Зеркальный лабиринт
Шрифт:
«И на Марсе будут яблони цвести» — вспомнилась Анне строчка из какой-то старинной песни. Народу на улице было совсем немного. Анна вспомнила, что вся жизнь кипит как раз внутри домов и поискала глазами вход в один из них, вдоль которого шла, но кроме плакатов с лозунгами ничего не увидела. Из катакомб она вышла каким-то мудрёным путём через подземную парковку из которой наверх вёл широкий пандус. Других входов и выходов не было. Анна прошла немного вперёд и дом неожиданно закончился. Открылась небольшая площадь между домами, а за ней виднелись уже вполне обычные постройки, чем-то даже напоминающие земные. Анна пошла в ту сторону и вскоре оказалась перед приземистой постройкой, стилизованной под крестьянский дом на Земле. Выкрашенная в тёмный цвет кровля выглядела так, словно была покрыта дранкой, стены имитировали бревенчатый сруб. От широкого крыльца в центре шла вдоль дома не то терраса, не то галерея. Вывеска, укреплённая на свесе кровли, возвещала, что это «Львiвськi пляцкi». В нос ударил умопомрачительный запах выпечки.
Перед крыльцом стояли несколько деревьев в кадках, на ветвях которых висели самые настоящие вишни. Анна не удержалась и сорвала парочку. Ягоды были водянистые, но вполне съедобные.
Старыгин. Собственной персоной. Адмирал посторонился и его бывший подчинённый, а сейчас офицер Генштаба, зашёл в палату и поздоровался.
— Присаживайся. — пригласил его Малинин. — Ну… Рассказывай. Алексей меня предупреждал о том, что у тебя есть чем поделиться.
Джинн долго молчал. Видимо собирался с мыслями. Наконец он начал рассказывать о своём сне, который он до недавнего времени считал просто ночным кошмаром, не более того. Хотя сновидение было не одно, можно сказать что целый сериал. Раз в месяц или раз в два месяца этот кошмар мучил Старыгина, заставляя просыпаться в холодном поту.
…Началось всё просто. Во сне он зашёл в тёмный коридор, который проходил совсем рядом с их отсеком на орбитальной станции. А вышел совершенно в незнакомом месте. Глаза долго привыкали к солнечному свету. Он стоял на тротуаре, выложенном обычными, ничем не обработанными камнями. Ходить по нему было непривычно. А вокруг шли какие-то люди, совершенно не обращая на каменный тротуар внимания, видимо — ходили по нему постоянно. Да и на стоявшего столбом Старыгина даже удивлённых взглядов не кидали, просто обходя и иногда задевая плечами. Проезжая часть была свободной. Только вдали стоял экипаж с откидным верхом на больших тонких колёсах, запряжённый лошадью.
Наконец глаза стали привыкать и можно было оглядеться. Каменные дома образовывали улицу, не то, чтобы широкую, напрочь лишённую зелени. Три — пять, иногда и больше этажей. Серые или коричневые фасады. Пыльные окна. Унылые невзрачные цвета везде, даже одежда пешеходов такая же. И небо нежно голубого цвета над всем этим «великолепием». Из всего этого Джинн понял, что он находится на Земле. Но вот где именно?
Он стоял и не знал, что ему делать. Во сне у него раньше всегда всё происходило независимо от его воли. А тут… Он захотел сделать шаг вперёд. Осознанно чуть наклонился вперёд и… И он сделал шаг вперёд. Потом ещё один. Поднял руку. Потом опустил. Развернулся вокруг своей оси, внимательно осматриваясь. Всё происходящее с ним просто походило на какую-то виртуальную реальность. Причём очень реалистичную. Свет в глаза, ощущения неровностей под ногами. Задевающие его прохожие. Запахи… Запахи говорили о том, что никакой виртуалки вокруг него и в помине нет. Запах немытых тел некоторых прохожих. Запах гниющей воды. Запах какого-то дерьма. И ещё один аромат теребил его ноздри. Такой запах он помнил с детства. Когда ему было всего лет четырнадцать они всем классом побывали в музее транспорта. Именно такой запах имел огромный паровоз, который двигался исключительно благодаря сжиганию в специальной топке дров или каменного угля, который преподаватель называл «природным ископаемым».
