Зеркало души
Шрифт:
— Аааа! — Протянула она, увидев меня. — Ты уже здесь. Сейчас будет и хозяин.
Скоро вошел и генерал. Он был одет в темные брюки и светлую рубашку с открытым воротом. Увидев меня, улыбнулся:
— Как устроились?
— Хорошо, — ответила я на его улыбку улыбкой. — У вас тут можно историю обихода изучать. И я показала вокруг рукой. — Мебель, картины, портреты и даже столовые приборы и посуда.
— А ты знаешь что это, и каких лет? Откуда? У вас тоже осталось от старых времен?
Тут я несколько растерялась. Я ведь даже не знала, кто моя предшественница, кто её родители, есть ли другие родственники, кроме прописки в паспорте с адресом проживания. Смутившись, опустила глаза и сказала, что видела такое у бабушки. И даже не соврала! Только слегка уклонилась от ответа. Тот принял мои слова и показал на стол:
— Прошу!
Подвинув мне стул, сам прошел к своему месту. Я сидела напротив окна, и свет падал на меня. Генерал же сидел в тени, и мне было плохо видно его лицо. Но мимика угадывалась — он усмехался. Я слегка поежилась. Глаша налила нам ароматный рыбный суп и ушла, пожелав приятного аппетита.
— А она не будет с нами кушать? — удивилась я, глядя ей вслед, а потом на генерала.
— Она ест на своем месте и когда хочет. — скупо ответил он и взялся за ложку. — Не обращай внимание. — Усмехнулся, и принялся есть также аккуратно, как и тогда в вагоне. Я, вздохнув, окунула ложку в уху, но сначала принюхалась — пахло потрясающе. — Это что за рыба? — Спросила я своего соседа.
— Думаю, что севрюга. Чувствую по запаху. Не нравится? — поднял он брови.
— Нет-нет, что вы! — воскликнула я. — Замечательно пахнет! Просто я не ела такую.
— Разве? — удивился он. — По-моему этой рыбой завалены все прилавки Советского Союза. Ну, если только вы не любители рыбных блюд.
— Упс! — фыркнула я про себя. — Чуть не прокололась!
Я смолчала и принялась за еду. Было безумно вкусно! Прозрачная юшка с пахучими травами и мелко порезанными кусочками белой тушки севрюги — сестры осетра. Потом мне подали котлеты домашние «из чистого мяса»! и немного тушеных овощей. Я съела все, что положено было на тарелку и ещё даже позарилась на закуски. Мой генерал смотрел на меня с улыбкой и кивал головой, когда я поднимала на него глаза, будто спрашивая его одобрения. Он слегка посмеивался, но я видела, что мой аппетит ему нравился, впрочем, как и я сама. Вскоре насытившись, я взяла в руки фужер с вином, который он подливал мне постоянно, сам же выпил пару рюмок водки и то только перед мясным блюдом в виде куска мяса, вместо моих котлет. От такого же куска я отказалась, так как пришлось бы есть с ножом, а вот пилить его мне было несподручно. Тогда Глаша, по просьбе генерала, подала мне из своих запасов котлеты, вероятно, со своего стола, чему я была рада без сомнений.
Как я потом узнала, она с ординарцем Иванычем, ели в кухне и им это нравилось. Вообще кухонная жизнь в этом доме имела свой устоявший режим и развлечения — там ели, пили чай с пирогами и плюшками, играли в карты и лото. Но без генерала, который не так чтобы сторонился прислугу, а просто некогда ему было развлекаться, как рассказывала мне потом Глаша, он был постоянно занят дома с бумагами или в командировке.
— У него даже женщины бывают не часто, — поведала она мне тихо. — Только молчок. Поняла?
Я усмехалась и кивала.
Мои первые дни в генеральской квартире были наполнены до отказа: я привыкала к определенному распорядку, выстроенному самим хозяином, к прислуге, что готовила и следила за домом, за приходящей уборщицей. К тому же Иваныч часто появлялся с определенными заботами: то привезти продукты, то отвезти белье в стирку, после того, как был свободен от генерала. И в эти же дни я определилась со своим поступлением, поддавшись хозяину на его совет об инязе. Мое разногласие с ним уже не имело смысла, когда я узнала, что и сам институт назвался педагогическим — Московский Государственный педагогический институт иностранных языков. Во как! Он рассказал, что этот ВУЗ один из самых знАковых, по-нашему — престижных, и с тем дипломом можно работать переводчиком при любой организацией со знанием языка, даже за границей.
