Зенит Левиафана. Книга 2
Шрифт:
Он направился к воину, клинок которого Мидас все еще сжимал в руке. Больше никто из отряда не погиб и фригийский царь не мог скрыть своего удивления. Он отлично знал, на что способны химеры, особенно в таком количестве. В былые годы, на пике своей силы и с обеими руками он мог противостоять целым полчищам этих созданий. Но он был богом и тот факт, что Стражи рассвета, будучи смертными, сумели перебить несколько десятков чудовищ, потеряв лишь двух воинов, говорил о них как о… полубогах, не меньше.
Несколько витязей под руководством Буяна спустились в чахлый подлесок, раздался стук топоров. Через четверть часа они вернулись с широкими носилками. Конструкцию закрепили
По словам Драгона, яд химеры убивал воина в считанные минуты, самые крепкие могли продержаться не больше часа и умирали, если за это время не попадали к мастеру, сведущему во внешней алхимии. Однако организм Мидаса сумел остановить распространение инфекции, хотя и не смог ее побороть.
Драгон нанес на его раны бесцветную мазь, пахнущую зверобоем, и дал фригийскому царю несколько капель терпкого настоя. Витязь-целитель не задавал вопросов, Стражи рассвета вообще не стремились выуживать чужие тайны. Им хватало своих.
Когда они вновь двинулись к Арконе, Мидас спросил у Карна, как воинам Круга удается закрывать спонтанные разрывы между Ра и Лимбом. Ведь парень только что сделал это вместе с ними, он не мог не понять принципов, лежащих в основе их метода.
— Они жертвуют собой, — монотонно ответил Карн. Он был подавлен, хотя Мидас не в полной мере понимал — почему. Парень уже столько пережили, едва ли его можно удивить смертью хорошего человека. Или как раз в этом все дело? Будучи Левиафаном, с бесконечным кладезем знаний за спиной, с немыслимой силой в руках, он все равно остался собой. Он оставался человеком. Фригийский царь неожиданно открыл для себя, насколько в действительности уникален его спутник.
— Я сделал тоже самое, — продолжил Карн, тяжело сглотнув. — Но я восстановлюсь, а они — нет. Они знают это и без колебаний принимают.
— В этом их предназначение, — пожал плечами Мидас. — Но я не знал об этом раньше, хотя легенды о витязях Арконы — не то, мимо чего можно просто пройти. Думаю, почти никто не знает, что на самом деле делают Стражи рассвета.
— Да и зачем, — Карн ощущал ауры ехавших рядом витязей, он инстинктивно пытался отгородиться от них, но не мог. Их общее ментальное поле, эгрегор боевого братства полнился печалью и чувством утраты, он терзал их энергетические тела будто лезвие тупого ножа. И парень переживал это вместе с ними. — Мертвым не нужна благодарность живых.
А потом они увидели Аркону, и на фоне величия легендарного города гнетущие мысли потеряли свою значимость, растворившись в невыразимом великолепии представшего перед ними шедевра. Внутренний свет крепости в мгновение ока испепелил тьму в их душах, Карн и Мидас вздохнули в унисон — глубоко и с облегчением.
Бог богатства видел много городов. Хитроумные оборонительные фортификации с глубоким эшелонированием, о которые ломали зубы непревзойденные стратеги и многотысячные армии. Нестерпимый блеск золотых колонн и серебряных пиков, обсидиановые галереи, наполированные до матовой черноты, поглощавшей свет до последней капли. Барельефы и статуи, что выглядели будто живые колоссы из легенд древней земли, бесконечное многоцветье искусных росписей, каких мир не видел ни до, ни после.
Всего этого не было в Арконе. Но крепость поражала своим масштабом, и совсем не зря, увидев ее, нордманы прозвали земли русов Гардарикой — страной городов. На фоне Арконы любой город Европы, да что там Европы — мира, казался чахлым хуторком.
Крепость
Стену украшала великолепная резьба, в ней переплетались рунические символы, растительный орнамент и лики неведомых существ. Изображения были столь велики, что Мидас отлично видел их даже на таком расстоянии. А еще фригийский царь отчетливо видел ворота, сработанные зодчими, которые, в этом он не сомневался, были скорее богами, чем смертными. Казавшиеся непреодолимыми створки, крытую галерею над ними и высокие смотровые башни со стрельчатыми окнами и покатыми крышами покрывала все та же мастерская резьба.
Рисунки и узоры не были выкрашены, но их выполнили таким образом, что в разное время суток игра света и тени придавала им самые невообразимые оттенки, наполняя таинственной жизнью. Мидас мог бы поклясться, что рунические знаки движутся, складываясь в постоянно меняющиеся строки древних заклинаний, изображения невиданных цветов распускаются у него на глазах, а вырезанные в дереве существа следят за ним, скрывая хищный оскал за добродушной улыбкой.
Лишь одно строение поднималось выше стен Арконы. Без сомнения, это был Храм Световита, воспетый хронистами и поэтами всей ойкумены. Многокупольная конструкция, составленная из круглых башен, спиральных галерей, арочных переходов и висячих садов, была залита багрянцем заходящего солнца. Храм был целиком выполнен из дерева, включая центральный купол, диаметр которого по прикидкам Мидаса в самой широкой части составлял не менее пятидесяти метров. И снова резьба — еще более тонкая, покрывающая каждый квадратный сантиметр Храма.
Мидас понимал, что хотя Аркона — деревянная крепость, огонь ей не страшен. Глаз опытного военачальника, оборонявшего и штурмовавшего тысячи городов, видел, что бревна внешней стены и купол Храма покрыты особой пропиткой. Разумеется, он не мог определить ее состав на глаз, но хорошо знал этот характерный матовый блеск. Он мог бы побиться об заклад, что стены города прочнее стали и ни одно из известных человеку орудий не сможет нанести им существенного вреда.
С другой стороны, если бы такое орудие существовало, оно едва ли смогло бы приблизиться к Арконе на расстояние атаки. По всей длине оборонительной стены располагались высокие башни, на некоторых он видел лишь красные плащи защитников, в чьих руках, несомненно, лежали длинные ростовые луки. Но каждая третья башня не имела крыши, потому что на ее вершине располагались метательные орудия, часть из них были вполне узнаваемы для взгляда европейского воина — баллисты и требушеты, но многие выглядели необычно и пугающе, так что на первый взгляд их предназначение было непросто определить.
Мидас перестал дышать от восхищения. Реакция Карна была аналогичной, ведь хотя парень не мог видеть Аркону физическим зрением, он воспринимал гораздо больше, чем его спутник. Пред ним до самых небес возвышалась сияющая полусфера, она полыхала алмазным пламенем и выбрасывала в окружающее пространство разветвленные разряды золотых молний. Чем-то Аркона напомнила Карну Гелиополис, город богов. Но в отличие от Гелиополиса город-крепость возвели люди, а потому — он был напоен жизнью, дышал ею и его дыхание пульсировало в ритме дыхания самой планеты.