Зеркало души
Шрифт:
«Люда, пойми меня правильно – вся наша роль в этой шахматной партии заключается в том, чтобы ограничить оперативно-технические возможности экзорцистов, заставив их тратить силы и время на смену личностей, каналов снабжения оружия и методов ликвидации неугодных чиновников. Всё что мы можем – это просто усложнить им жизнь на территории страны и пожурить их за промахи. Мы вовсе не игроки за шахматной доской, а, скорее даже наоборот, как показал мой печальный опыт работы с Логиновой – мы просто марионетки, используемые другими в своих собственных интересах…» – с долей сожаления в голосе констатировал Мазаев, дополнив – «Поэтому, не принимай все эти промахи на свой счёт – это вовсе не твоя вина…».
«А чья?» – язвительно переспросила Велисарова,
«Люда, ты абсолютно права, погибли люди – много людей. И нет оправдания тем, кто всё это сделал…» – согласился Мазаев и, с упоением сделав очередной глоток чая, добавил – «Впрочем, пожалуйста, не обманывай ни себя, ни других – все эти люди с их видами на жительство, миллиардными и многомиллионными валютными счетами и дорогой недвижимостью за рубежом, не имеют ничего общего с нами. Все они, когда-то действительно были нашими согражданами – но, уверяю тебя, даже они сами давно забыли это славное время, высокого воспарив над нами, обычными россиянами со своими заботами и проблемами. И никому из нас, смертных, не суждено увидеть кого-либо из них в душном метро, в набитом битком автобусе или на первомайской демонстрации за мир, труд и май. Все они, отправив своих детей, жён и родственников за рубеж, живут здесь с вооружённой до зубов охраной за высокими заборами своих многоэтажных крепостей, бережно храня у сердца отнюдь не паспорт Российской Федерации, а билет – билет на ближайший авиарейс до спасительной границы. Границы, после которой заканчивается юрисдикция российского уголовного права. Все они, продавшие свою родину и душу дьяволу за все эти грязные деньги, гордо именуют себя красивой фразой «гражданин мира», забывая упомянуть то, какой ценой им досталась эта красивая жизнь…».
«И всё же, все они люди…» – нерешительно повторила Велисарова, потрясённая пламенной речью давнего друга до глубины души.
«Все мы люди…» – охотно согласился Сергей, добавив – «Все без исключения – в том числе, и все те несчастные пенсионеры, которым наше государство вот уже двадцать лет не может обеспечить нормальный уровень жизни из-за постоянного расхищения бюджетных средств ненасытной армией чиновников. Впрочем, нам до этого нет никакого дела, и мы попросту стараемся не замечать оборотную сторону этой медали жизни. Мы обсуждаем и расследуем смерти чиновников, погрязших в грязи, забывая при этом о трагической гибели десятков и сотен тысяч своих сограждан, каждый из которых не доживает по пятнадцать или двадцать лет до средней продолжительности жизни какого-нибудь там обычного европейца…».
«Да, все мы люди…» – прикусив губу, медленно произнесла Людмила, поинтересовавшись – «Сергей, когда ты понял всё это? Всё о чём сейчас рассказал?».
«Я понял всё это там – в далёком небоскрёбе в Нью-Йорке. Понял тогда, когда Алик Легасов, своей интуицией спасший мне жизнь, получив две пули, умирал у меня на руках, истекая кровью… И знаешь, что удивительно – в отличие от всей этой армии коррумпированных чиновников, трясущихся за свои бесценные жизни, он умирал с улыбкой на лице, до последнего не теряя присущего ему самообладания и достоинства. И он умирал не из-за кого-нибудь, а из-за меня – из-за того, что я, слепо следуя указаниям своего руководства, не зная того, привёл к нему беду…» – с горечью и обидой в голосе произнёс Мазаев, несколько отстранённо добавив – «Я думал, что та сцена в небоскрёбе, будет мне сниться до конца моих дней. В том проклятом офисе в башне мои руки были по локоть в его крови. Впрочем, знаешь, несовершенная и забывчивая память человека, оказалась весьма удобной штукой, и сейчас меня терзают совсем иные кошмары. Впрочем, порой меня терзает смутное чувство, что его тёплая алая кровь всё ещё здесь – на моих ладонях…».
