Зеркало для никого
Шрифт:
– Гель, там мальчик стоит. Почти десятка, даже не думала, что такое возможно – она оценила его рейтинг и присвистнула. В последнее время мы с Тео держались на заоблачных вершинах Рейтинга. Конечно, долго так продолжаться не могло, но было приятно. Я подчеркнуто медленно отложила заказанный для меня журнал по психологии и как можно более невинным голосом произнесла.
– Это мой парень. Тео. Я его пригласила, – фамилию я специально называть не стала. Мне не хотелось, чтобы мама провела параллель между Анастасией и Тео Рейснер. Конечно, она уже и сама могла обратить внимание на его фамилию, но я сомневаюсь, что она это сделала. Рейтинг 9.6 – привлекает к себе куда как больше внимания, чем увлечения, внешность или даже фамилия.
– Совсем забыла, меня позвала в кафе Адрина, я побегу. Хорошего вам провести время! – Она бросила на столе горячую чашку чая и рассыпанный мандалу-пазл, который непременно хотела собрать уже как с пол года, но все никак не находила времени. Иногда моя мама просто поражает своей проницательностью. А с другой стороны, ничего поразительного в ее поведении как раз таки нет. Мама сильна в том, что называется социальными навыками. Она каким-то удивительным образом умеет считывать настроение вокруг себя и подстроиться. Под папу, меня, Мист, наших друзей. Быть может она даже слишком хороша в том, чтобы под всех подстраиваться.
Мама окликнула нашего лабрадора Маффина, и тот опрометью бросился за ней, покряхтывая и поскуливая от того, что колени его болели от лишнего веса. Кто бы что не говорил, вегетарианский корм – не лучший выбор для крупных собак. Они выскочили через заднюю дверь, так чтобы не смущать Тео. Спасибо, мама!
Я отложила журнал, расправила волосы по плечам, прикусила губы для того, чтобы они опухли и покраснели. Естественность во внешности в моде. На короткий, возможно мимолетный срок, но естественность в моде. Дверь я отворила тут же, как только раздался звонок в дверь. Не хочу притворяться, что не ждала его. Тео замер, сканируя меня взглядом, не знай я его и себя лучше, подумала бы: как кролик перед удавом. Но какой из меня удав?
– У тебя я дома уже была, а ты у меня нет, – я показала нашу большую гостиную, остановилась в библиотеке возле камина. Сама себе я напоминала милого экскурсовода с торчащими от холода сосками. На самом деле я неплохо справлялась. Голос не скакал, а Тео следовал за мной послушно и задавал вопросы, на которые я ухитрялась отвечать. Самое интересное, конечно, ждало нас в моей комнате. Мы поднялись туда по деревянной лестнице, блестящей от того, что она была натерта маслом. Ни в коем случае не лаком. Лак не экологичен. Дверь отворилась с едва заметным скрипом, мы вошли в мою комнату и только сейчас я вдруг подумала, а насколько эта комната моя?
Персиковое постельное белье, розовые занавески. Декоративные подушки в виде кошачьих мордочек, доска желаний, на которой были вещи, не интересующие меня от слова совсем. Из всех вещей, которыми я дорожила, в этой комнате были пластиковые реалистичные фигурки со скандинавскими богами подаренными мне бабушкой на день Рождения, чьими именами или историями я не интересовалась до недавнего времени. Сейчас то я знала, что здоровый качок, держащий в руке молот – это Тор, красивый брюнет в темных шмотках – Локи, а у старика Одина два ворона на плечах и нет глаза. Другой, дорогой мне вещью, была фотография Мист, запрятанная под картинкой с изображением горячего как лава музыкального исполнителя. Я поглядывала на нее время от времени, и Зрители думали, что я сохну по Хан Ци Шину, а на самом деле я смотрела на сестру. Подарок Амалии – Красный город в снежном шаре да томик со стихами, прихваченный из Библиотеки. Старая хранительница разрешила его не возвращать. Оказывается, я была первой, кто взял его за последние сто лет. Я не понимала и половины слов и рифм, но мне хотелось читать его. Чего стоило только:
«О, только б огонь этих глаз целовать
Я тысячи раз не устал бы желать.
