Зеркало души

Лазарева Элеонора

— Как устроились? — Начал раздеваться он, снимая с себя прорезиновую темную куртку с капюшоном, рубашку и остался в майке «алкоголичке», если по-нашему. Здесь еще не было тех маек, что сидели на фигурах плотно и не падали с плеч. Да и мужское белье оставляло желать лучшего, как впрочем и женское. Чего уж за примером далеко ходить — Вася плавал …в трусах! При том семейных! подобрав их длину, закатав по бедрам. Ужас! А вот современные плавки были из простого сатина, темного цвета с завязками по бокам. Я видела такие у генерала. Мне их показывала Глаша и я была в шоке. Сказала ей об этом, а она, видимо, передала генералу. То-то он не снимал спортивных штанов и не заходил в воду! Я поняла и пожалела, что не

сдержалась. Ведь сейчас могла увидеть его "в полной красе", как и он меня.

— Оставляй это нервическое безобразие! — упрекнула себя и переключилась на подготовку к обеду.

Ухой занимались мужчины, а мы готовили стол. Вынимали из корзин и сумок провизию, резали салаты, расставляли посуду. Бутылки открывал Иваныч. Поставили эмалированные кружки вместо бокалов и миски, вместо тарелок, а также ложки и вилки.

— Как же ты будешь здесь есть, без приборов? — Подумала я и с любопытством наблюдала, как управлялся генерал с едой. Он был на высоте, то есть соблюдал все правила пикника — ел вилкой и руками, пил водку из кружки и потом, дуя на горячую уху, ел, выкладывая алюминиевую ложку на кусок хлеба. По-крестьянски!

— Да-а-а! — протянула я. — Силен! Умеет везде находить выход и быть как все. Это радует!

Мы пили вкусное прохладное вино и ели уху из карасиков, что наловил Степан Петрович, а также слушали его рассказ, про сегодняшнюю рыбалку и восторги о хорошем клеве. Потом разбрелись по своим местам, а я пошла в лес, посмотреть грибы. За мной увязался Вася. Он нес корзинку и ножи. Мы шли и весело болтали на разные темы от прочитанных книжек до заграничных вещей, появлявшихся время от времени на прилавках магазинов или комиссионок. А еще он с восторгом рассказывал о…телевидении! Только что появились первые приборы, показывающие людей, а не голоса по радио. Он, взахлеб, рассказывал, как интересно смотреть новости и дикторов.

— Правда это пока экспериментальные передачи, но обещают, что будут и артисты выступать и певцы. До чего мы уже дошли! — Мечтательно говорил он, и не смотрел уже под ноги. — Так скоро и в космос полетим! А что? Наша страна будет первой, вот увидишь! А потом на Луну и на Марс и вообще на другие планеты!

Я только усмехалась и кивала. Могла бы ему рассказать, что такое он еще успеет увидеть за свою жизнь, волшебные, по его мнению, достижения науки и техники, но ведь не поверит, сочтет, что фантазирую.

Так мечтая о будущем, он чуть не наступил на группу крепеньких боровичков. Хорошо я увидела. Мы аккуратно срезали вся семейку, и двинулась дальше. Он по-прежнему рассказывал о новинках техники и, особенно о танках, а я предалась своим думам о нас с генералом, о предстоящей учебе, возможности уехать из его дома и из под их опеки.

— Все равно это не может продолжаться так долго. А к каким выводам придет, не знал никто. Ну, уж не к лучшим, — укоряла я себя. — Мне еще учиться и учиться, а его годы идут. И ему необходима семья. И я не должна ему мешать!

В этом была уверена и решила прямо сейчас потихоньку отходить от этой семьи и постараться стать им чужой. Только как сделать?

— Война планы покажет! — уговаривала я себя.

Глава 14

Меня разбудил генерал мягким прикосновением. Он поправил мои волосы, заведя их за ухо. Я открыла глаза и увидела его улыбающееся лицо:

— Мы приехали! Спать будешь у себя в комнате. Идем.

И подал мне руку.

