Земля Тре
Шрифт:
Меч сам выскользнул из ножен и ткнулся рукоятью в подставленную ладонь. Глеб взмахнул им над головой. На лезвие, ничуть не потускневшее за месяцы странствий, упали отблески голубого сияния, и отраженный луч молнией метнулся в чащу. Глебу почудилось, что сосны закачались, а под ними замелькали бесформенные тени. Забыв об опасности, он повернул голову и тут же пожалел об этом. Росомаха бросилась на него и вцепилась зубами в запястье. От сильного толчка меч вывалился из ладони и ушел в глубокий снег по самую рукоять. Острые клыки прокусили толстый рукав и вонзились
Глеб левой рукой схватил зверя за вздыбленный загривок. Началась борьба. Ему удалось просунуть ладонь в койбице под верхнюю челюсть росомахи. Цепенея от натуги, он стал разжимать железную пасть. Вершок... другой... Глеб перехватил освобожденной рукой нижнюю челюсть, и из горла росомахи вырвался сдавленный хрип.
– Берегись!
– закричал Коста.
Глеб отшвырнул от себя полумертвую росомаху и увидел, как целая стая точно таких же зверей, словно прорвавшая плотину река, накатывается на упряжку.
– Разнайке! Разнайке!
– надрывалась старуха. Коста с булавой в руке качался, как маятник, и рассыпал удары направо и налево. Росомахи остервенело кидались на него и огромными тряпичными мячами отлетали назад. Две из них прорвались к упряжке, но, наткнувшись на опущенные оленьи рога, с визгом покатились по снегу.
Глеб выдернул меч из сугроба и бросился на помощь.
– Сзади!
– заорал Коста, словно на затылке у него были глаза.
Глеб обернулся и прямо в воздухе рассек на две части падавшую ему на плечи росомаху. Стая обступила упряжку со всех сторон. Глеб перепрыгнул через кережу, и меч замелькал в его руке, разбрасывая огненные блики.
Старуха перестала кричать. Теперь в этом не было необходимости росомахи, сотнями появлявшиеся из-за сосен, бросались вслед за теми, которые плотным шевелящимся кольцом сдавили упряжку. Они толкались, лязгали зубами, громоздились друг на друга и черными волнами обрушивались на чужаков. Глеб и Коста бились спина к спине - между ними была только узкая кережа, из которой летел выдираемый клыками олений мех.
Глеб раз за разом вскидывал глаза, надеясь, что этот дикий поток в конце концов иссякнет, но видел вокруг только алые пасти и горящие ярким рубиновым светом зрачки. Не видно было даже снега - росомахи слились в сплошное море, покрывшее собою все обозримое пространство.
– Надо прорваться!
– закричал Коста охрипшим голосом.
– Как?!
Сразу две росомахи повисли на руках у Глеба, вцепившись зубами в печок. Он стряхнул их, но от сильного толчка в живот колени подогнулись, и он рухнул в кережу, ударившись затылком о спину Косты.
– Держись!
– крикнул Коста и, бешено вращая булавой, ринулся в самую гущу звериной стаи.
Олени стояли, склонив ветвистые рога. Очевидно, их хранило заклятье Элльма - лишь две или три росомахи, щурясь от волшебного сияния, попытались подступиться к ним, но были отброшены.
Глеб потерял Косту из вида. Стоя в кереже, он отбивал атаки сразу с трех сторон. По лицу катился пот, суставы трещали, тело разрывалось на части от боли и усталости.
– Держись!
– снова послышался голос Косты. Смяв передние ряды росомах, он оттеснил их от упряжки и хлестнул обрывком хигны по оленьим спинам. Упряжка сорвалась с места, как выпущенная из лука стрела. Глеб ничком упал в кережу и зарылся лицом в мех.
– Разнайке!
– опять заверещала старуха, но ее голос утонул в скрипе снега и рычании, вырывавшемся из тысяч звериных глоток.
Глеб приподнялся и увидел Косту, который в окружении росомах бежал следом за упряжкой.
– Давай руку!
– Не надо!
– Коста из последних сил прибавил ходу и, тяжело дыша, повалился в кережу.
– Гони!
– Выносите, родимые!
Олени, сметая замешкавшихся росомах мощными рогами, мчались вперед. Лес поредел, вдалеке опять показалось широкое снежное поле.
– Выбрались?
– прохрипел Глеб, сжимая в руке меч.
– Не торопись... Посмотри назад.
Росомахи не отставали. Некоторые из них бежали вровень с упряжкой, норовя вцепиться в меховые борта кережи. Одна, самая нахальная, оттолкнувшись от снега упругими лапами, прыгнула на Косту, но короткий встречный удар отбросил ее в сторону.
Глеба осенило. Он развязал мешок с провизией и швырнул росомахам шмат пойды. В рядах преследователей возникло замешательство - одни с жадным урчанием набросились на упавшее в сугроб сало, другие продолжали погоню. Глеб запустил руку в мешок и вынул кусок заиндевелого мяса.
– Нате, жрите!
Стая смешалась. Росомахи кинулись за подачкой и, вырывая ее друг у друга, сбились в огромную кучу.
– Еще?
Глеб бросил им мороженую рыбину.
– Хватит, - сказал Коста и положил руку на мешок.
– Побереги, самим пригодится.
Большинство преследователей осталось далеко позади. За упряжкой бежал только десяток самых настырных, но версты через три все они отстали. Коста промокнул рукавом мокрый лоб.
– Вот теперь, кажется, все.
– Где твоя шапка?
– спросил Глеб.
– Вспомнил! Там же, где и твоя. То-то старуха обрадуется...
– Знаешь, что я подумал?
– Что?
– Это, наверно, и есть та самая Адзь, про которую говорил Элльм. А мы, остолопы, не дослушали.
– Ладно. Чего теперь каяться... Обошлось. Олени замедлили бег, взбираясь на пологую сопку. Глеб закутался в печок и поднял воротник. Вскоре кережа покатилась под уклон, а вокруг опять разостлалась бескрайняя равнина.
– Теперь без остановок до самого конца. Так? Коста не отозвался - не хотелось зарекаться. Поерзав в кереже, он сказал:
– Ты как хочешь, а я вздремну. Умаялся...
Они мчались без передышки целый день. Мимо стремительно проносились сопки, заснеженные леса, спящие подо льдом реки и озера. Коста отпустил поводья, и олени, никем не сдерживаемые, легко бежали по безмолвной тундре. Глеб начал понемногу успокаиваться. По всем расчетам, они преодолели больше половины пути, победили Талу, удачно ушли от Адзи, и в душе появилась надежда, что оставшийся отрезок удастся миновать без приключений.