Зеркало для двоих
Шрифт:
— Ну, ты и медвежуть! — донесся недовольный, ворчливый голос из-под одеяла. — Может быть, это мерзкое дребезжание я еще бы и пережила, но вот твою неуклюжесть! Ты же меня просто сплюснул!
— Вставай, засоня, — он отогнул край одеяла и звонко чмокнул ее в плечо.
— И не подумаю! У меня сегодня отгул, так что спать я буду как минимум до девяти утра.
— А как максимум?
— А как максимум до пятнадцати минут десятого…
— Ну, тогда поднимайся, уже половина. И к тому же ты уже не спишь.
Юлька пробормотала еще что-то невнятное и села на кровати, положив голову на колени и, видимо, собираясь досыпать. Но ресницы ее уже начинали нетерпеливо подрагивать, и Сергей понял, что она просто изображает невыспавшуюся, несчастную работницу финансовой сферы. Он тихонько погладил ее худенький острый локоть и пробежался
— Ну, ладно, подъем так подъем, — проговорила она уже вполне миролюбиво и спрыгнула с кровати. Солнце, пробивающееся сквозь шторы, с избирательностью опытного живописца позолотило ее левый бок, ярким мазком высветив мягкий изгиб бедра и по-девичьи заостренную грудь. Каштановые волосы, уже привычно рассыпавшиеся по плечам и утратившие сонную взлохмаченность, под его тонкими лучами вспыхнули мелкими искорками. Юлька нагнулась и подняла с пола лихорадочно скинутые вчера белые ажурные трусики. Сергей сидел на краю кровати вполоборота, держа за ремень так и ненадетые джинсы, и просто смотрел на нее. Он знал, что она сейчас не чувствует его взгляда и, наверное, поэтому наклоняется и встает так свободно и естественно, и ловил себя на мысли, что ему одинаково дороги и ее ночная, сумасшедшая близость, и вот эта утренняя девичья угловатость, чистая и солнечная… Юлька, как обезьянка, вывернула руки и, даже не подумав прибегнуть к его помощи, застегнула на спине лифчик, набросила на себя халатик и только тогда повернулась.
— Ну, что, когда будет обещанный тобою сюрприз? Я хочу знать, для чего я сегодня брала отгул.
— Рано, девочка моя, рано. Для начала нужно собраться и позавтракать, — весело проговорил Сергей и состроил заговорщическую физиономию.
Идея свозить Юлю на «Мосфильм» пришла к нему в голову совершенно неожиданно. До начала проб оставалась еще почти неделя, а значит, продолжалось действие договора, и фамилию «Селезнев» в разговорах вспоминать было категорически запрещено. «А может, так даже и лучше? — подумал тогда Сергей. — Поход на киностудию, интересный сам по себе, плюс — пьянящее чувство риска, ощущение опасности и игры. Наверное, Юльке должно понравиться». Он на минуту представил себе гулкие мосфильмовские коридоры, свет прожекторов на съемочной площадке, суету гримеров и звукооператоров и восхищенные, распахнутые Юлькины глаза. Да, так и только так!.. Совсем немного, и больше для проформы, поругав себя за склонность к броским жестам, Селезнев решил, что экскурсия на киностудию станет эффектной финальной точкой во всем этом маскараде. А потом будет тихий вечер вдвоем, хорошее вино и, может быть, банальные свечи?.. Нет, это уже слишком. Будет мягкий свет ночника, подушки, пахнущие ее волосами, и хлопанье прямо под окнами дверцы соседского «Вольво»… Что ж с ним поделаешь, с этим бизнесменом чертовым, регулярно возвращающимся домой за полночь? И, наверное, Юлька разозлится, но нужно будет поймать ее искривленные яростью губы и сделать их мягкими и податливыми. Она поймет, не сможет не понять, что тот Селезнев, которого она ненавидит, тот Селезнев, который приносит ей несчастье, так и останется только экранным образом. Она почувствует но, она простит…
Когда вишневый джип выехал на Мосфильмовскую улицу, Юля заметно напряглась.
— Сережа, куда мы едем? — Она затеребила пуговицу на пальто, и Селезнев улыбнулся этому ее нервному, уже знакомому жесту.
— А какие у тебя возникают предположения на этот счет?
— Ну… Я надеюсь, ты не собираешься меня представлять настоящему Селезневу? — Юлька отвернулась к окну, чтобы не встречаться с ним взглядом. — Я помню, что ты говорил однажды о нем чуть ли не как о своем хорошем знакомом. Ну, тогда, когда мы перебирали журналы, помнишь?.. Я понимаю, что все это звучит глупо, но эта улица и вообще…
— И вообще ты нарушила табу, — заулыбался Сергей. — Мне казалось, что еще два дня мы не имеем права упоминать эту фамилию в разговорах, разве не так?
— Да, все так… Но ты только скажи мне: мы едем не на «Мосфильм»?