Ухватившись за неё, я покинула уютный диван автомобиля и двинулась к себе, предварительно зайдя в умывальню. Там я привела себя в порядок и взбежала по лестнице в комнату. Переоделась в халат, и поняла, что совсем не хочу спать. Осторожно спустилась в сад и прошла в его конец, к малине и кустам смородины. Захотелось полакомиться.

Было тихо, и только слышала свое дыхание и звуки падающих сочных ягод. Наклоняя ветку за веткой, собирала еще и в небольшое ведерко, которое прихватила с собой на веранде. В нем лежали яблоки и рядом тоже, и я вывалила их. Одни остались там же на столе, другие покатились на пол. Я не стала их поднимать, решив, что сделаю позже. Заработавшись, не слышала, как веранда уже была не пуста. Там слышались голоса мужской и женский. Я постояла, но не поняла кто и что там делает. Решила подойти поближе. А так как сама веранда была оплетена виноградом, ни меня и ни находившихся там, не было видно. Остановилась рядом и прислушалась.

— Ты что же, влюбился в этого ребенка? — услышала противный голос «домомучительницы» Зойки.

— Не твое дело! — Это уже был мужской голос и …генерала!

Я ахнула про себя и зажала рот ладонью, чтобы не выдать свое присутствие.

— А как же я, Сережа? Ведь ждала-ждала тебя, все глаза проглядела. А как увидела эту финтифлюшку, так сердце и опустилось. Зачем тебе она? — В голосе послышались слезы.

— Я же сказал — не твое дело. Успокойся. Меня уже не пронять своими слезами. Всё кончено, как и говорил ранее. По-моему я сказал тебе сразу.

— Но Сережа, я же попросила прощения. И я люблю тебя! — Говорила она, чуть повысив голос.

— Я не прощаю предательства. Оставь свои попытки меня разжалобить. Теперь уже все прошло и забыто. — Генерал говорил это сухо и даже как-то равнодушно.

Они молчали и только иногда слышались всхлипывания и сопение женщины.

— Прости, мне пора. — Я услышала, как вставал генерал и как под подошвами его туфель хрустели раздавленные яблоки. Он чуть чертыхался и отбрасывал их в сторону.

Она высморкалась и, откашлявшись, повысила голос:

— Свеженького захотелось! А ей есть восемнадцать-то? Или тебе все равно кого иметь в постели? Лишь бы молодое тело! Да?

— Я не хочу тебя больше ни видеть ни слышать! — сурово сказал генерал. — И увольняю тебя. Положи ключи и уходи.

— Совсем? — удивленно ахнула она, все еще не веря его словам.

— Совсем, — утвердил он и быстро покинул веранду.

— Ах, так! — закричала она ему в след. — Я тебе это припомню!

Что ответил ей генерал, я не слышала, но то, как заскрипели зубы у этой Зойки и как она заматерилась, сплевывая — я слышала. Её угрозы были глупыми, если судить по тому, что, несмотря на свое дворянское происхождение, он не был репрессирован в сталинские времена, не подвергался гонениям, как многие гораздо более значимые и известные люди, а во время войны даже получил «белый билет» после легкого ранения. И до сих пор обласкан властью и получивший многие привилегии, как и ордена. Я видела его парадный генеральский мундир в гардеробе, которым хвасталась Глаша, как своим собственным. Тем более еще и статус Лауреата Сталинской премии о многом говорил. Так что происки какой-то там домработницы были пшиком, если его не подсиживали на работе. А что тАм происходило, то мне неизвестно. Поэтому я не очень расстроилась, а даже обрадовалась, что не увижу её больше. Тем более что завтра мы уезжали, и скоро мне предстояло встретиться со студенческой жизнью.

— Надо съездить к Маше, — подумала я, когда смолкли шаги ненавистной женщины, — И посмотреть, как устроилась. А еще узнать, когда и куда приходить первого сентября.

С этими мыслями я вошла в столовую и увидела сидящего за столом Иваныча с генералом. Они пили чай и мирно беседовали.

— Иди к нам, — махнул рукой ординарец. — Составь компанию.

Я поставила ведерко на стол.

— Там ягода, — улыбнулась я. — Собрала в конце сада. Уже осыпаются. Надо бы обобрать.

— Завтра так и сделаю, — сказал Иваныч. — Обещался Глафире Ивановне. Для варенья.