Осознание того, что в том месте, куда он попал применяется сжигание топлива таким варварским способом, привело к тому, что внезапно всё вокруг пропало и Старыгин проснулся в своей кровати. В тот момент ему хотелось только одного — посетить медика и сделать комплексную проверку своего психического здоровья.
— И всё? — не скрывая своего разочарования спросил Малинин, — А дальше ничего не было?
— Было. Причём эти сны начинались ровно с того момента, на котором заканчивались предыдущие разы. Я же говорю — сериал какой-то.
Итак — Арсенюк. Возглавляет фирму с немудрящим названием «Заборiкi». Занятное название.
Оказывается, кроме идиотских лозунгов в Илоновке были и самая обыкновенная наружная реклама, которой полно в любом городе. И первый же рекламный плакат как раз и был посвящён этой фирме.
В идеале надо бы застать этого Арсенюка со спущенными штанами и поглядеть, как он будет выкручиваться. Но это вряд ли. Наверняка ему уже доложили о побоище в подвале. Так что его люди вполне могут всполошиться.
Анна поправила низко надвинутый капюшон куртки и неспешно двинула вдоль улицы. Адреса в Илоновке напоминали партизанские шифровки: длинная вереница цифр, разобраться в которой могли только местные и то не всегда.
В очередной дом Анна проникла так же через подземный паркинг. Загаженный скрипучий лифт вынес её наверх, на самый верхний этаж. Анна вышла в длинный коридор, больше похожий на неширокую улицу, или, вернее, проход между домами. Поискала глазами хоть какие-то указатели. Вотще. Кроме плакатов наглядной агитации и бесчисленной славы кому-то там на стенах ничего не было. Немногочисленные прохожие внимания на неё не обращали.
Анна прошла ещё немного и оказалась в другом блоке. Здесь окружающая обстановка как-то неуловимо переменилась. Над входами появились красные фонари. Поначалу Анна не придала этому значения. Даже на весьма откровенно одетых и густо накрашенных девиц не обратила внимания. И только увидав мерцающую над входом вывеску, задержала шаг.
Вывеска гласила: «Бар 'Шао-Бао». Что это такое — Анна не знала, но именно про это место ей поведал умирающий бандюган. Анна толкнула вертящуюся дверь и вошла внутрь. Внутри было шумно и душно. Пахло дешёвым парфюмом, потом, винными парами и ещё чем-то. На сцене в глубине зала вокруг шеста со скромной грацией только что отелившейся коровы извивалось нечто коротконогое и толстопопое.
Понятно. — подумала Анна, выискивая глазами свободное место. С таковым были проблемы. Посетителей, вообще-то мало интересовала стриптизёрша у шеста, они торопливо и сосредоточенно напивались, либо не менее сосредоточенно пялились в огромный экран над барной стойкой. На экране, по мнению Анны, не происходило ничего интересного: там два каких-то амбала, затянутых в чёрные проклёпанные ремни наподобие лошадиной сбруи, сцепились в напряжённом борцовском поединке. Анна снова перевела глаза в зал. Там к стриптизёрше присоединился какой-то парень и тоже начал разоблачаться. Анна принялась изучать публику. В основном это были мужчины, но попадались и женщины. За одним столиком расположилась целая компания. В углу на диванчике яростно миловалась какая-то парочка.
Понятно. — снова подумала Анна, — Притон разврата, как он есть.
Она задумалась было над тем, почему всякого рода предатели и двойные агенты так любят подобные заведения, но тут на сцене парень-стриптизёр принялся овладевать своей напарницей. Та не возражала, даже напротив — весьма громко выражала своё удовольствие от происходящего с ней.
Тьфу! — не удержалась Анна. Ей вспомнилось, как однажды, ещё в Островном, Март, к нему недавно полностью вернулось зрение, предложил ей посмотреть кино. Кино оказалось довольно низкопробной порнушкой. На возмущение и недоумение Анки на кой ляд Март включил это непотребство, тот поведал изумлённой девушке, что у них такое в школах детям показывают на уроках секспросвещения. Оказывается — во всех школах на счастье Человечества были специальные уроки полового воспитания, где детей учили правильно заниматься сексом. А в качестве учебных пособий использовали порнофильмы.