Утром, после того, как ординарец отвез генерала на работу, тот пригласил меня отвезти в институт для ознакомления и подачи документов. Я удивилась, хотела добраться самой, но он сказал, что выполняет приказ хозяина и поэтому отвезет и привезет меня обратно, чтобы я не заплутала. Я мысленно посмеялась:
— Он думает, что я молоденькая провинциалочка и не разберусь с метро и общественным транспортом и поэтому решил предоставить мне свое авто. Но я пока не страдаю топографическим кретинизмом, и вполне могу обойтись советами бывалых или самих москвичей. Адрес же был известен. Но всё же решила не идти против «хозяина», как продолжал называть его Иваныч за глаза. Помню по истории, так называли Сталина его окружение и прислуга. Куда ж нам от него! Всего-то три года прошло со смерти вождя, и еще «не остыло тело», и на мавзолее было уже выбито «ЛЕНИН СТАЛИН». Вот куда мне еще хотелось сходить. Побывать в Москве и не посетить место упокоения вождей считалось святотатством и об этом всегда спрашивали тех, кто прибывал домой из столицы: «Видели ли вы вождей в мавзолее?» Но этот поход оставляла на потом, когда разберусь с институтом.
Вуз находился на бывшей Остоженке, сейчас переименованной в Метростроевскую, среди великолепных дворцов и домов московских вельмож. Пока меня везли по самой длинной старинной улице столицы, я с восхищением рассматривали эти здания, выстроенные в восемнадцатом веке и сохранившие до сих пор, несмотря на советские годы, свою архитектуру русского ампира, то есть истинно русский размах и украшательство. Владельцы не скупились с этим и отличались собственным вкусом и пристрастием, отдавая должное современности и титулу. Поэтому и здания были разными не только в стилях, но и во времени. Мой же ВУЗ построенный в том же восемнадцатом веке и впоследствии до революции именуемый Коммерческим училищем, был главным зданием и туда мне предстояло идти для сдачи документов.
Я увидела площадь, запруженную молодежью, и мне было любопытно её рассмотреть поближе, познакомиться с моими, возможно, будущими сокурсниками. Здесь было также, как и везде при приеме документов и в наше время. По подсказке некоторых абитуриентов, смогла найти приемную комиссию, зайдя за фасад здания. Там уже толпился народ и стоял гомон голосов. Заняв очередь, с большим волнением, сдала документы, написав в заявлении, что хотела бы поступить на факультет «переводчика и учителя языка», как значилось в перечне факультетов, убивая сразу двух зайцев и возможного переводчика и учителя, если не смогу устроиться по основной специальности. Уж, учительская деятельность мне была знакома! Забрав методичку и программу перечня экзаменов, поинтересовалась подготовительными курсами. Меня зачислили и предоставили расписание и аудитории занятий. Получалось, что три предмета по часу в другом здании по другому адресу, а именно собственного общежития и некоторых учебных аудиторий. Так сказать — не отходя от кассы. Располагалось оно по Петровериговскому переулку и занимало много места. В одном из подъездов здания и находились учебные классы для первокурсников и курсов по подготовке к вступительным экзаменам. Вот сюда мне и предстоит ездить каждый день в течение двух недель. И это замечательно, так как мне необходимы не только знания, но и знакомства с молодежью этих лет: чем увлекаются, как одеваются и развлекаются, чтобы не выделяться и не быть белой вороной. В свое время я закончила педвуз уже в двадцатом столетии и при том заочно, работая после педучилища в детском саду. Потом уж устроилась в школу накануне знаменитой «перестройки». Так что методику преподавания я знала, а также была спокойна за литературу и язык. А вот историю СССР необходимо было повторить и напомнить немецкий язык. Особенно язык. Им не занималась, естественно, всё это время, и было страшновато. Помнила из школы и института, но этого было мало, так как здесь он был главным при поступлении. Надеялась только на свою память и на желание генерала помочь мне. Все же за эти недели должно как-то подтянуться моё знание, а уж возможности были.
Так и случилось. Генерал был рад тому, что мы каждый вечер проводили по два часа вдвоем в его кабинете. Потом я еще до самой ночи читала учебник по истории, а также современные газеты, которые доставлялись хозяину.
Глаша тяжело вздыхала, глядя на меня и качала головой:
— Совсем себя загнала девушка со своей учебой!
Пыталась меня подкармливать отдельно и баловала пирожками, оладьями и блинчиками со сметаной и медом, как я любила. Мы уже подружились и ней и с Иванычем, который тоже проникся ко мне отцовскими чувствами и всячески помогал: отвозил и ждал около учебки и библиотеки, привозил по моим заказам необходимые письменные принадлежности, делал длинные петли по Москве, понимая, что мне некогда с ней познакомиться.