Зеркала Борхеса

Бондаренко Андрей Евгеньевич

Означенная почтенная дама (дородная пожилая негретянка), принимая у Алекса тяжёлый кожаный мешочек, заверила:

– Не беспокойся, благородный странствующий кабальеро, за сохранность своего добра. Всё потом верну в целости и сохранности. Естественно, за вычетом справедливой платы – за постой, еду, напитки и прочие услуги. А мой племянник и за твоей кобылкой присмотрит. Распряжёт, напоит и накормит… Проходите, гости дорогие. Присаживайтесь.

Внутреннее убранство таверны особыми изысками не отличалось: грубые, давно некрашеные деревянные стены, низкий почерневший потолок, маленькие, плохо помытые круглые окошки, слегка покоцанная – местами – старенькая мебель, небрежно сколоченная из широких пальмовых досок. Художественный беспорядок с лёгким налётом легендарной тропической лени, короче говоря.

А, вот, кухня в кабачке, и правда, оказалась просто превосходной. На закуску подали рагу из жирных виноградных улиток, крабового мяса и переспелого

авокадо. В качестве основных блюд фигурировали: тушёное мясо дикой козы, приготовленное в соусе из прокисших плодов хлебного дерева, и жареная молодь барракуды. На десерт были предложены многочисленные и разнообразные тропические фрукты. И, конечно же, превосходное местное апельсиновое вино – пахучее и терпкое – в неограниченных количествах…

Трапеза проходила в спокойной и дружеской обстановке. Болтали о всяком и разном: о коварных тропических штормах, о мерзких пиратских повадках, о гордых чёрных кошках и о городских новостях-реалиях.

– Наш Сан-Анхелино даёт приют всем, кто в нём нуждается, – активно налегая на апельсиновое вино, вещал Зорго. – Беглым рабам и каторжникам, золотоискателям и охотникам за старинными кладами, забубённым авантюристам и влюблённым, которым было запрещено вступать в брак на их старой Родине. Только пиратам – всех мастей – заказано появляться на этом благословенном и мирном берегу. Мы их сразу же вешаем, не мудрствуя лукаво. Впрочем, иногда предварительно и судим. Чисто для порядка… А недавно и Губернатора, руководствуясь нетленными принципами демократии, выбрали. Зовут его – дон Сезар. Бывший раб, бежавший с хлопковых плантаций, а ныне – вольный карибский житель. Сан-Анхелино – свободный город! Мы – сами по себе, и никому не подчиняемся… Как оно тебе, братишка?

– Одобряю, – кивнул головой Алекс. – Тут, кстати, созрел один животрепещущий вопрос.

– Задавай, раз созрел.

– По чьему указанию ты меня встречал?

– Есть в городе один человек. Самый-самый Главный.

– Губернатор?

– Выше бери, – горделиво хмыкнул капитан. – Губернатор – это так, для общего порядка. А в нашем Сан-Анхелино – на самом-то деле – во всех серьёзных и важных делах верховодит дон Борхео. Вообще-то, раньше его именовали – «Борнео» [17] , по названию одноимённого острова. Но в испанском языке буква «х» – в большом почёте. Вот, и получилось – в конечном итоге – «Борхео». Получилось и, понятное дело, прижилось…

17

Борнео (Калимантан) – третий по величине остров в мире, сейчас его территория разделена между Индонезией, Малайзией и Брунеем.

– А он кто? Ежели – по жизни?

– По жизни? Философ, если рассуждать глобально и не предвзято. А в бытовом смысле – опытный моряк, ходивший по всем морям и океанам нашей прекрасной планеты. Несколько раз бывал и в тех дальних краях, которые нынче принято называть – «Юго-Восточной Азией». Отсюда и заслуженное прозвище – в честь знаменитого острова. А ещё он несколько лет прожил в загадочном Китае. Общался с тамошними узкоглазыми мудрецами и, понятное дело, нахватался всякого. Впрочем, скоро сам, пообщавшись с доном Борхео, всё узнаешь. Узнаешь, поймёшь и оценишь.

– Он для этого и захотел встретиться со мной?

– Ага. Именно для этого. Чтобы вволю пообщаться и от души поболтать… Может, ещё выпьем? В том плане, что чего-нибудь покрепче?

Зорго коротко махнул рукой в сторону барной стойки, и уже через минуту расторопный официант составил с круглого подноса на столешницу блюдечко с тонко-нарезанными дольками манго и лайма, пузатую бутылку синего стекла и две серебряные чарки средних размеров. Рыжебородый капитан зубами вытащил из горлышка бутылки тугую пробку, и по залу pulperia тут же распространился характерный аромат.

«Как же, узнаю», – мысленно обрадовался Алекс. – «Чёрный ямайский ром крепостью градусов под семьдесят. Однозначно-благородный и достойный напиток. Одобряю…».

Они, понимающе и торжественно подмигнув друг другу, выпили по чарке рома.

Неожиданно за окошком – торжественно и тягуче – зазвонил колокол.