Всегда погружать мои губы в их свет —
В одном поцелуе прошло бы сто лет.»
Что за человек бы не писал эти строки, он смыслил в любви куда больше, чем Локи. Да и в поэзии. Иногда я и сама начинала думать стихами, и мне это нравилось. Заставляло улыбаться.
– Почему ты улыбаешься? – спросил меня Тео, обернувшись. На него моя комната не произвела особенного впечатления. Он цепким взглядом выхватил томик стихов и фигурки из скандинавской мифологии и, кажется, сделал свои выводы. Скорее всего такие же ложные, как делают Зрители, замечая как часто я пялюсь на портрет Хан-ци.
– Потому что ты здесь, а я соскучилась, – ложь слетала с языка легко. Быть может потому, что не была совсем уж неправдой. Я сделала к нему шаг первой. И конечно же, он мне ответил.
Мы целовались, но губы Тео были холодны на ощупь. В моих также не было ответного жара. Будто два актера, мы отрабатывали придуманные для себя роли. Одежда слетала, в какой-то момент я осталась в одном только топе и трусиках, а в Тео проснулся живой энтузиазм. Я же нервничала так, что анализировала каждое свое действие, жест, поцелуй и вздохи. Мы переместились на кровать, подушки с котиками были сшиблены на пол. Когда и мой топ улетел куда-то в сторону комода, то мы с Тео синхронно зажмурили глаза и отодвинулись друг от друга. Обоим требовалась минутка, чтобы привести дыхание в порядок.
Первым заговорил Тео:
– Нам можно делать с тобой все, что угодно, кроме одного, – сказал он, когда камеры отключились. Он смотрел в сторону, да и я была слишком смущена, чтобы поднять глаза. В конце концов мы повернулись спинами друг к другу. Я слушала его голос, рассматривая плакат «Спасем тигров», на своей стене. Было мне вообще дело до тигров? Никакого.
– Чего?
– Мы не можем просто поговорить по душам.
– По душам могут поговорить те, у кого есть души. Мы с тобой – образцы для подражания, а не люди.
Тео пошевелился, кровать скрипнула. Если бы дома кто-то был, я бы густо покраснела. Как своевременно мама отправилась на встречу с подругой. Хорошо, что и собаку с собой захватила, Маффин бы наверняка ломился в комнату, услышь он странные звуки.
– Так и знал, что ты не пустышка!
Он чуть наклонился назад, так что его обнаженная спина коснулась моей. Матрас прогнулся под нашим весом. Невзирая на то, что ситуация была до крайности неловкой, я испытала приятную дрожь.
– Расскажи мне, что случилось с твоей сестрой? – первым делом спросила я его. Ведь Тео прав, нам не полагается разговаривать. Но вот мы говорим. Как знать, как много у нес времени. Сколько отведено подросткам на занятие сексом? В брошюре, которую нам давали в школе писалось о многом, но этот пункт отсутствовал. Можем ли мы проболтать час или два? Или лучше оставить это на следующий раз… В то, что этот следующий раз будет я не сомневалась.
– Я не знаю точно, она не в первый раз на принудительном лечении. Анастасия всегда была немного странной. Раньше она носила мешковатые шмотки, волосы не красила, очки во все лицо, еле держалась в школе. Родители и ругали ее и показывали психологу, а потому отправили лечиться. Мне она говорила, так лучше прятаться. От кого только?
– От Зрителей, Тео. От Зрителей. – Я подавила в себе желание обернуться, – Иногда лучше стать невидимой. А когда ты не красив, тебя не замечают. Это дает определенную свободу. Анастасия очень умна, она написала программу… Ты, знаешь, что Красный город… – я так давно молчала о том, что знала, что сейчас испытала несравненное чувство полного освобождения. Но Тео смог меня удивить. Он не дал мне договорить, сказав четко и спокойно: