Земля у нас такая

Мисько Павел Андреевич

Не пустовал у ветеринара в огороде ни один клочок земли. Хозяйственный мужик...

Слева вдоль сада, сразу за чужим домом, бежала дорожка - как проехать на телеге. Заросла эта дорожка подорожником и муравой. Над ней свешивались ветви вишен, и можно сказать, что даже этот проезд не пустовал.

Сколько у них вишен! Темные, как жучки, перезревшие, - листьев не видать. А у нас всегда цвету много, а дойдет дело до вишен - нет! Все опадает пустоцветом...

Мы шли под деревьями пригнувшись, как

по туннелю.

– Вот где рай, а? Другая планета! - Витя, засунув руки в карманы, хватал вишни прямо ртом, прищелкивал языком от удовольствия. Я "работал" обеими руками.

Гриша морщился недовольно и вишен не трогал.

– Вот так люди и становятся куркулями...

– Н-не говори! - ворчал Хмурец добродушно. И не понять было - осуждает ли Витя Гороховых или восхищается ими.

Пока шли от улицы к двору, не переставала лаять собака. И хорошо, что лаяла, иначе Петя услышал бы по своему адресу еще и не такое. Горохов-младший, оказывается, сидел на вишне, притаившись, и ждал, когда мы подойдем поближе.

В траве - тазик с вишнями. Подняли головы. Пете не оставалось ничего другого, как обрадоваться.

– Ой, ребята, какие вы молодцы! - сказал он. - Хорошо, что пришли...

Затряслись ветки. Петя слезал неуклюже, долго прицеливался то одной ногой, то другой. На верхушке осталась висеть подцепленная на крючок корзинка.

Не только рот, даже щеки и лоб Пети были измазаны свежим вишневым соком. Руки - совсем черные.

– Привет! - подал он Чаратуну пухлую ладошку.

Гриша спрятал свои руки за спину.

– Иди сначала вымой хорошенько, тогда и будешь совать.

– Ты что - нарочно надавил вишен, размалевал себя? - съехидничал Хмурец.

– Скажете! Я просто объелся. Угощайтесь и вы...

Гриша хмурил брови, рассматривал, словно оценивал, дом, сад, улья. Витя присел возле тазика и давай бросать в рот самые крупные и зрелые вишни. Соблазн был большой - присел и я...

Около дома надрывался, гремел цепью барбос.

Чаратун попробовал заткнуть уши.

– Вот хорошо, что вы зашли... А то сидишь целый день один... - Петя, видно, искал сочувствия.

– А кто тебе запрещает ходить везде? Ходи! Лето на то, каникулы... Витя выплюнул косточки под ноги Горохову.

– Я ходил бы... - вздохнул Петя. - Но надо вишни обирать - перезрели. Сегодня мне задание - целый тазик собрать. И косточки булавкой повынимать мама вечером будет варенье варить. Помогите, хлопцы, а? Полтазика осталось, и пойдем купаться...

Петя присел на корточки, начал палочкой вдавливать в землю косточки вишен.

Мы с удивлением смотрели на его манипуляции. Собака начала уже от ярости грызть забор и хрипеть.

– Иди угомони ее, а то как схвачу кол... - не выдержал наконец Гриша.

Петя сходил

во двор, загнал собаку в конуру, прикрыл лаз тяжелым свиным корытом и вернулся.

– Хлопцы, я же не задаром предлагаю помочь. Будете лопать вишни от пуза. Все равно скворцы их поклюют... Как налетят стаей! И такие гады: не клюют одну до конца, а дернет и бросит, дернет и бросит. За пять минут всю землю укроют... И чучела не боятся... Воробьи, черти, садятся на это чучело и клювики чистят. Папа думает ружье покупать...

– На скворцо-ов ружье-е-о?! - удивился Гриша.

– Да нет, он скворцов стрелять не будет! На охоту зимою будет ходить. А скворцов так - пугать... А если и убьет одного, то повесим на шесте над вишнями. Птицы очень боятся своих мертвецов... Я из рогатки пробовал - разве попадешь!

Гриша как сидел, так и бросился на него с кулаками.

– Ты что? Ты что? - Петя упал навзничь, защищая лицо руками, а коленками - живот.

Пока мы оторвали Чаратуна, у Горохова уже был расквашен нос.

– Пустите! - рванулся из наших рук Гриша, но больше Петю не трогал, побежал к улице. Руками он отбрасывал от лица ветви с такой яростью, что вишни сыпались градом.

– Бешеный! Посадят в сумасшедший дом! Ты еще попомнишь меня!

Петя плакал, размазывая кровь по лицу, и уже нельзя было понять, где вишневый сок, где кровь.

Грохнуло, падая, корыто. Из конуры вырвалась собака, хрипло залаяла, загремела цепью. Хмурец зажал ладонями уши, простонал:

– Умир-р-раю...

Горохов неохотно встал, пошел усмирять пса.

– Ты умойся и приходи сюда - дело есть! - крикнул я.

У нас пропал аппетит, на вишни смотреть не хотелось.

Слышно было, как воюет с собакой Горохов, как звякает умывальник...

Петя появился перед нами умытый, но с синими пятнами-разводами на лице - следами сока. Нос его подозрительно увеличился в объеме, покраснел.

– Если хочешь, мы попросим у тебя прощения. За Гришу... - сказал Хмурец.

– Больно нужно мне ваше извинение... Он еще сам прибежит ко мне... грозился Петя. - Как скажу своему отцу!..

– Не прибежит Чаратун, ты его плохо знаешь... - сказал я.

– Зачем пришли? Говорите быстрее, некогда мне с вами лясы точить?

Ого, в голосе у Горохова прорезались решительные нотки!

– Вадим Никанорович сказал: надо завтра всем отрядом идти выбирать "рожки", спорынью из семян. Председатель колхоза просил помочь... - выложил ему Хмурец цель визита.

– Вам сказал, вы и собирайте отряд... - повернулся спиной Петя. Видно, задело его самолюбие.

– А что - ты уже не председатель совета отряда? - с невинным видом полюбопытствовал Хмурец. - Может, тебя уже погнали, а мы и не знаем?