– Совсем вылетело из головы! – звонко хлопнул ладонью по собственному лбу капитан. – У нас же на сегодня запланировано одно важное городское мероприятие… Здесь такое дело. Рассказываю. Пару недель тому назад прошёл-пробежал слух, мол: – «К нашему благословенному Сан-Анхелино двигается серьёзная пиратская эскадра – около двадцати пяти вымпелов, которую собрал под своим чёрным флагом сам Эдвард Теч, Чёрная Борода, дьявол во плоти… Слыхал, удачливый золотоискатель, о таком кровавом персонаже? Вот, то-то же… Зачем, интересуешься, он собрал и двинул? Конечно, для того, бананы переспелые, чтобы поработить наш славный городок. То бишь, ограбить до нитки, мужчин, стариков и детей продать в рабство на испанские и английские плантации, а девушек

и женщин – всех поголовно – изнасиловать. Суки подлые и грязные эти пираты. Твари жадные, беспринципные и похотливые. Мать их всех развратную и раскрепощённую. Да по-всякому, стыда, жалости и слюнявых сантиментов не ведая… Прости, на чём я остановился? Ах, да… Итак, пролетел слух. А потом разразился страшный шторм – не приведи Господь. Не шторм, а матёрый-матёрый штормяга. Тучи были – чернее чёрного английского антрацита. Волны – выше самых высоченных карибских пальм. Ужас натуральный и кошмар законченный, да с тройным перехлёстом в печень кальмарову, короче говоря. Даже парочку гаубиц – из прибрежного редута – смыло к нехорошей маме самой первой проститутки. Бывает… Через несколько суток к нашему берегу прибило всяческие характерные обломки, сопровождающие классическое кораблекрушение: доски, обломки мачт, обрывки парусов, полупустые бочки с прогорклой солониной. Потом и наполовину затопленная лодочка пристала к городскому пирсу. А в ней – человек, находившийся без сознания. Хлипкий и измождённый такой весь из себя – худющий, несчастный, слабенький… Ладно. Привели страдальца в себя, напоили, накормили. Чай, с пониманием. А потом присмотрелись… Ба, знакомые все лица! Это же он, сволочь злая, и есть. В том плане, что Эдвард Теч. То бишь, кровавая и легендарная Чёрная Борода. Мать её. Повезло, конечно… Вот, сегодня его и будут судить. По полной и расширенной программе… Как это – кто? Разве я не сказал, что сеньор Борхео является Главным судьёй нашего Сан-Анхелино? Вот, говорю. И молоденькая сеньорита Аннабель занимает судейское кресло… Кто такая? Родная дочка легендарной Мэри Ред. Ну, той самой, которая стояла у истоков «Братства белых флибустьеров»… Что, и по поводу «Братства» ты не в курсе? Эх, темнота золотодобывающая. Тьфу, да и только. Слушай. Собрались как-то, лет так семь-девять тому назад, уважаемые, справедливые и серьёзные люди… Кто конкретно – собрался? Да, всё те же. Дон Борхео, бесстрашная капитанша Мэри Ред, да датский шкипер Людвиг Лаудруп, на чьей морде (пардон, на благородной физиономии), шрамов больше, чем голодных клопов в любом дублинском борделе… Собрались и решили – мочить всех пиратов. Всех-всех-всех. Под чьими знамёнами они не плавали бы. Наплевав на все официальные разрешения и патенты, украшенные разноцветными княжескими и королевскими печатями. Из нетленной серии: – «Мочить – так мочить. Всерьёз и надолго…». Эге, слышишь? Колокол надрывается. Народ, судя по «оконной» картинке, начал стягиваться. Куда? Куда надо, дикобразы колючие. То есть, куда велено было начальством высоким. Причём, заранее… Ладно, в следующий раз дорасскажу про «Белое братство». Никуда оно не убежит. Даже если и захочет… По рюмашке и пошли? Наливай, приятель…

Жители свободолюбивого Сан-Анхелино – кто поодиночке, а кто и небольшими пёстрыми группами – неторопливо стягивались к Центральной площади города, что располагалась неподалёку от величественного и помпезного католического собора. Алекс и Зорго, стараясь не привлекать к себе нездорового внимания, влились в общий поток. Шли себе неторопливо и шли – по узким и извилистым улочкам городка, время от времени ловко уворачиваясь от помоев, по-простому выплёскиваемых из широко-распахнутых окон.

Центральная городская площадь была идеально-круглой и очень просторной, по её периферии разместились любопытствующие народные массы, а в центре красовался массивный судейский помост, грубо сколоченный из неровных пальмовых досок. Рядом с помостом находилась тесная железная клетка с подсудимым, чуть дальше – высокий деревянный столб, несколько серьёзных вязанок-охапок сухих дров, массивная плаха с воткнутым в неё топором самого садистского вида и солидная новёхонькая виселица.

– Да, очень трудная и непростая задача стоит нынче перед высоким Городским судом, – чуть слышно усмехнулся рыжебородый капитан. – Повесить подсудимого? А может, голову ему, мерзавцу, отрубить? Или же, если хорошенько подумать, сжечь на костре? Что – с точки зрения наивысшей справедливости – будет самым правильным?

Человек в клетке выглядел откровенно жалко: наполовину обгоревшая седенькая (а совсем и не чёрная!), бородёнка, испуганные, постоянно бегающие узкие глаза, просительная и робкая улыбка…

– А вон и господин Губернатор – собственной персоной – пожаловали, – шепнул Зорго. – То есть, прибыть изволили. Дабы придать важному мероприятию официальный и законченный статус.

Среди толпы горожан, беспардонно расталкивая всех в разные стороны, в первые ряды пробивался-продирался важный господин – весьма упитанный негр неопределённого возраста, одетый как патентованный испанский идальго дворянского происхождения, разве что на его левом боку – вместо длинной шпаги – красовался чуть заржавевший палаш самых устрашающих и невероятных размеров. Ну, и многочисленные металлические колечки и костяные палочки, вставленные в мочки его ушей и в чёрный мясистый нос, слегка выбивались из образа благородного испанского дворянина. Не говоря уже о красно-зелёных узорах татуировок на выпуклых щеках.