Зеркала и лица: Солнечный Зайчик
Шрифт:
Лили догнала Северуса. Она не могла позволить ему вот так уйти. Ей просто необходимо было перекинуться хоть парочкой слов.
– Сев?
– Лили?
– Ты ведь не сердишься на меня, да?
– Если бы ты сегодня утонула, ты подумала о том, каково было бы твоим родителям? Твоей сестре?
– Позвать на помощь не было времени! Нарцисса бы утонула…
– Было бы лучше, если бы вы утонули вместе?
– Я должна была ей помочь. Я не могла иначе.
Лили безотчетным жестом протянула к нему руку. Она осталась одиноко
– Ты придёшь ещё? – с тоскливой мольбой спросила она. – Или бросишь меня снова?
– Я не бросал тебя, Лили. Это ты предпочла моему обществу компанию Поттера.
– Нет!
– Иначе ты не пошла бы с ним в лес, не рисковала бы так глупо своей жизнью.
– Прости! Я больше не буду…
– Ты легко даешь обещания, Лили. И так же легко их нарушаешь.
– Давай забудем нашу размолвку?
– У нас не было с тобой размолвок, Лили, – покачал головой Северус. – Нечего забывать.
– Давай дружить снова, как раньше?
Черные глаза смотрели на девочку с насмешливой жалостью:
– Разве мы дружили?
Он словно ножом ударил. Словно окатил ледяной водой.
В пространстве совсем не осталось воздуха.
– Поправляйся, Лили. И не прыгай так бездумно за тем, кому этого вовсе не надо.
Северус ушел.
Босые ноги мерзли под прикосновением сквозняков.
Хотелось плакать, как тогда, когда она поссорилась с Петунией на перроне.
Хотелось плакать. Только слез не было.
Глава 27
Слизеринское серебро – гриффиндорское золото
В жарко натопленном лазарете было тихо. В окна вливался тусклый свет пасмурного дня, уже начавшего клониться к вечеру. Наконец–то хлынул ливень, и капли меланхолично стучали по стеклам, убаюкивая: «Спи, спи, спи». Если приподняться на локтях, можно прямо с постели увидеть верхушки деревьев в Запретном Лесу. Их нещадно трепало ветром, они раскачивались из стороны в сторону. Не успевшие спрятаться от ливня прохожие утратили четкость очертаний и казались отсюда, из окна, чуть размытыми кляксами.
Под потолком комнаты горели лампы. Было слышно, как миссис Вэл стучит своими склянками, готовя очередной состав. Пахло марлей и лекарствами.
Тело покоилось в тепле под пушистым ворохом одеял. А душа разрывалась от боли. Металась в беспокойным водовороте мыслей, колотилась о ребра вместе со взволнованным сердцем.
– Ну почему именно Малфой спас нам жизнь? – причитала Нарцисса.
– Какая разница? – безразлично откликнулась Лили, слишком погруженная в собственные переживания. – Главное, что удалось выбраться.
– Если бы можно было выбирать спасителя, Малфоя я бы выбрала в последнюю очередь, – покачала головой слизеринка. – Вернее, я бы вообще его в очередь не поставила.
– Боюсь, никто в Хогвартсе не поймёт твоей антипатии. Такой чистокровный, такой богатый, такой популярный Люциус Малфой, герой–любовник, а теперь ещё и просто – герой. Тебе лавров для него жалко? Заслуженных, между прочим.
– Люциус страшный человек. Да и Белла не лучше. Просто она моя сестра, и к её грехам я отношусь снисходительней.
– Нет на свете справедливости – да здравствуют родственные связи! Почему ты вообще о них заговорила? – Лили сощурилась. – В роковое плавание ты, случаем, не из–за этой парочки пустилась?
Заметив, как переменилась в лице Нарцисса, Лили отбросила иронию.
– Из–за них? Правда?! Ой, прости, я не хотела…
– Я пыталась убежать, – на бледных фарфоровых скулах вспыхнули две ярко–розовые полосы, – убежать от всего, что меня пугает и отвращает. Люциус Малфой и моя сестренка Белла занимают отнюдь не последнюю строчку в этом списке. Но, провалившись под лёд, я поняла, что смерть способна испугать посильней жизни, и малодушно позвала на помощь.
– Скажи лучше, холодная вода прояснила тебе мозги, – зло ответила Лили. – Мне кажется, ты просто хотела привлечь к себе внимание, Нарцисса. Не исключено, что как раз этого самого Люциуса.
– Ты не должна так думать!
– Моего слабого воображения не хватает, чтобы представить, какая такая напасть могла заставить девочку из благополучной, уважаемой семьи, богатой, как Рокфеллеры и знаменитой, точно Кеннеди, отправиться топиться в ледяной воде.
Нарцисса вздохнула:
– Могу я надеяться, что ты станешь держать язык за зубами, и всё сказанное останется между нами?
– Конечно.
– Говоришь, «богатые, как Рокфеллеры и знаменитые, как Кеннеди»? Я не знаю, счастливы ли названные тобой люди, но мой дом больше всего походит на то, что у вас, у магглов, называют адом. Мой род известен, это да. Насчет богатства? – всё в мире относительно. Дом, в котором я живу, счета, которыми отец распоряжается, как старший в фамилии, – всё, к чему мы привыкли, после совершеннолетия Сириуса не будет принадлежать нам. Раз у моего отца нет сына, способного унаследовать родовое состояние Блэков, всё, вплоть до фамильного жемчуга, перейдёт к сыну Ориона. Впрочем, то, что самим нам кажется крохами, многие чистокровные посчитают за богатство. Любую из нас охотно возьмут замуж за одно только звучание фамилии – Блэк.
– И это повод для огорчений?
Нарцисса смерила гриффиндорку задумчивым взглядом:
– Лили, тебе ведь не нравится Белла?
– Не то, чтобы она мне не нравилась, но легким человеком, согласись, её определённо не назовешь. Зато она красивая.
– Красота это то, чего у Блэков не отнять. Красота, богатство, известность – всё это плохо сочетается в сознании обывателя с отвращением к жизни. Постороннему взгляду не разглядеть за цветным фасадом темного прошлого, копившегося веками. Не увидеть безумия, кипящего в нашей крови.