал труп лопина.
– Еще один...
– Убит?
– Глеб разглядывал окоченевшее тело.
– Ран не видно. Скорее замерз.
Глеб внутренне сжался - такая же участь была уготована и им. Совсем скоро эта бесконечная белая пустыня примет их в свое лоно, навеки замуровав в снежных саркофагах...
Наблюдательность не обманывала Косту - печок лопина был цел, на нем не видно было ни единого пятна крови. На лице с чистой, как у ребенка, кожей - ни шрама, ни царапины. Но что-то странное было в его позе, в широко раскрытых глазах.
– Замерз?
– Глеб тронул хорей, зажатый в руке незнакомца.
– А это? Он был на оленях!
На Косту эти слова не произвели никакого впечатления.
– Может, и так. Что с того?
– Где же упряжка?
Гаснущее небо тускло освещало равнину. Коста обвел ее глазами. Из-под тонкого слоя свежей пороши проступали оставленные оленьими копытами выбоины, за которыми тянулась узкая полоса - след от кережи.
– Вот тебе упряжка. Дело ясное - олени понесли, а погонщик вывалился.
– И сразу замерз?
– Может, и не сразу.
– Коста раздраженно дернул плечом.
– Какая разница?
Глеб с сомнением покачал головой. То, что сказал Коста, было самым простым и самым естественным объяснением, но Глеба смущало, что погонщик, упав, уже не поднялся - словно его поразила молния. По крайней мере человеческих следов на снегу не было...
Или были?
Первым их заметил Коста. Его взгляд зацепился за что-то необычное, он сделал несколько шагов в сторону и остановился, пораженный увиденным.
– Вот это нога!
На снегу ясно отпечатались следы босых ступней - круглая пятка и пять пальцев. Отпечатки были глубокими, словно вмятины от слоновьих ног. Пороша лишь слегка присыпала их, но нисколько не исказила размеров и очертаний. Коста присел, смерил следы ладонью и нашел, что неведомый гигант был ростом в две, а то и в три сосны!
Глеб потрясенно молчал. Коста раздумывал. Следы следами, но к снежному холму, под которым обнаружился мертвый лопин, они не приближались. Конечно, великан мог дотянуться до лопина рукой, даже стоя от него на большом расстоянии, но опять-таки - ран на теле не видно...
Гадать можно было сколько угодно - тундра хранила тайну. Исполинских следов было всего шесть: великан появился неизвестно откуда, потоптался на месте и исчез - словно растворился в воздухе. Глеб обошел вокруг разрытого холма, но больше ничего не обнаружил.
– Ладно. Не наше дело, - сказал Коста то ли ему, то ли самому себе.
Подойдя к лопину, он попытался снять с него печок, но тот накрепко примерз к телу. В карманах не было ничего, кроме обрывка хигны.
– Оставь, - сказал Глеб.
– Пойдем отсюда.
– Куда?
– По оленьим следам. Вдруг они приведут нас к жилью?
На этот счет у Косты были сомнения, но следы вели прямо на север, и он не стал возражать. Засыпав холм снегом, они продолжили путь.
Началась метель. Сперва на землю неторопливо падали мягкие и даже теплые на ощупь снежинки, но потом дунул холодный ветер, и с неба посыпался белый песок - твердый и колючий. Он сек по щекам, забивал глаза и уши, застревал в волосах. Глеб попробовал прикрыть лицо рукой, но ладонь на морозе быстро онемела, и он поспешил спрятать ее в рукав.
Пройдя с версту, они наткнулись на перевернутую кережу. Передок был сломан, обшивка разошлась, обнажив деревянный каркас. Ветер трепал обрывки кожаной упряжи.
– Постромки лопнули, - сказал Коста.
– Сами по себе?
Коста указал на выбоину, в которую угодила неуправляемая кережа, и Глеб понял все без слов.
– А олени?
– Убежали.
Отпечатки копыт тянулись к горизонту и пропадали в густеющей темноте. Глеб хотел идти дальше, но Коста сказал:
– Торопиться некуда. Передохнем.
Он наклонился над кережей и стал ножом подпарывать швы. Вскоре полосы толстых шкур, из которых была сделана обшивка, отделились друг от друга, и Коста аккуратно разложил их на снегу.
– Садись.
Глеб опустился на посеребренный порошей мех, поерзал, устраиваясь поудобнее. Длинные ножны мешали - он отцепил их от пояса и положил рядом. В глазах у Косты блеснули огоньки - он взял меч Глеба и разрубил деревянное основание кережи на небольшие куски. Каждое движение давалось ему с трудом долгая дорога, голод и холод истощили могучий организм. Закончив работу, Коста отер вспотевший лоб, воткнул меч в наст, а обрубки кережи сгреб в кучу. Еще через минуту посреди покрытой мраком тундры запылал костер.