Зеркало души
Шрифт:
— Ну, во-первых не вечеринка, а встреча, при том с моими соседями и друзьями. И поэтому нарядов никаких, просто дачники на отдыхе. Надень всё тот же сарафан. Он тебе очень идет.
Тут он лукаво улыбнулся и вышел. Я осталась в растерянности. «Что надеть?» — извечный женский вопрос. Начала разбирать свои вещи и решила всё же надеть светлую юбку и кофточку, ту самую, прозрачную, только уже с топиком.
— А то кто знает, может быть, его друзья не поймут её прозрачности и при том без бюстика, и ему будет неудобно за меня.
Разложила всё в ящики комода, повесила полотенце на спинку креслица, а сама плюхнулась на кровать с книжкой стихов Дмитрия Кедрина, которую нашла в генеральской библиотеке, спрятанную за другими книгами. Видимо прятал от лишних глаз, так как в это время он был не рекомендован, а попросту запрещен. Его лирику я очень уважала и сама имела дома в своей небольшой библиотеке томик его стихов. Люблю иногда подержать в руках бумажные творенья, слышать их запах, и шелест страниц, а также неповторимый вкус бумаги, когда послюнявишь палец, перелистывая страницы и попробуешь потом на язык!
Я почувствовала, что засыпаю под трели птиц и шелест светлой кисеи на окне. Легкий ветерок колыхал штору и мои глаза закрылись. Как уснула — не помню, но проснулась от стука в двери. Подскочила и ринулась открывать. Там стоял генерал.
— Пора, мой друг, — улыбнулся он. — Нас уже ждут.
— А сколько времени? — спросила я, забыв, что на руке у меня есть свои часы.
— Уже семь, — вновь улыбнулся он. — Я жду тебя внизу. Часа хватит?
— Вполне, — кивнула я.
Закрыв за ним двери, взглянула на себя в зеркало и там увидела заспанную чужую физиономию и тяжело вздохнула.
— Опять ты! — скривилась я. — Ну, что ж. Идем умываться.
Прихватив мылки с полотенцем, спустилась вниз и заметила, что генерала нет, видимо в кабинете, «домомучительницы» тоже, видимо ушла домой, Иваныч где-то в кухне и там слышны мычание мелодии в его исполнении и стук посуды. Пробежав быстро в туалетную, захлопнула двери. Умывшись, оправилась и вышла в коридорчик, что вел в кухню. Там застала сидящего за столом ординарца, пьющего чай и закусывающего глашиными пирогами. При моем появлении он махнул рукой:
— Садись, почаевничаем.
— Нет, — улыбнулась я. — Мы в гости с Сергеем Витальевичем. Я чего к тебе — мне нужен утюг. Погладить вещи. Где раздобыть?
— А вот сюда! — встал он и махнул рукой на двери в углу. — Там можно. Входи.
Я толкнула двери и вошла в небольшую кладовую-гардеробную. Там были полки под белье, одежду и обувь генерала, а еще стоял стол с утюгом. Я всё оценила и побежала за юбкой и кофтой. Быстро погладила, наверху переоделась, сняв свой помятый ото сна халат, причесалась, заплетая по две косички с двух сторон у висков и скрепив их общей на затылке. Получилось неплохо. Модно. Так я видела в компе, где иногда давали уроки парикмахерского мастерства. Тогда-то в мои годы не надо было, а сейчас пригодилось. Тронув духами тем же «Ландышем серебристым» за ушами, перед грудью и запястья, я еще раз оглядела себя и хмыкнув, вышла. Внизу, за столом, напротив балкона сидел генерал в светлом костюме и такой же сорочке. Ворот был расстегнут, а пиджак небрежно наброшен на плечи. Он поднялся и предложил мне руку, когда я спустилась с лестницы.
— Ты прелестно выглядишь, — поцеловал он мои пальцы.
— Спасибо. Я старалась, — ответила я, не убирая руки. Мне были приятны и его взгляд и поцелуй.