Велисарова поёжилась от пробежавшего по её спине холода, представив то, через что пришлось пройти майору за всё это время, и, сделав глоток горячего чая, продолжила – «Странная штука наша жизнь – вот и мы с тобой за эти полтора года в первый раз нашли время поговорить по душам. И всё же, Сергей, после всего этого, тебе хватило сил вернуться к работе и ты всё ещё с нами. Скажи, почему?».
«Это всё, что я умею, Люда…» – спокойно пожал плечами Мазаев, привыкший к подобным вопросам ещё в бытность своей работы во Владивостоке, пояснив – «Это и моё призвание, и моё проклятье – одним словом, это всё то, что делает меня самим собой…».
«Сергей, понимаю, что, ты, как и Александр Трошин, не имеешь права рассказать мне детали вашей недавней закрытой командировки в Лондон, но всё же, хотя бы в общих чертах…» – лаконично поинтересовалась Велисарова, многозначительно завершив фразу – «Есть ли надежда? Грядут ли перемены? Или всё останется, как и прежде?».
«Я и сам толком не знаю, Люда – сейчас всё в руках его величества, случая…» – искренне пожал плечами Мазаев, многозначно добавив – «Пути же, Господни, как показывает жизнь, по истине, неисповедимы…».
Людмила с удивлением посмотрела на майора, ранее не проявлявшего ни малейших признаков религиозности, поле чего, мельком взглянув на часы, тяжело вздохнув, произнесла – «Засиделись мы – пора бы и обратно к нашим коллегам по группе…».
Партнёры
(04.05.2013, Лондон, 14–00)
Высокий худощавый мужчина с седыми волосами в элегантном чёрном костюме, вышел из такси в районе Лондонского сити, и, расплатившись с водителем, направился в сторону высотной башни с жилыми апартаментами бизнес – класса.
Выйдя из лифта на семнадцатом этаже, он медленно прошёл по коридору и, найдя, наконец, апартаменты с нужным номером, мягко постучался, после чего услышав на чистом английском приветливое «входите», потянул ручку двери и вошёл внутрь.
Возле окна комнаты полностью залитой полуденным светом, бившим сквозь широко раскрытые шторы, стояла высокая худощавая дама в возрасте, одетая в изящный деловой костюм. Женщина элегантным движением руки поправила прядь полуседых волос, заведя её за ухо, после чего, с интересом глянув на гостя с довольным видом устраивавшегося в кресле за журнальным столиком, произнесла – «Дэвид, я, конечно, рада Вас видеть, но всё же прошу в следующий раз предупреждать о Ваших планах заранее. Ваша вчерашняя просьба о срочной встрече заставила меня сильно поменять планы на весь сегодняшний день…».
«Примите мои извинения за доставленные неудобства…» – виновато ответил мужчина, с улыбкой продолжив – «Сами понимаете – даже в нашей работе есть бюрократические проволочки, согласования действий с руководством и прочие тонкости. Впрочем, Рейчел, надо отдать должное Вашему вкусу – стильные бизнес – апартаменты, да ещё и в самом центре Лондонского сити. Впечатляет, хотя, надо полагать, всё это весьма не бюджетно…».
«Это квартира нашего уважаемого вице-президента по стратегии, Элис Фостер. Возможно и не бюджетно, но аренду данных апартаментов оплачивает сама БритишИнвестментЮниверс (British Investment Universe), что, согласитесь, весьма удобно для всех…» – улыбнулась Стивенсон, деловито поинтересовавшись – «Дэвид, полагаю, Вы что-то хотели со мной обсудить?».
Саймон одобрительно кивнул и с улыбкой попросил – «Рейчел, может быть, для начала выпьем по чашечке чая?».
Спустя несколько минут Стивенсон, наполнила две чашки свежезаваренным чёрным чаем и, сев в кресло напротив гостя, с удовольствием сделала небольшой глоток горячего напитка.
«Рейчел, наши ведомства, достаточно долгое время сотрудничают в работе над общим проектом – движением экзорцистов…» – мягко издалека начал разговор Саймон, с улыбкой добавив – «Разумеется, работа над ним предполагает тесную координацию усилий и обмен информацией. Иными словами, все мы понимаем, что у нас не должно быть друг от друга никаких секретов по данному направлению работ…».