Зеркало для никого
Шрифт:
– Давай расстанемся друзьями, – повторил за Тахирой Тео. Он смотрел внутрь себя, еще меньше походя на человека, чем обычно. Словно минувшее противостояние вытянуло из Тео всю жизненную силу. Не зная, что еще сделать, я протянула Тео свой протеиновый коктейль. Каким-то чудом я не разлила его, пока вместе с доброй половиной школы наблюдала за перепалкой Тео и Тахиры. Амалия, наконец-то, отпустила мою руку. Чем я воспользовалась, сделав несколько шагов по направлению к Тео.
– Вот, держи. Ты наверное пить хочешь…
Тео будто на автомате принял напиток, сделал шумный глоток.
– Персиковый, – отметил он, возвращаясь
Школа заулюлюкала. Рейтинг Тео подпрыгнул обратно до семерки, словно на распрямившейся пружине. Я покраснела и уставилась на синие кроссовки Тео. Последняя модель, мечта всех одноклассников. Шнурки у него были такими белыми, словно он не ходил вовсе, а летал по земле.
– Кажется они считают, что ты только что отбила меня у Тахиры. – тихо сказал Тео.
– Нет мне прощения. – ответила я ему. Тео сделал шаг ко мне навстречу, словно намереваясь поцеловать меня, или хотя бы взять за руку. Не скажу, что я была готова к такому повороту событий. Более того, я больше сама не была уверена, хочу ли я поцеловать сейчас Тео на глазах у всей школы. Боже… это же мой первый поцелуй. Но если я сейчас откажу Тео, то окончательно разрушу не только его репутацию, но и авторитет в школе. Когда тебя отшивают две девчонки за десять минут, это заявка на получение первого приза среди неудачников.
– Гель Эллис, – прошу пройти в кабинет директора. Отвлек меня голос директора от дальнейшего участия в разворачивающейся драме. Я неловко улыбнулась Тео и сделала шаг назад, используя голос нашего директора как прикрытие. По толпе пронеся раздосадованный шепот. Будто, если они будут говорить тихо, мы про них забудем. Мы и про Зрителей никогда не забываем, хотя они для нас и всего лишь цифры на глазных линзах: – Амалия Йович прошу вас также пройти в кабинет директора.
Мы переглянулись, глаза Амалии были расширены. А рука, за которую я взяла ее резко похолодела. И чего такого мы успели натворить, сами того не замечая? Неужели это из-за сцены с Тахирой? Ну тогда я объясню, что Амалия не причем. Мы поднялись на третий этаж Гимназии, свернули в коридор, в котором на нас взирали неизменно строгие и добрые лица предыдущих директоров Гимназии. Обычно я смотрела на эти голографические лица безразлично, но сегодня отчего-то они напомнили мне погребальные маски. Мурашки от нехорошего предчувствия пробежались по спине. Глупая я, глупая. Нужно уже запомнить, что предрассудки и суеверия давно вышли из моды.
В приемной директора нас встретила руководительница класса. Чин-Лу, высокая, худая, уставшая, сказала только:
– Следуйте за мной.
Когда она вошла в кабинет, то переглянулась с директором и тот отключил камеры. Артур Ли был как обычно гладко выбрит, скуп в движениях и словах. Он глядел на нас тяжелым взглядом, словно мы совершили преступление. Я точно знала, что ничего плохого не делала. Из кабинета Директора тоже можно иногда делать маленькую Слепую зону. Потому что некоторые проблемы учеников носят слишком деликатный характер. Вероятно, наш с Амалией случай был таким. Я взглянула на подругу и ободряюще ей улыбнулась. Амалия отвернулась, ярко алые пряди волос упали ей на лицо.
– Мы выяснили, кто написал то письмо на доске объявлений. Амалия, ты не в чем не хочешь признаться? – взглядом директора можно было орехи колоть, и направлен он был не на меня, как мне показалось в начале. Вся ярость Адама Ли выливалась на бедную Амалию. Я хотела вскочить с места, закрыть подругу от его испепеляющего взгляда, когда Амалия резко вздернула подбородок и сказала.
– Это была я. То объявление написала и распечатала я. Прости меня, Гель.
– Но почему?
Услышала я свой голос в звенящей тишине. Адам Ли меланхолично чесал подбородок, а Чин Лу немного ссутулилась. Им жизнь на камеру тоже давалась нелегко.
– Почему… Я подумала, что если ты больше не будешь девяткой, то снова станешь проводить со мной больше времени. Ты же даже ни разу не навестила меня во время болезни! Не спросила, не зашла. Держу пари ты тусовалась с этой Анастасией Рейснер даже тогда, когда Тео тебя отшил. И чем она настолько лучше чем я?
Я вспомнила, как Амалия бросалась на всех, кто пытался выведать о неизвестном злопыхателе. Я думала, она защищает меня, а она просто пыталась оградить меня от других людей. Чтобы я не догадалась случайно, кто именно оставил ту записку. Амалия – хорошая актриса.
– Ничем, она ничем не лучше тебя, а ты не лучше нее, – сказала я Амалии чистую правду: – И я больше с ней не общаюсь. Ты бы могла просто со мной поговорить, а не подвергать мое будущее риску. Если мой рейтинг опустится ниже шести, я потеряю место в университете, и ты это знаешь.
– Но не опустился же, – буркнула Амалия. Она словно позабыла о том, что нашу перепалку наблюдают еще двое взрослых. Ноздри ее трепетали, глаза, которые сегодня были желто-зелеными как у кошки, метали молнии. Она не стала отрицать свою вину. И жаль. Быть может, отрицай она, я бы поверила. Я бы захотела поверить.
– Это Зеленый город, Амалия. Здесь все тайное неизменно становится явным, – голос мой звучал спокойно и как-то отстраненно. У меня не было сил злиться или грустить. Слишком много всего сегодня произошло, и предательство Амалии вдруг показалось мне незначительным. Неважным. – Ты сделала то, что сделала. Давай просто забудем об этом.
Чин Лу и Адам Ли моего мнения не разделяли.
– Лучшим решением, Амалия, будет отстранить вас от уроков еще на неопределенное время. Скажем, вы все еще переживаете из-за увиденного в Красном городе. У вас тонко чувствующая натура художника, а потому вам будет разрешено учиться на дому, посвящая большую часть освободившегося времени творчеству.
На подоконнике в кабинете директора росла герань. Она достигла исполинских размеров и напоминала цветущее розовым монструозное дерево. Вряд ли Адам ли выращивает эту герань для Рейтинга, суровому директору гимназии не пристало заниматься цветочками. А между тем высохшие лепестки и отцветшие бутоны были бережно убраны, герань явно была довольна своей жизнью на директорском подоконнике. Вот еще один человек с двойным дном.
– Я потеряла подругу! Разве не видно? Неужели это недостаточное наказание? – взвизгнула Амалия, она продолжала смотреть на меня и шептать «прости». А я погрузилась в холодный вакуум безразличия. Лучше размышлять о цветах, или о том, что у Чин-Лу волосы сегодня распущены. Словно ей не безразлично, как она выглядит в глазах директора. И смотрит на него украдкой, словно в попытке украсть четкую линию носа, изгиб губ, взгляд прямой и решительный. Запомнить, спрятать в укромный уголок сознания, туда, куда не добраться ни камерам, ни нормам морали. Мои размышления прервали.