Мы пошли по улице, и я с любопытством рассматривала соседние дома. Это были не те коттеджи «новых русских», окружившие свои каменные чудовища в стиле непонятного ампира высокими глухими железными воротами со множеством телекамер на столбах, а милые старомодные домики, одноэтажные или с мезонинами, с коньком на крыше или как у генерала с цветным флюгерком, низкими дощатыми заборами с полисадниками и цветущими «мальвами» с «золотистыми шарами». Зеленый плющ или дикий виноград оплетали до половины само строение и виднелись сады и кусты черемух и сирени, которые иногда росли просто на улице. Дома были крашены или в своем первоначальном виде без покраски, деревянные, но уже потемневшие от времени и осадков. Пахло травой и яблоками, потому что совсем не было асфальта и кругом посажены плодовые деревья. Их было много, на каждом участке и это ложилось на сердце легкой радостью и умиление заполняло душу.
Сергей Витальевич шел молча, крепко держа меня за руку, будто боялся, что оторвусь и заблужусь.
— Совсем, как маленькую девочку, — хмыкала я про себя. — Хотя я такая и есть. Может быть, он так меня и считает, а его эти взгляды и забота — лишь жалость и тоска по своим нерожденным детям.
Я было уже совсем огорчилась, когда поняла, что мы пришли. Генерал толкнул калитку. Еще издали, подходя к дому, услышан был смех и гомон голосов. А еще меня поразил запах! Пахли угли для шашлыков! Настроение подпрыгнуло!
Навстречу нам из-за угла вышел полный мужчина в брюках галифе, сапогах и военной рубашке, без ремня, с погонами генерала. Увидев нас, он крикнул:
— Анфиса! Они пришли! Иди встречать! — Сам же, улыбаясь, протягивал руки. — Рад! Рад! Наконец-то ты покажешь нам свою гостью.
Тут из-за угла показалась худенькая женщина в возрасте примерно, как и генерал, и мы представились друг другу. Он оказался начальником бронетанковой Академии Степаном Петровичем, а женщина его женой Анфисой Егоровной, и дача, куда мы попали — была их собственностью. Здесь, как мне потом рассказали, не все дачи были ведомственными, как квартиры в столице, некоторые и личными, у многих даже фамильными как ни странно. То, что тщательно пряталось от глаз в сталинские времена, сейчас считалось нормальным, и люди расслабились, стали более спокойными и благодушными, несмотря на высокие звания и места службы. А вот дружба оставалась на все времена. Так и дружили с университетских времен оба этих генерала, только Сергей Витальевич был ученый, а Степан Петрович боевой офицер. Оба прошли дорогами войны, оба трудились в одной сфере. Только один ушел в преподаватели, а второй всё также в своей лаборатории.
— Я звал его к себе, — жаловался мне потом Степан Петрович, — давал кафедру, но его с места не сдвинешь. Видишь ли, не смеет изменять своей семейной традиции — делать броню как отец, дед и прадед! А мне его ум и опыт нужны для моих студентов — крепить оборону страны молодыми руками! Он же не хочет, а почему — не говорит. Но я-то знаю — ничего не держит дома, вот летает по стране в командировках. Когда сядет? Кто его остепенит? Случилось бы побыстрее — всё мне в радость.
Я кивала пьяненькому толстому добродушному генералу, со звездой Героя на груди, с орденской планкой с мою ладонь слева и двойной петлицей тяжелых ранений справа, и мне становилось его по-хорошему жаль. Но свою жалость не обменяешь на желание Сергея Витальевича делать любимое дело.
Я перезнакомилась со всеми гостями этого вечера и поняла, что они все были примерно моего прежнего возраста, то есть около шестидесяти, и только пара ординарцев, что колдовали у мангалов с шашлыками, были молодыми, лет около тридцати. Они с интересом поглядывали в мою сторону и строили мне глазки. Я понимала их, но ничего не могла с собой поделать — меня тянуло к «старикам», к их разговорам, которые импонировали мне и были интересны. Я рассматривала их одежду, манеру поведения, разговоры и понимала, что все они друзья и при том давнишние. Все, кроме моего генерала, имели не только детей, но уже и внуков и все умели и хотели отдыхать. Вот так собраться своей компанией могли не часто, поэтому ценили и время и друг друга.