— Почему же не на «Мосфильм», именно туда, — сказал Селезнев, разворачивая машину и подгоняя ее прямо к проходной.
У проходной, в просторечии именуемой «стекляшкой», толпились несколько не то маляров, не то грузчиков в синих, изрядно потасканных халатах. Они курили и шумно обсуждали какой-то новый проект киностудии. Причем свое мнение они излагали с таким авторитетным видом, что создавалось впечатление, что все они как минимум продюсеры. Во всяком случае, Сергей уловил несколько фраз, из которых следовало, что и с известнейшим режиссером, и со многими популярными актерами они на «ты». Впрочем, его это не особенно удивило, так же как и реплика, негромко брошенная им вслед и явно не рассчитанная на то, что ее могут услышать:
— О, Серега Селезнев пошел. Хороший мужик, правда зашибает крепко. А это жена его, что ли? Не знаю, с ней я не знаком…
Его уже давно перестала поражать откровенная фамильярность, свойственная молодому обслуживающему персоналу киностудии. Теперь почтительная вежливость пожилых гримеров и реквизиторов, работавших еще в тех картинах, которые стали теперь классикой, и по-прежнему называющих актеров по имени-отчеству стала казаться старомодной. Но Юлька, похоже, удивилась. Хотя это и не сгладило напряженности, ледяной корочкой сковывающей ее тонкие черты. Она обречено скользнула взглядом по черной табличке с надписью «Мосфильм» и как-то устало вздохнула:
— Сережа, что ты собираешься сделать?
— Ничего особенного. Просто сегодня мы сходим на экскурсию.
— Но ведь здесь же наверняка пропускная система?
— Естественно, — он энергично кивнул головой, и черная прядь упала ему на лоб. — Но мое лицо — мой пропуск… И потом, не волнуйся, я здесь не в первый раз.
Юлька, наверное, просто не нашла в себе сил удивиться и покорно последовала за ним внутрь «стекляшки». Сергей видел ее пугливую настороженность девочки-отличницы, ужасно боящейся попасть в неловкую ситуацию, видел ее расширенные, но совсем не от восторга, а скорее от отчаяния глаза и боролся с желанием признаться во всем прямо сейчас, здесь, в этом прокуренном и грязном закутке с двумя окошками для выдачи пропусков. Но что-то подсказывало ему, что она успокоится потом, когда увидит, что все получается и ничего страшного не происходит. И потом, очень уж не хотелось отказываться от придуманной романтической концовки с распахнутой кроватью, мерцающим в бокалах вином и сумасшедшими поцелуями сразу после откровенного разговора…
Почти у самого окошка Юлька попыталась заартачиться, чем привлекла к себе удивленное внимание длинноволосой блондинки, выписывающей пропуска. Женщина почти высунулась наружу, что было само по себе очень удивительно, если учесть крохотные размеры окна и высоту ее «хвоста», собранного на затылке. Заметив Сергея, она мгновенно успокоилась, и так как они не были знакомы, ограничилась чрезвычайно радушным: «Здравствуйте». Но Селезнев так стремительно кинулся к ней, словно надеялся удержать в этом неустойчивом, «полувысунутом» положении.
— Здравствуйте, простите, не знаю, как вас зовут…
— Анна Вячеславовна, — произнесла она с явным удовольствием.
— Анна Вячеславовна, вы можете мне помочь?.. Понимаете, я заранее не заказал пропуск для своей невесты, а сейчас вызванивать кого-то, просить провести…
Дама удивленно вскинула черные, явно крашеные брови:
— Так почему вы по своему пропуску ее провести не можете?
Сергей виновато заулыбался и демонстративно похлопал себя руками по предполагаемым карманам:
— Понимаете, я свой пропуск дома забыл. Меня-то, может быть, и пропустят…
— Ладно, я все понимаю, — Анна Вячеславовна зашуршала какими-то бумажками, раскрыла толстый журнал и попросила продиктовать Юлькины фамилию, имя и отчество. Через пару минут Сергей уже держал в руках маленький картонный прямоугольничек, свидетельствующий о том, что Максакова Юлия Владимировна имеет девятнадцатого ноября полное право перемещаться по «Мосфильму». Миновав вахту без проблем, они очутились непосредственно на территории. Юлька обвела взглядом открывшуюся панораму и скептически покачала головой. Действительно, восхищаться было особенно нечем. Человека, попавшего сюда в первый раз и еще живущего детскими представлениями о том, как снимается кино, наверняка должна была шокировать картина, напоминающая кадры из послевоенных фильмов: неуверенные, робкие шаги новостройки рядом с унылыми громадами полуразбомбленных домов… Совсем рядом с ними проехал трактор, оставляющий на грязно-сером снегу совсем уж безобразные песочно-глиняные следы. Справа что-то ухнуло, и с насыпи в огромную канаву, тянущуюся вдоль дороги, полетели булыжники и обломки арматуры.