Земля вращается со скрипом (сборник)

Курилко Алексей Леонидович

Как вам не стыдно? Когда я переодевалась... вы тоже

смотрели?

А кто б отвернулся на моем месте? Я всего лишь мужчи­на. .. А вы очень красивая женщина.

Она нервно заходила по комнате.

Послушайте, как вас там?

Меня Игорь, а вас?

Игорь, вы действительно не понимаете, что это по мень­шей мере неприлично?

Что неприличного в том, что мужчине нравится жен­щина... Может, мы с вами встретимся и поговорим,

а то по телефону как-то...

А вы наглый!

Ну что вы! Вовсе нет! Но все равно, спасибо... Так как на­ счет моего предложения?

Встретиться?

Да, сегодня.

Странно, что вы спрашиваете разрешения. Как я поня­ла, вы из тех, кто беспардонно врывается в квартиру и не просит, а требует всего, что вздумается.

Наверное, так поступают очень уверенные в себе люди. Я не такой. Понадобилось шесть месяцев, прежде чем я решился с вами заговорить. Сегодня, кстати, почти круглая да­та. Ровно полгода...

Игорь, если уж вы такой долгий срок за мной следили...

Наблюдал.

...то вы должны были заметить, что каждую субботу комне приходит мужчина...

Он перебил:

Да, такой пузатый и седой, что его можно спутать с бе­ременной бабушкой.

Ни с какой беременной бабушкой его не спутаешь! – она явно разозлилась.
– Я хочу сказать, он не такой уж... Я люб­лю его, между прочим, а он меня.

Не думаю, - сказал Игорь.
– Разве можно любить челове­ка, не зная его, видя его раз в неделю.

Ну вы же, как говорите, полюбили меня. Даже имени мо­его не зная.

У меня для вас десяток нежных имен. И мне кажется, я знаю вас гораздо лучше, чем он.

Вам кажется.

Возможно. Но я знаю наверняка, он вам не пара. У него семья, а вы, как и я, одиноки. Для вас он лишь мужчина по субботам.

Как вы смеете!.. постойте!.. когда мы... вы смотрели?..

Нет, ну что вы! Мне, признаться, было неприятно ви­деть вас в объятиях этого пузача.
– Игорь повысил голос: - Да не мелькайте вы туда-сюда! Присядьте, успокойтесь...

Только попробуйте позвонить еще раз!

Она бросила трубку и, подойдя к окну, зашторила его плотно, как никогда.

Игорь закурил и тут же перезвонил.
– Да...

– Если вам когда-нибудь станет грустно...

Короткие гудки оборвали его на полуслове.

Он докурил и перезвонил снова.

Оставьте меня в покое!
– потребовала она.
– Я вызову милицию!

И что вы им скажете?

Что вы - извращенец.

Потому что люблю вас?

Потому что вы ненормальный.

Я нормальный, и, видимо, в этом моя беда.

– Теперь вы пытаетесь вызвать во мне чувство жалости?

А у меня есть шанс?

У вас ни единого шанса!..

Позвольте хоть надеяться, что мы...

Не позволю.

Но больше вас не видя, я хочу хотя бы слышать...

Зачем?

– Хочется.

Мало ли что вам хочется! Сегодня хочется слышать, завтра трогать.

Прошу вас, не думайте обо мне плохо.

– Я вообще не собираюсь о вас думать.

Короткие гудки.

Вечером она раздвинула шторы и посмотрела на дом на­против. Шестой этаж... Он сидел у окна, читал... Вот он отло­жил книгу в сторону, привстал. Она жестами показала, дес­кать, перезвони... Он кивнул.

– Добрый вечер, - услышал он в трубке мягкий теплый голос.
– Моя беременная бабушка сегодня не придет, у него сын заболел.
– Она вздохнула.
– Может, сегодня мы попьем чай не только в одно время, но и на одной кухне? Только лучше вы приходите ко мне, а то я, как видите, не совсем одета.

Хотите - верьте, хотите - нет, но буквально через месяц они поженились. А чтоб вы не думали, что это сказка, я чест­но признаюсь, что через три года они развелись. Ничего не попишешь - характерами не сошлись. Они снова стали жить отдельно. А свою дочь он часто видит в окне напротив.

ХУЛИГАНЫ

Утром меня разбудила зубная боль.

Зуб этот тревожил и раньше - в последний раз накануне вечером, - но то была терпимая боль, ноющая, ненавязчи­вая... К ней скоро привыкал и мог игнорировать. В крайнем случае, я уделял ей внимание каким-нибудь дешевым обезбо­ливающим.

Теперь боль, возмужав, искажала лицо и пронзала все мое тело насквозь.

Целый день я провел в невероятных муках и в безуспеш­ном самолечении.

Бомбил воронку проклятого зуба таблетками анальгина, придавливал ломтиком сала, полоскал содой, травил нико­тином и даже пытался замаливать, давая Господу Богу клят­венные обещания, что если боль пройдет, я брошу курить и заниматься онанизмом.

Боль не проходила.

Я то метался по квартире, то, свернувшись калачиком на диване, покачивался из стороны в сторону, стараясь убаю­кать зубную боль.

Ближе к вечеру, часам к семи, за мной зашел Брюховецкий. Принес голубцы в литровой банке. После смерти матери, с пятнадцати лет я жил один, и Брюня время от времени - вот уже четыре года - подкармливал меня.

– Похавай, - сказал он, - и пойдем прогуляемся.

Я знал, что скрывается за этим безобидным предложени­ем. Прогуляться - означало, как обычно, ходить по улице и провоцировать крутых на драку.

В середине девяностых крутых было много. В кого ни плюнь - все крутые, все бригадные...